– Я не понимаю. Но будет всё, как ты хочешь. Я ведь ждала тебя целую вечность. Обними меня!

– Иди домой. Я буду ожидать здесь утреннюю молитву. – Исаак дрожит от возбуждения, но проявляет стойкость.

– Я не могу, – шепчет девушка. – Я боюсь, что ты исчезнешь. Ну, хорошо, я отойду подальше, вот… – Она устраивается за полуразрушенной стеной. Сворачивается клубком. – Только ты не молчи! Я боюсь, а вдруг мне всё это привиделось. Говори.

– Ты прекрасна, подруга моя, ты так прекрасна. – Исаак произносит на иврите стих из «Песни песней» царя Соломона.[75] – Твои глаза голубки. Твои волосы – как стадо коз, сбегающих с горы Гелат. Твои зубы, как стадо овец по счёту восходящих из купален.

– Что это? – спрашивает Рита.

– Это поэма царя Соломона «Песнь песней». На иврите. Я не знаю хорошего перевода на английский язык.

– Не надо перевода. Продолжай!

– Но ты же ничего не понимаешь.

– Я чувствую.

Они лежат, разделённые полуразрушенной стенкой. Получается как бы рядышком. Лунный свет сквозь пролом в крыше освещает их. Исаак продолжает произносить текст поэмы:

– Положи меня печатью на сердце, печатью – на руку твою. Ибо любовь, как смерть, сильна, ревность, как ад, тяжка. Стрелы её – стрелы огненные, пламя великое.

Они смотрят в звёздное небо. И это больше чем соединение тел. На секунду он замолкает.

– Что? – спрашивает девушка.

– Я учил «Песнь песней» пять лет. Толкования мудрого Раши. Талмуд. Но только сейчас понимаю про что это…

Исаак продолжает читать. Звёзды над головой. Мелодия Благодати. Вокализ. Мужской и девичий голоса с текстом «Песнь песней» на иврите, переплетаясь с текстом на английском, украинском, русском.

Милиционер оглядывает село в бинокль. Жена в пеньюаре ставит перед ним чашку кофе.

Возле могилы молятся хасиды. Накинутые на плечи «талесы»[76] раздувает утренний ветер.

Милиционер потягивается:

– Ну, просто тебе благодать Божья. Покой и радость. Гости молятся. Мальчика ждём к десяти…

– А доня? Раечка наша? – спрашивает жена.

– Не волнуйся. Главное, конкурентов по стойке «смирно»!

– Он откладывает бинокль и целует жену в плечико, – Так. Имеем время…

Из-за сарая выходит Исаак. Он присоединяется к молящимся Гороховскому и Гутману.

Маргарита и присаживается невдалеке. Сидит, смотрит и шепчет:

– Господи! Удержи моё счастье!

Гороховский краем глаза замечает рядом Исаака.

Продолжая бормотать молитву, он пытается сообразить… Вдруг до него доходит, кто это. Но молитва есть молитва.

Вот уже последние слова.

Гороховский щиплет себя, прокашливается и робко на идиш:

– Простите, вы случайно не Исаак Финкельштейн?

– Я. – отвечает на идиш Исаак.

– Кгм! В таком случае, разрешите представиться – реб Нафтале Гороховский. А это реб Гутман. – Гутману: – Бэрэлэ, это И-и-и-и… Исаак.

Исаак пожимает руку Гутману. Гороховский тоже пожимает руку, Более того, не веря своим глазам, он ощупывает Исаака:

– Мы вообще-то… – заикается он, – должны были вас послезавтра встречать…

– Так вы и есть тот самый реб Гороховский?! – спрашивает Исаак. – Дедушка говорил… Понимаете, реб Гороховский, я… Как бы вам сказать. Я хочу жениться! Я очень хочу жениться! – Гороховский кивает, как заведённый. – Вы меня слышите? Ау!

– О! Жениться… – Гороховский, наконец, приходит в себя.

– «От азой»![77] Ты слышишь, Бэрэлэ! Ха! Первая же молитва! Благословен Господи, творящий чудеса! Молодой человек! Уже! Я с вами, Исаак! Мы сейчас же свяжемся с вашим дедушкой. Ай да Шполяр Зейде! Ай да Гороховский!

– Он, вне себя от радости, хлопает по карманам. – Как назло, я телефон оставил в гостинице. Идемте, молодой человек. Сейчас вы сами ему скажете: «Хо-чу же-ни-ть-ся!»

– Тянет Исаака за собой. – О! Ваш дед, я уверен, давно приготовил для вас список самых прекрасных невест мира.

– Какой список?! У меня уже есть невеста!

– Есть, так есть.

– Я говорю, у меня есть невеста!

– Хорошо! Пусть будет так! – соглашается Гороховский. Он в восторге: – У вас уже есть невеста. Это же прекрасно! Не надо искать. Вы с ней давно знакомы… Реб Финкельштейн ее, конечно, знает…

– Нет! Я сам только вчера её увидел.

– Не понял!

– Вас, реб Гороховский, если хотите, я могу сейчас же познакомить. – Юноша подводит его к Маргарите и торжественно представляет её на английском языке: – Мисс Маргарита! А это представитель моего дедушки. На него возложены все полномочия.

– Маргарэт! Рита! – Девушка протягивает руку Гороховскому.

– Реб Гороховский! – приподнимая шляпу, представляется Гороховский на английском языке и, старательно сторонясь протянутой руки, произносит свою коронную фразу: – «Хасиды не своё не трогают».

Тут он замечает на плечах Исаака клочки соломы.

Переводит взгляд на Маргариту. У неё на одежде тоже солома. До него окончательно доходит ужас ситуации.

– «Вэйзмир»![78] – кричит Исааку на идише Гороховский. – Хасиды не своё не трогают! Нет! Где вы были ночью, Исаак?!

– Здесь в этом домике.

– С женщиной! «Вэй»![79] То есть вы уже…

– За кого вы меня принимаете! До Хупы! Чтобы… Я хасид!

– Что вы, что вы. Я вам верю. И вообще ничего. «Гурништ»! Никакие полномочия на меня не возложены! Во всяком случае, не все полномочия на меня… Стоп! Я, кажется, схожу с ума. Гутман, ущипни меня. Нет! Дай мне в ухо! – Гутман легонько ударяет Гороховского, – Так! Еще раз! – после второго удара он падает. Встаёт. – Так. Ещё раз. Не бей, Бэрэлэ! «Гинуг»!..[80] Ещё раз повторим… Вы Исаак, внук реб Финкельштейна. А… – переходит на свой ломаный русский язык. – А вы Рита. Э-э-э…

– Рита. Маргарита. Внучка деда Грицька и бабушки Параси. Панченко. Их все в селе знают, – отвечает на русском девушка.

– Рита. Маргарита. Дед Грицько! – Гороховский в ужасе переводит взгляд с Исаака на Маргариту. Те смотрят друг на друга. Они просто светятся любовью.

– Короче, – говорит Исаак на идиш: – Мы во всём полагаемся на вас, реб Гороховский. Вы свяжетесь с дедушкой. И всё скажете. А мы сейчас пойдем, поищем, где перекусить. Проголодались.

– А как же иначе! – бормочет ошалевший Гороховский. – Конечно! Свяжусь! Доложу. Ой! «Вэй»! Что я доложу?!

Гороховский пятится. Ощупывает себя. Потом поворачивается и быстро-быстро идёт по тропинке вниз.

Уже бежит. За ним едва поспевает Гутман.

Вдруг Гороховский резко останавливается и вопит на идиш:

– Мисс Панченко! «А зохн вэй»![81] «Гойка»![82] А-а-а!

Он хватается за сердце и падает в пыль. А вопль его несётся над селом.

Этот вопль слышит в своём доме милиционер Нечипоренко. Он хватает бинокль и видит…

…как падает Гороховский. Исаака и Маргариту милиционер не замечает. А они уходят по другой тропинке.

Милиционер Нечипоренко, в трусах и майке, но в сапогах и с портупеей, с мундиром в охапке, выскакивает к мотоциклу. Заводит. Мчится к упавшему Гороховскому.