Я взбежала по лестнице на противоположную галерею. Где-то здесь была дверь, через которую я вошла. Не эта ли? На пороге я оглянулась. Заметивший меня мужчина спал, привалясь к стене и свесив голову.

Я перевела дыхание и толкнула створку двери.

В небольшом покое на скамье неподалеку от очага спала Риган, закутавшись в широкий плащ. Но едва скрипнули петли, как она поднялась и окинула меня пристальным взглядом.

– Вот и ты, девушка. Или уже не девушка?

Я ощутила стыд. Чувствовала себя как послушница, пойманная в опочивальне с лишним одеялом.

Помоги мне, Боже!

Напустив на себя невозмутимый вид, я проговорила:

– Миледи, мой супруг сэр Эдгар, когда проснется, наверняка пожелает перекусить. Я его жена и обязана предугадывать желания мужа. Но я пока слабо ориентируюсь в усадьбе. Не поможете ли мне?

Она спокойно поправила волосы, темные, собранные сзади в пучок. На мое сообщение, что теперь я тут госпожа, никак не отреагировала. Накрыла волосы шалью.

– Пойдем.

В кухне тоже спали вповалку. В углу на соломе я заметила Утрэда в обнимку с какой-то служанкой.

Я нервничала, и, когда Риган накладывала мне на поднос снедь, руки у меня дрожали. Она даже предостерегла, чтобы я не обронила все по дороге. Вот уж нет. Я решила быть тут госпожой, а значит, мне и держаться надо, как госпоже.

Когда я вернулась, Эдгар по-прежнему спал. А что делать мне? Я решила вести себя так, словно все уже решено и остается только обсудить детали брачного договора. И да поможет мне Господь не сплоховать при заключении этой сделки!

По утрам я обычно молилась. Вот и теперь, опустившись на колени и молитвенно сложив ладони, я постаралась сосредоточиться на словах из Писания.

– Еgo dormivi et soporatus sum et exsurrexi, quia Dominus suscipiet me, non timebo…[48]

Когда сзади скрипнула кровать, я чуть не подскочила, однако заставила себя дочитать псалом до конца. Оглянулась. Эдгар, приподнявшись на локте и щурясь спросонья, смотрел на меня.

– Монахиня? Какого черта…

Он сделал жест рукой, словно отгоняя видение, и вновь рухнул на подушки. Кажется, собирался и далее спать.

Поколебавшись немного, я приблизилась.

– Милорд… Милорд, супруг мой.

Он никак не отреагировал. А я смотрела на него и вновь ощутила смятение. Его сильная грудь, небрежный поворот головы, завитки волос на шее… Мне вдруг захотелось, чтобы он, как этой ночью, обнимал меня, целовал, шептал нежные слова.

– Эдгар…

Я не удержалась и дотронулась до него, провела пальцами по его груди, плечу.

Он так резко и сильно схватил меня за запястье, что я вскрикнула. Он в упор глядел на меня, был настороже, словно зверь перед прыжком. Потом перевел дыхание и опустил мою руку.

– Так это не сон. Кто вы, во имя самого неба?

Я же не могла вымолвить ни слова. И где-то в глубине, у самого сердца ощутила, как разливается холод.

Он смотрел на меня сначала пристально, потом губы его чуть тронула улыбка.

– Кажется, я узнаю тебя по этой серебристой прядке, выбивающейся из-под покрывала. Лунное сияние?..

Он сел, обхватил руками голову и глухо застонал.

– Уж эти мне старые обычаи… Этот йоль… Вот что, малышка, погляди, не осталось ли там вина в кувшине.

– Милорд, я тут принесла вам эля и немного паштета.

– Умница, девочка. Дай-ка сюда эль.

Он пил, поглядывая на меня поверх края кружки, а когда оторвался, даже улыбнулся.

– Теперь припоминаю! Ты та восхитительная сладкая девочка, доставившая мне вчера столько удовольствия. Как тебя зовут?

– Милорд, мое имя Гита.

– Гита? У тебя старое саксонское имя, голубушка. Хотя говоришь ты по-нормандски.

Он встал и, как был нагой, прошел к лохани, опустился в нее.

– Вода остыла, – как-то глупо сказала я. Сказала на нашем языке.

– Да, есть немного. О, да ты и саксонский знаешь?

Он прислонился спиной к краю лохани, прикрыл глаза.

– Ну, кто это догадался прислать тебя ко мне?

– Никто, милорд. Я сама пришла. Я Гита из обители Святой Хильды.

Меня даже подташнивало от страха. Что означают эти вопросы? Мы ведь уже все с ним обговорили.

Он повернулся ко мне.

– Из монастыря? Что ж, для монахини у тебя весьма странные привычки. Пришла сама, говоришь? Гм…

Я даже подскочила.

– Я не монахиня, сэр! Я Гита Вейк, внучка Хэрварда Вейка. И вчера вы поклялись жениться на мне!

Он молча смотрел на меня. Нахмурился.

– Гита Вейк. Саксонка. Женщина из наиболее славного в Дэнло рода. Три тысячи щепок Святого Креста! Внучка самого Хэрварда. Тогда объясни, что заставляет вас вести себя, как девка? Так легкомысленно разбрасываться своей честью? Пообещал жениться? Да я был пьян вчера, как свинья Давида. Я бы мог пообещать луну с неба и корону Англии в придачу.

И тогда я вскочила. Я кричала, что он не был пьян, когда принес меня вчера сюда. Что я пришла к нему за помощью, что ко мне пристали его пьяные гости, а он подхватил меня на руки и принес в этот покой. И когда я сказала, что нуждаюсь в защите от своего опекуна аббата Ансельма, то он обещал жениться на мне. Сказал, дескать, свадьба состоится прямо сейчас. И мы даже выпили за это. Я решилась принадлежать ему, только когда он сказал, что…

Я вдруг осеклась. Ведь, по сути, он ничего не обещал мне. Я услышала только то, что хотела. И я сама хотела его.

В какой-то миг я поняла, что плачу. Комната расплывалась в пелене слез. Огонь в очаге, лохань и мужчина, смотревший сейчас на меня… Мужчина, которому я отдалась этой ночью, с которым потеряла свою невинность, но который даже не запомнил моего имени. А я-то надеялась, что он по старой традиции подарит мне свадебные браслеты наутро.

Я закрыла лицо руками и разрыдалась. Где же все мои намерения оставаться твердой и серьезной? Дабы обсудить с ним все. Я перевела дыхание. Хотя почему бы и не обсудить? Ведь как невеста я еще могу устроить его.

Когда я посмотрела на него, он уже стоял рядом, одетый в халат из черной мягкой ткани, опушенный мехом, и протягивал мне кружку с элем. Взгляд его был добрым.

– Вот, немного выпейте и успокойтесь.

– Я спокойна, сэр. И я хочу говорить с вами.

Я начала все по порядку, с самого начала. С того, как после ранней смерти родителей меня еще ребенком отдали в монастырь, а преподобный Ансельм стал хозяйничать в моих землях, пока не разорил их полностью. Рассказывала, как мои крестьяне не раз обращались ко мне за помощью, как прислали гонца в последний раз и я ночью поехала в Тауэр-Вейк. И там стала свидетельницей схватки между своими людьми и наемниками некоего Уло, человека Ансельма. А теперь Ансельм готовит карательную экспедицию в фэнленд.

Эдгар внимательно слушал меня, порой прихлебывая эль из кружки, которую я так и не приняла. На меня он не смотрел, порой хмурился.

– Преподобный аббат Ансельм слишком много на себя берет. Как и вы, миледи. Вы его несовершеннолетняя питомица, вы в его руках, и только опекунский совет, только король может назначить для вас нового покровителя.

– Но если я стану… вашей женой? – Я почти выдохнула это, почувствовала, как огнем запылало мое лицо.

Он краем глаза поглядел на меня, но ничего не сказал. И тогда я решила продолжать. Старалась говорить спокойно, как и решила вначале, трезво взвешивая каждое слово. Опять говорила то же, что пыталась втолковать ему и вчера: мои земли, граничащие с его владениями, мои доходы, мое имя, наконец… Мое доброе имя, если он не откажется от меня после случившегося и моя честь не будет втоптанной в грязь.

Эдгар стремительно поднялся, приблизился к двери и, осторожно приоткрыв ее, выглянул в зал.

– Пока еще все спят. Я велю Риган тихо выпроводить вас. Так никто не узнает… не узнает, что было меж нами. Я же буду молчать, и ваша репутация останется незапятнанной.

У меня вдруг появилось чувство, что я умерла – внутри все стало черным и пустым. Я еле смогла разлепить губы.