– А этот тамплиер… сакс. Что ты думаешь о нем?

Я не ожидала, что мои слова приведут Роберта в неистовство.

– Чтоб больше я не слышал от тебя о нем! Клянусь брюхом Папы, что это значит, Бэрт?! Ты готова предать меня только потому, что тебе приглянулся этот полувоин-полумонах?

– Но ведь он собирается снять плащ с крестом, – неуверенно начала я.

– И в этом нет ничего хорошего. Известно ли тебе, куда его прочит Стефан? Наш милый кузен намекает королю, что в Восточной Англии слишком неспокойно из-за усилившейся власти церковников, да и тамошние саксы никак не позабудут старые вольности. Вот Стефан и прожужжал нашему отцу все уши, что в Норфолке должен править человек, который зависел бы от короны и в то же время имел бы влияние на саксов и церковников. И прочит на должность шерифа[10] этого самого Эдгара Армстронга, будь он неладен. Согласен, при других обстоятельствах лучшей кандидатуры не найти. Но Эдгар – человек Стефана, и разрази меня гром, если я это допущу!

Но я-то этого уже хотела! И начала издалека:

– Однако если вы со Стефаном договорились…

– Если мы договоримся, это будет стоить огромной власти. Но я говорю – Стефан дурак. И он сначала делает, а уж потом соображает.

Ах, как мне хотелось узнать, в чем тут дело! Но я понимала – если брат узнает, что я ничего не слышала, то никогда не посвятит меня в суть дела. И все потому, что я женщина. И какого черта я родилась для юбки!

– Но ведь наш отец даже не спешит дать Эдгару соизволение на постройку замка, – вновь начала я, но этим только обозлила Роберта.

– А ты уже готова ему помочь, не так ли, Бэрт? Уж эти мне женщины! Стоило взглянуть на плащ крестоносца и смазливое лицо – и она уже забыла, что перед ней всего-навсего саксонская свинья.

– Э, потише, братец. Не забывай, что первой женой Генриха I была чистокровная саксонка!

– Тогда, может, и ты попросишься замуж за сакса? – прищурился Роберт.

Стоп! Здесь мне лучше пока промолчать. И, не ответив брату, я пришпорила лошадь.

До турнира оставалось четыре дня, и все это время я не имела никаких вестей об Эдгаре. Клара тоже где-то пропадала, и я злилась на эту дуру из-за ее нерасторопности. Наконец, за день до турнира, она появилась. Немытая, пропахшая хлевом, в измятом платье. И где ее только валяли?

– Что ты узнала? – допытывалась я.

Клара улыбнулась.

– Для начала я отыскала человека Эдгара по имени Симон. Он мастер-каменщик и нанят в Париже, но кое-что ему известно. В частности, что у Эдгара есть сын.

– Сын?

– Да, мадам. Я даже видела его. Коричневый, словно финик, малыш. Он прижит от сарацинки, с которой тамплиер сошелся в Иерусалиме. И хотя ребенок рожден вне брака, сэр Эдгар окрестил его и нарек Адамом.

«Хорошо, что ребенок внебрачный, – подумала я. – Ибо если я стану женой Эдгара, то желательно, чтобы мои дети все унаследовали».

Я впервые подумала о детях. Своих детях! Однако признаюсь, сама мысль, что однажды и мне придется произвести на свет нечто подобное, раздражала меня неимоверно.

– Что еще?

Клара хитро улыбнулась.

– Еще я узнала, что этот красавчик тамплиер очень богат. Он привез из Святой земли целый обоз, в котором несколько возов с пряностями.

Ого! Навьюченный пряностями мул делает человека богачом, а воз пряностей – это поистине княжеский размах!

– Но ведь тамплиеры так просто не упустят богатство из своих лап, – засомневалась я.

Клара пожала плечами.

– Я не могла толком понять, что к чему, но этот милый Симон пояснил, что тут все дело в неких векселях.

Куда этой дуре понять. Векселя – это слово всегда связывали с тамплиерами. Особые бумаги, по которым через ростовщические конторы можно получить деньги. О, я уже начала догадываться – все, что связано с Эдгаром Армстронгом, пахнет золотом. И если в эти дни он занимался векселями, которые сулят ему обогащение… Что ж, я готова многое простить ради этого.

– Что еще?

Клара замялась.

– Это все. Симон прятал меня на сеновале, и мне пришлось не только беседовать с ним о сэре Эдгаре. Но этот француз так хорош, так ласков, мы с ним…

– Ты, наглая девка, избавь меня от твоих омерзительных подробностей!

Клара вздрогнула и уже скороговоркой поведала, как ее с любовником выследил некий Пенда, личный оруженосец Эдгара, и тут же вышвырнул Клару вон, при этом его грубость не знала границ…

– Короче!

– Ну, еще когда этот Пенда вывел меня за ворота комтурии, он заявил, что пока его рыцарь не получил благословения гроссмейстера в Темпле, чтобы снять плащ храмовника, он должен оставаться непогрешимым и блюсти три обета рыцарей Храма – бедности, целомудрия и послушания.

Я не могла больше слушать. Хохотала так, что у меня закололо в боку. Уж эти мне рыцари Храма – нет хуже лицемеров. Этот сакс должен быть непогрешим, в то время как уже давно нарушил все обеты: бедности – так как везет домой целое состояние, целомудрия – так как прижил ребенка от сарацинки, и послушания – так как нарушил два первых пункта. Но все же мне нравилось, что он не святой.

В тот вечер я выяснила, что в списках рыцарей участников турнира значится и несколько тамплиеров. А среди них и мой сакс.

Просто возмутительно, что женщинам запрещают присутствовать на рыцарских играх! Слава Создателю, что мой отец не был столь косным и позволял нам наблюдать за поединками со стены замка – так женщина вроде бы и в отдалении, но так как ристалище расположено сразу за стенами – все видно, как на ладони. И это правильно, ведь по сути дела рыцари хотят покрасоваться именно перед нами – знатными дамами, недаром они просят у нас то шарф, то перчатку на счастье, а герольды, в случае победы, возвещают, какой леди тот или иной рыцарь посвящает свою удачу.

В день открытия турнира, несмотря на то что ночью подморозило, многие дамы собрались на зубчатой стене полюбоваться красочным ристалищем. Солнце высушило иней, небо было голубое, ясное. За оградой ристалища собралась целая толпа зевак. Среди них было и немало женщин простого сословия. Надо же, простолюдинкам позволяют быть зрительницами, в то время как нас вынуждают оставаться в отдалении. Якобы из заботы, как бы нас не взволновало зрелище полученных на турнире увечий. Ха! Если бы кто из нас опасался – не пришел бы. А так даже трусишка Элионора Блуа явилась, вырядившись в новую кунью шубку.

Ко мне подошел мой верный Гуго Бигод, чтобы попросить талисман на счастье. Я не ответила ни да, ни нет. Пожелала ему удачи, но ни перчатки, ни шарфа он не получил, как не получил и мечтатель-трубадур Ральф де Брийар. Он не самый лучший воин среди моей свиты, хотя и чудесно поет. Ну и пусть лучше поет, чем рискует опорочить на турнире мой дар. Не достался приготовленный шарф и этому медведю Теофилю д’Амбрей. Он, бесспорно, первоклассный воин, но все одно – свой шарф я приберегла для кое-кого иного. Интересно, можно ли давать деталь женского туалета на турнире храмовнику?

Я сразу высмотрела среди рыцарей Эдгара – в белом плаще тамплиера с красным восьмиконечным крестом. На полусогнутой руке он держал свой полированный шлем в форме желудя, а его волосы покрывал капюшон из сплетенных металлических колец. Со своего места я даже разглядела светлую прядь, ниспадающую на его лоб из-под капюшона, и неожиданно испытала волнение. Интересно, подъедет ли он настолько близко к нам, чтобы я могла вручить ему свой подарок?

Не вытерпев, я спросила у сидевшей подле меня Мод:

– А ваш протеже, дорогая, намерен ли принять участие в рыцарских игрищах или явился, чтобы только продемонстрировать свою выправку и коня?

Мод лукаво поглядела на меня, отводя в сторону развевающуюся длинную вуаль.

– Уж не надеетесь ли вы, милая, подарить ему ваш шарф? Что ж, после ваших уединенных прогулок по переходам дворца это вполне объяснимо.

Ага, слухи обо мне и Эдгаре уже идут. Браво, Генри Винчестер! Хоть какая-то польза от тебя.