В 1495 году Леонардо, писавший уже к тому времени Мадонну, получил почетный заказ от Людовико иль Моро расписать трапезную доминиканцев в миланской церкви Санта-Мария делле Грацие; темой заказа должно было стать последнее причащение Иисуса в окружении апостолов, или тайная вечеря. Леонардо желал придать картине соответствующую динамику, и его привлекал не тот момент, когда Христос совершал евхаристию, а тот, когда он объявлял своим ученикам, что нынешней ночью один из них его предаст. Чтобы наиболее реалистично передать страх, негодование и недоверие отразившиеся на лицах апостолов, узнавших от любимого учителя об измене, Леонардо на протяжении многих дней посещал кварталы бедноты, где делал зарисовки. Стремление мастера достичь во всем совершенства привело к тому, что работа приняла затяжной и мучительный характер. Писатель Маттео Банделло в своих новеллах 1554 года сообщал, что иногда был свидетелем того, как Леонардо «рано утром поднимался на подмостки и ни разу до самого вечера не выпускал из рук кисть, забывая о еде. Иногда он не притрагивался к кисти по три-четыре дня, хотя ежедневно проводил долгие часы у своей картины, рассматривая ее, скрестив руки, и критически исследуя изображенные фигуры. Я даже видел, как он наносил на одну из фигур всего лишь пару мазков и затем сразу исчезал». Художественное изображение драматизма ситуации, когда Христос сообщает своим ученикам об ужасном предательстве, потребовало от Леонардо мучительных размышлений, о которых мы читаем в краткой записи: «Один из них шепчет что-то на ухо своему ближнему, и тот, внимательно слушая, поворачивается к нему, … затем шептавший кладет руки на стол и присматривается… затем еще один наклоняется вперед и заслоняет при этом рукой глаза». После долгих поисков прототипа для образа Христа он наконец остановил свой выбор на «графе Джованни, который происходил из семьи кардинала из Мортары». Однако черты апостолов Леонардо находил на улицах города и в тавернах, пользовавшихся дурной славой.

Так как краски должны были высыхать одновременно со штукатуркой, медленная и нерешительная работа Леонардо была неприемлема для изготовления фресок и, чтобы достичь целостности изображаемого, он решил использовать в самом конце темперу (разновидность краски, — прим. перев.), что явилось трагической ошибкой, способствовавшей относительно быстрому проявлению и прогрессированию эрозии. Около трех лет понадобилось Леонардо для окончания работы над «Причащением», о чем мы могли сделать вывод из сочинения De Divina Proportione, написанного математиком Лукой Пачоли в 1498 году и посвященного Людовико иль Моро. В нем Пачоли утверждал, что произведение искусства зависит от личностного восприятия. Но уже в XVI столетии «Тайная вечеря» представляла собой ужасающее зрелище и, как свидетельствует очевидец, в 1624 году «уже было почти ничего не видно». Различные попытки реставрации шедевра терпели неудачу, и только после окончания Второй мировой войны началась работа по восстановлению великого творения мастера. С помощью современных средств произведению вернули почти первоначальный вид.

В 1496 году между мастером и герцогом возникло противоречие, причиной которого послужила многолетняя задержка обещанных денег. На 1 апреля 1499 года сумма долга составила уже 218 флоринов, которые Леонардо все-таки получил в качестве поощрения за изготовление модели всадника. На эти деньги он приобрел земельный участок с виноградником, но до конца дней своих его не использовал.

На протяжении нескольких лет, вплоть до самого окончания работы над «Тайной вечерей», Леонардо с особым рвением посвящал себя занятиям, связанным непосредственно с изучением геометрии. Причиной этому послужило знакомство, состоявшееся в 1496 году, с упоминавшимся уже Лукой Пачоли. Францисканский монах из Тосканы, родившийся в 1445 году и умерший в 1510 году, был учеником известного живописца и знаменитого математика Пиеро делла Франческа и принадлежал к выдающимся математикам Европы того времени. Леонардо с его помощью овладел учением Евклида. Леонардо сразу же купил изданную в 1494 году Пачоли Summa de arithmetica geometria proportioni et proportionalita, разновидность энциклопедии теоретического естествознания, и сделал копии многочисленных упражнений в тексте, их ему, по-видимому, объяснял Пачоли. Это укрепило их дружбу, которая увенчалась тем, что Леонардо выполнил 60 рисунков в книге Пачоли De Divina Proportione. По словам Луки они «были произведены несравненной левой рукой нашего флорентийского Леонардо, занимающего сегодня среди смертных первое место». Воодушевление ученостью Пачоли достигло в Леонардо такой степени, что он начал набрасывать черновик собственного произведения под названием De Ludo geometrio, но так никогда его и не закончил, как и многое другое.

Для Леонардо встреча с Пачоли настежь распахнула двери в новый мир и благодаря приобретенным знаниям в области математики и физики помогла подойти к осуществлению планов по созданию конструкций машин, имевших различное предназначение. Как свидетельствуют эскизы в Codex Madrid, он, очевидно, мечтал создать аппараты, которые должны были бы облегчить тяжелый человеческий труд или вообще заменить его. Среди них были конструкции по обработке металла, древесины или камня, а также ткацкий станок, насос, дамба, мельница и… знаменитый летательный аппарат, ornitottero, на котором он хотел осуществить полет, используя хитроумные сплетения механической конструкции. Серж Брамли по этому поводу высказал даже такое мнение, что Леонардо предпринял самостоятельное исследование полетных свойств и, разумеется, потерпел неудачу.

Однако мыслитель Леонардо одновременно признавал опасность, возникающую в связи с техническими изобретениями человека в будущем; по его мнению, они могли повлечь за собой разорение и разрушение окружающего мира, а, может быть, даже и гибель. Его апокалипсические пророчества, предвещавшие мрачные последствия безграничного использования природы в корыстных целях, подтвердились сегодня. Страшные пророческие слова встречаем мы в одном из трактатов, где он с яростью бичует жестокость и жадность человека: «В своем коварстве люди не знают границ. Большую часть гигантских лесных массивов в мире они втаптывают в землю, и если они когда-нибудь этим пресытятся, то только тогда, когда они удовлетворят свою жажду смерти, боли, бедствия, испуга и страха. Даже в своих безграничных прихотях они стремятся попасть на небо… Но здесь, на земле, под землей и в воде, не останется, ничего что они бы не смогли откопать, разрушить и преследовать».

Довольно странным является то, что тот самый Леонардо, который называл войну «зверским безумием», неуклонно стремился стать инженером военно-технических средств и постоянно проектировал эффективные системы вооружения. Но если учитывать быстро сменявшееся политическое соотношение сил, которое происходило во времена итальянского Возрождения, то становится закономерным, что правящий герцог должен был просчитывать ситуации военных споров и, по возможности, создавать оборонительные и наступательные средства, для чего ему необходим был инженер с военно-техническим уклоном. В постоянной борьбе внутри итальянского государства правители герцогств, чтобы достигнуть собственных политических целей, применяли меры, вступавшие в противоречие с традиционной этикой. Даже если взять окончательную формулировку понятия «государственной целесообразности», предложенную впервые в 1513 году и воплощенную Никколо Макиавелли в сочинении IL Principe, то станет ясно, что мысль о применении силы во имя государственных интересов была определяющим фактором в политических играх герцогских дворов.

Являлись ли изобретения инженера военно-технических средств Леонардо, которые были поставлены на службу улучшения индустрии и интенсивного ее развития, выдающимися или нет? Во всяком случае все чертежи его машин воспринимались современниками с удивлением и изумлением.

Леонардо был художником, который вел подчеркнуто аристократический образ жизни. Сопровождаемый пажами, он шел одетый в меха и шелка, на нем были высокие сапоги и пестрящие вышивкой перчатки. Такая броскость должна была показать современникам его привычки и «непостоянный и неспокойный» характер. В различных письменных свидетельствах сообщалось, что «ему доставляло особое удовольствие наблюдать за мимикой людей, приговоренных к смерти, и если их вели на смертную казнь, то он внимательно следил за каждым движением их бровей, глаз и уходящей жизни». Как уже упоминалось, он испытывал страсть к изучению внешнего вида стариков и сильно обезображенных болезнью лиц, он постоянно искал их и зарисовывал. Или, давая волю своей фантазии, творил чудовищ, которые предоставляли обильную пищу для психоаналитических толкований. Так, упоминавшийся уже художник и поэт Джованни Ломаццо сообщал об изображении «неописуемой красоты мальчика, носившего на лбу свои конечности и не имевшего носа; с обратной стороны его головы было второе лицо, на котором вырисовывался под подбородком пенис, а в ушах — семенное яичко». Впрочем, Леонардо-поэт черпал все это из фантастических миров, в которых свирепствовали силы природы, и изображал во всех ужасающих подробностях мировую погибель, чтобы напугать читателя.