Владимир Шевелев

Н. С. ХРУЩЕВ

Политическая история никогда не двигается по заранее намеченному руслу, но, как и сама жизнь, подвержена множеству случайностей. Потому и выглядит она как бессмысленное нагромождение невесть откуда взявшихся фактов, событий, «этапов пути», ответвлений и попятных движений, творимых как историческими личностями, так и «историческими» ничтожествами. История в принципе непредсказуема, поскольку создается непредсказуемым человеком, а ее «неправильность» обусловлена «неправильностью» самой действительности.

Именно такой непредсказуемой личностью, попытавшейся изменить «неправильную» реальность, и вошел в историю XX века Никита Сергеевич Хрущев. Вряд ли кто мог предсказать, что именно он станет лидером постсталинского режима. Вряд ли кто мог предвидеть те серьезные реформы, которые он осуществил (или попытался осуществить) за десять лет пребывания у власти, «взрывая» традиционное архаичное общество, скованное страхом, ложью, стукачеством и отсутствием воли к развитию.

Именно Хрущев первым из коммунистических лидеров попытался отделить Свет от Тьмы, божественное от сатанинского. Но слишком тяжел был груз прошлого, веригами висевший на нем и на всем обществе. Хрущев отдал приказ уничтожить все архивы, где находились документальные свидетельства его преступлений в годы сталинской тирании, однако из социальной памяти выбить это не удалось. А то, что главной ценностью и смыслом жизни для Хрущева была лишь власть, но никак не нужды народа и потребности общественного развития, позволяет ставить его, несмотря на широкомасштабные новации и реформы, в один ряд со всеми прочими партийными вождями советской эпохи.

Россия всегда демонстрировала не поступательное, а скачкообразное продвижение в цивилизацию: реформы Петра I, Александра II, Столыпина, сталинская индустриализация, хрущевская либерализация, горбачевская перестройка, ельцинская квазимодернизация. Но всегда оставался вопрос вопросов: как совместить экономическую и политическую модернизацию с традиционной «почвой», устоявшимися социокультурными ориентациями и ценностями?! Неспособность разрешить подобную дилемму стала причиной гибели Александра II и Столыпина, террора Сталина, непоследовательности Хрущева и Горбачева, наконец, иррациональности и безумства постсоветской квазимодернизации. В традиционном обществе быстрые изменения всегда чреваты катастрофой.

В России на протяжении всей истории социального реформирования при всех существенных или незначительных, удачных или сорвавшихся, верхушечных или глубинных, мирных или насильственных преобразованиях никогда не удавалось серьезно затронуть (Глубинную социокультурную суперсистему, лишающую общество способности к самоорганизации и саморазвитию и являющуюся одной из главных причин российской неустроенности.

Несмотря на все свои усилия прорваться в мировые лидеры, Хрущев всегда оставался в тени двух монументальных фигур коммунистической эпохи — Ленина и Сталина. На их фоне он выглядел весьма скромно. Он всегда был сыном своего времени. Выходец из простых людей, как и большинство его соратников, Хрущев искренне верил, что мир движется силой, а не знанием, что главное — это власть, а не интеллект и нравственность.

«Моментом истины» для него стало отстранение от власти. Многое из того, что говорилось на октябрьском пленуме ЦК партии в 1964 году в адрес Хрущева, было несправедливым, обидным, горьким. А ведь совсем недавно, в апреле того же года, поздравляя Хрущева с семидесятилетием, соратники выражали надежду, что им прожита только половина жизни, и желали ему прожить еще столько же и столь же блистательно и плодотворно. Леонид Ильич Брежнев вручил тогда юбиляру четвертую Золотую Звезду и трижды его расцеловал.

Тогда власть вновь персонифицировалась в личности Вождя. На смену славословию в адрес Сталина пришло восхваление Хрущева. Будучи сыном своего времени, он искренне верил в правоту марксистского учения и в скорое пришествие коммунизма. Мог ли он предвидеть, что на смену «курсу партии» придет «курс доллара», а мощная сверхдержава, созданная во многом и его усилиями, в считанные годы превратится в слаборазвито-могучую, управляемую виртуально-демократическим режимом страну.

Совмещавший в одном лице марксиста-догматика и прагматика-реформатора, Хрущев не подлежит какой-то однозначной оценке, как и всякая другая весомая историческая фигура. Отсюда — громадный разброс мнений в отношении его деятельности и его наследия.

Известный кинорежиссер Михаил Ромм говорил: «Пройдет совсем немного времени, и забудутся и Манеж, и кукуруза… А люди будут долго жить в его домах. Освобожденные им люди… И зла к нему никто не будет иметь ни завтра, ни послезавтра. И истинное значение его дел для всех нас мы осознаем только спустя много лет… В нашей истории достаточно злодеев — ярких и сильных. Хрущев — та редкая, хотя и противоречивая фигура, которая олицетворяет собой не только добро, но и отчаянное личное мужество, которому у него не грех поучиться всем нам».

А вот как оценивает Хрущева современный публицист и историк Игорь Бунич: «На роль нового руководителя партии и государства был выдвинут наиболее ничтожный и покладистый из всех членов бывшего сталинского политбюро — Никита Хрущев, которого номенклатура видела простой марионеткой, полностью послушной ее воле.

Это был тот самый Хрущев, который по приказу Сталина, обливаясь потом и тяжело дыша, плясал гопака прямо на совещаниях Политбюро, а все хохотали и хлопали в ладошки. Сам Сталин смеялся до слез.

Не имея опыта ни во внешней, ни во внутренней политике, он чуть было не развязал третью мировую войну, спровоцировав Карибский кризис; расколол всемирную коммунистическую империю, вдрызг переругавшись с Мао Цзэдуном; выкинул Сталина из мавзолея и в довершение всего пригрозил номенклатуре, что закроет все спецраспределители.

Никита Хрущев, который никогда не стыдился, а напротив, всячески подчеркивал свое пятиклассное образование, выброшенный наверх номенклатурной фрондой, оказался человеком неприспособленным к руководящей государственной деятельности. Сталин держал его на второстепенных ролях и близко не подпускал его к большой политике, как внешней, так и внутренней. Поэтому, оказавшись на самом верху партийно-государственной пирамиды, Хрущев повел себя, как Алиса в Стране чудес: постоянно удивлялся и разочаровывался. Его попытка что-то изменить или сломать в сталинской империи немедленно приводила к хаосу, неразберихе, к финансовой чехарде, а в итоге — к полной невозможности разобраться, что же происходит в стране и каково ее место в современном мире».

Скульптор Эрнст Неизвестный, когда-то всячески поносимый Хрущевым, автор надгробного памятника ему, в интервью в 1998 году так отзывался о Хрущеве: «Это был человек невероятной мощи, огромных нереализованных возможностей. Динамическая энергия сочеталась в нем с дремучим бескультурьем. Его неуправляемое поведение было способом руководства. Хрущев упразднил сталинский страх, но, не изменив политическую и государственную структуру, он не мог управлять без страха».

Как сам Хрущев имел свой взгляд на окружающий мир, по-своему его воспринимал и интерпретировал, так и те, кто с ним сталкивался, каждый по-своему его оценивали. Как говорил Уильям Голдсмит, «миры разных людей имеют разные очертания».

Хрущев был бойцом, он не терялся в сложных ситуациях и обычно дрался до конца. Примеры тому — свержение Лаврентия Берии или события 1957 года, когда Каганович, Молотов и Маленков попытались сместить Хрущева. Умение использовать в своих интересах сложившиеся обстоятельства он проявил и в случае со сбитым американским самолетом-разведчиком У-2 в 1960 году.