— ничем не выдать себя.

— А если докопаются? Там ведь не дураки.

Голоса принадлежали мужчинам. Через мгновение дверь открылась, они вошли в комнату, где находился Горчаков.

Одного Александр узнал его сразу: похожий на колобка, с глубокими залысинами человечек был никем иным, как режиссером театра Степановым Никитой Никодимовичем. Второй — высокий, темноволосый, с пышными усищами. «Не про него ли рассказывала Лика?»

— Я вас знаю, — голос у Степанова был нервным, срывающимся. — Вы газетчик.

— Да, работаю в «Оскольских вестях».

— Как вы прошли? Я ведь дал указание никого сегодня ко мне не.

— На то я и газетчик, чтобы проходить через любые препятствия.

— Я не намерен давать интервью.

— Всего несколько вопросов.

— Нет! Впрочем, — тут он посмотрел на черноусого и судорожно закивал. — Спрашивайте!

— Есть предположения, кому могла помешать Федоровская?

— У нее имелись недоброжелатели, — голос Степанова вдруг задрожал сильнее. — А у кого из талантливых актеров их нет? Бездари — те действительно никому не нужны.

— Недоброжелатели настолько ненавидели ее, что решились на убийство?

— В актерской среде не убивают. Зависть, интриги — да! Но уголовщина!.. Нет, увольте!

— Однако Федоровскую убили.

— Ищите преступника в другом месте, не в театре.

— А какие лично у вас были отношения с Зинаидой Петровной?

— Нормальные, рабочие.

— Никогда не конфликтовали?

— Режиссер с актерами конфликтуют всегда. Это творчество, понимаете, творчество!

— А кроме театра Зинаида Петровна чем-нибудь занималась?

— Откуда мне знать? Я с ней не ходил чай пить.

— Настоящий актер целиком отдается только искусству, — впервые вступил в разговор усатый.

— Простите, ваше имя-отчество?

— Не важно. Я человек посторонний. Ко всему, что здесь произошло, отношения не имею.

— И Федоровскую не знали?

— Никого он не знал! — взвизгнул Никита Никодимович.

— Время интервью закончено.

— Но еще остались вопросы.

— Никаких вопросов! У меня дела, траур и. привет Черкасовой!

Режиссер стремглав пронесся мимо Горчакова. Усатый усмехнулся и пожал Александру на прощание руку.

Как быстро пролетают дни. Однако сегодняшний напомнил Горчакову мгновение: вроде бы только-только наступило утро, а уже глядь — вечер! С другой стороны — сколько всего сегодня случилось! И вот он уже дома, в любимом мягком кресле, пьет из большой кружки чай. Но мозг не прекращал работу, дело Федоровской принимало все более запутанный характер.

Зачем Корхов послал его в театр? Ничего существенного режиссер Степанов ему не сообщил. Ничего?!

Горчаков еще раз проанализировал то, что услышал от Никиты Никодимовича. Основной его мыслью было то, что в актерской среде не убивают. Но ведь актеры не святоши, им свойственны те же страсти и пороки, что и другим людям. Степанов идеализирует людей искусства? Нет, он явно имел в виду другое: Зинаиду Петровну убили не за то, что она перешла кому-то дорогу на театральной сцене. Она чем-то занималась еще. Чем?..

Подозрителен его приятель с большими усами. Он упорно отрицает свое знакомство с Федоровской, хотя Лика утверждала иное. Зачем ему скрывать, если ни в чем не виноват?

Странный разговор был между этими двумя. Горчаков постарался по памяти воспроизвести его как можно точнее:

— …ничем не выдать себя.

— А если они докопаются? Там ведь не дураки.

Первую фразу произнес тип с большими усами, вторую — Степанов. Чего так боится режиссер? И кто эти «не дураки»? И вообще, о чем речь?

Их разговор явно не предназначался для чужих ушей. Почему же дверь оказалась приоткрытой? Кто-то промелькнул в коридоре. Если раньше Горчаков не был до конца в этом уверен, то теперь не оставалось ни тени сомнения. Итак, некто приоткрывает дверь и пытается подслушать. Затем обращает внимание на шаги по лестнице и бежит. Вероятно, так.

Течение мыслей было прервано появлением служанки. Лена вошла с виноватым и просящим видом.

— Александр Николаевич?..

— Ну?

— Можно. поиграть с вашим героем?

Александр отнесся спокойно к несколько обескураживающей просьбе. Он лишь зевнул и отрицательно качнул головой:

— Не сегодня. Устал, много дел переделал.

— Тогда я пойду к инженеру Щербинину? Он не откажет.

— Ох, Лена доведут тебя до беды Цеткин и Коллонтай.

— Александр Николаевич, миленький, завтра утром я вернусь. И глаз не раскроете, а завтрак уже будет на столе.

— А как отреагирует жена Щербинина? Ей это вряд ли понравится.

— Ее вызвали в Чернянку (административный центр в Белгородской области. — прим. авт.). Какой-то тяжелый случай.

— Ладно, иди к Щербинину.

— Спасибо! — захлопала в ладоши Лена.

— Но потом не забудь зайти к его жене.

— Зачем?

— Пусть осмотрит. Не принесла ли чего? Муж-инженер калечит, жена-доктор лечит.

— Типун вам на язык, Александр Николаевич, — воскликнула Лена и убежала.

Горчаков был рад остаться один. Никто больше не помешает ему сосредоточиться на деле убитой актрисы.

В который раз он попытался выстроить хоть какую-то схему расследования. Не получалось! Слишком мало фактов.

Нет, не случайно начальник полиции предложил ему отправиться в театр! Или. намеренно сбил со следа? Он — ищейка, ему надо быть первым.

Вконец обессиленный от дум, Александр в качестве успокоительного выпил рюмочку коньяка и упал на кровать. Все — завтра! Сейчас хоть немного забыться. Он не знал, что забыться не удастся, и ночь станет полна неожиданностей!

Легкий шорох. Словно кто-то крался к нему. С детства Александр привык спать чутко, мать и отец предупреждали:

— Будь готов, Сашенька, ко всему. В любой момент могут прийти плохие люди.

Плохие люди появлялись постоянно: с винтовками, штыками, пистолетами, высокие и маленькие, с бородами и без бород, в потертых зипунах и кожаных куртках. Война есть война!

Говорят, с окончанием войны исчезает и кошмар. Увы, остаются его неискоренимые следы в сознании, как вечная печать от пережитых испытаний: убийств, голода, скитаний по белому свету. И память заставляет проходить весь путь заново, проходить от начала до конца. Реальность исчезает, превращаясь в мир душевных мук.

Сначала Александр подумал, что это Лена. Инженер выгнал ее, вот и вернулась. Теперь еще потребует от хозяина пустить ее в свою постель.

Он открыл глаза, чтобы бросить ей что-то резкое, и. звуки застряли в горле. Перед Александром — тень высокого мужчины. Рука невольно заскользила по постели.

— Не надо доставать оружие, — предупредил ночной посетитель.

«Знакомый голос!»

— У меня его нет.

Белый свет резанул глаза. Горчаков увидел высокого усатого господина, того самого, что был в театре вместе со Степановым. Присев на кровати, Александр обескуражено спросил:

— Как вы вошли?

— Входная дверь оказалась открытой. Странные у вас слуги.

«Лена забыла запереть дверь? Бред! Если только она окончательно не потеряла голову от предстоящего свидания с инженером Щербининым».

— Допустим. Но вы должны были позвать хозяина, а не появляться в его спальне привидением.

— Помилуйте! Зачем же лишним шумом будоражить дом?

— Ну вы и ловкач! А как отыскали спальню?

— Благодарите проектировщиков с их однотипным мышлением. Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, задумай я что худое, уже совершил бы его. Со спящим человеком справиться несложно.

Несмотря на молодость, Александр, как он считал, научился довольно быстро распознавать характер и наклонности людей. Сейчас он терялся. С одной стороны — незнакомец выглядел осторожным, основательным в суждениях, с другой — глаза его буравили. Александр решил во чтобы то ни стало противостоять этому натиску.

— Раз вы здесь, хотя бы представьтесь.

— Извините, моя ошибка. Вот визитка.

Горчаков прочитал: «Либер Жан Робертович, представитель компании Роял Датч Шелл в России».