Так и получилось: именинница не возражала, а Олеся с Наташей, в свою очередь, старались как можно меньше попадаться взрослым, как они считали, девушкам на глаза. Покушав, девчонки перебрались в коридор, где говорили и курили больше обычного. В пылу общего веселья о них как-то забыли, и решение напроситься ночевать созрело у Олеси само собой. Оля, переживавшая в равной степени и за Наташу с ее подружкой, и за спокойствие в отчем доме, идею охотно поддержала, с кем-то быстренько договорилась. В результате для Олеси нашлась свободная кровать в одном из блоков.

Ну, а дальше произошла вполне обычная для общежития и его обитателей история: к Олесе Воловик привыкли.

Утром девочка сама, без подсказок, помогла имениннице убраться в комнате, помыла пол и сбегала в магазин. Уже до конца дня девушки-первокурсницы настолько прониклись Олесей, что стали воспринимать девочку не иначе, как общую младшую сестру. Результат превзошел все ожидания: в следующие недели она запросто вписалась в жизнь общаги, и единственное, что было ей необходимо делать, – это избегать встреч со злыми вахтершами. Решилась проблема просто и даже забавно: одна из новых приятельниц Олеси жила в комнате на первом этаже и впускала и выпускала девочку через окно.

Сама же Олеся старалась пределов общежития не покидать без особой необходимости, что еще больше устраивало студенток, по очереди дававших ей приют. Ведь девочка по-прежнему добровольно убиралась в комнатах, выполняла различные мелкие поручения, даже несколько раз постирала чужое белье, хотя в дальнейшем этот труд решила на себя не брать.

Поначалу девочка старалась быть как можно незаметнее, и ей это удавалось. Но вскоре ей захотелось приносить старшим подружкам бóльшую пользу, чем добровольное мытье полов и посуды – Олеся решила, что нельзя ни при каких обстоятельствах превращаться в прислугу. Потому предложила одной из девушек помочь с укладкой волос, та согласилась – и не прогадала. Приближался Новый год, ожидалось море предпраздничных вечеринок, да к тому же многие девчонки решили отмечать главный праздник в общежитии, впервые вдали от родителей и так называемых семейных традиций, предполагающих массу всевозможных ограничений.

Здесь прирожденный талант Олеси пришелся кстати, и девочка с удовольствием оттачивала свои способности на головах брюнеток, блондинок, шатенок и рыжих, на длинных и коротких волосах, кудрявых и прямых, сухих и слишком жирных. К ней приходили даже старшекурсницы, приносили свои средства по уходу за волосами. Некоторые были слишком дорогими, чтобы Олеся и ее постоянная «клиентура» могли их покупать. Но, на радость девочке, студентки великодушно дарили ей все, что оставалось: краски, муссы, лосьоны, кремы, маски, кондиционеры и прочие необходимые в парикмахерском деле средства.

Она оставалась в общаге хоть на птичьих, однако же – правах, по-прежнему кочуя из комнаты в комнату. Даже если комендант или внимательные вахтерши о чем-то и догадывались, то делали вид, что не замечают посторонней жилички. Олесю выручала предпраздничная катавасия, однако долго так продолжаться не могло. А после Рождества, накануне дня рождения, девочке снова повезло – так она, во всяком случае, считала.

Вмешалась все та же Оля, сестра подруги Наташи. Ее однокурсница с редким именем Снежана, пожив немного в общежитии, решила перебраться на квартиру. Благо, у ее родителей-фермеров такие финансовые возможности имелись. Снежане сняли одну комнату в двухкомнатной «панельке». Далеко от центра, зато всего лишь за сто долларов в месяц. Как уверяла Наташа, таких цен в Кировограде просто нет. Хозяева оказались односельчанами Снежаны, давно перебрались к истокам, рассудив, что в селе проще переживать все кризисы. Дверь маленькой комнаты заперли на замок, большую сдали дочери приятелей, очевидно, надеясь, что та присмотрит за квартирой, потому и уступили в цене.

Снежана стала частенько собирать подружек на посиделки. Захаживали на огонек и молодые люди. Один из них Снежане нравился, и она, пригласив его среди прочих на день рождения, хотела предстать во всей красе. Тут-то Оля и вспомнила про малую, которая стрижет и укладывает чуть ли не пол-общаги.

Самое удивительное: Снежана родилась в один день с Олесей. Только тремя годами раньше. Вот и должен был получиться двойной праздник…

Гостей в комнату набилось человек двадцать. За столом едва поместились, и Олеся, верная своей привычке, решила не мешать. Соорудив Снежане некую эксклюзивную прическу, которую та, пораженная, тут же окрестила авторской, девочка помогла накрыть на стол. А затем тихонько пристроилась у стены на свободной табуретке. Но шумные гости не замечали ее только до третьего тоста.

– Народ, ну мы свиньи! – воскликнула именинница, когда Вова, тот самый парень, обновил присутствующим рюмки, стопки и стаканы – все, во что можно было налить.

– Что не так? – удивился Вова, замерев с бутылкой коньяка в руке.

– У нас же сегодня еще одна девка родилась! Леська, чего ты там сидишь? Подтягивайся, скромница нашлась!

Компания была уже слегка навеселе, и нестройный, однако дружный хор принялся скандировать:

– Лесь-ка, Лесь-ка, Лесь-ка!

Смущенная Олеся, не привыкшая к такому вниманию, пусть даже и немного неестественному, поддалась на уговоры, выбралась из своего угла.

– Ты глянь! – выкрикнул Вова. – Вот это Леська? Сестра твоя?

– Брат! – хохотнула Снежана, и кому-то из присутствующих эта неуклюжая хохма даже понравилась, ее поддержало несколько смешков. – А серьезно, люди, это уникальная малая!

– Какая малая? – отозвалась Оля. – Уже ни фига не малая! Лесь, тебе сегодня сколько стукнуло?

– Пятнадцать, – пробормотала Олеся, чувствуя, как щеки начинают пылать румянцем смущения.

– О! Девочка созрела! – снова выкрикнул Вова.

– Это она прическу делала! – похвасталась Снежана, повертев головой. – Куда там нашим дебильным салонам красоты! Бабло берут, а работать не умеют! А тут талант пропадает!

– Ничего не пропадает! – вмешалась Оля. – Она вообще не пропадет! Я вам скажу…

– Стоп! Не надо ничего говорить! – перебил Вова. – Давайте, короче, поздравим Леську с тем, что она вот такая есть!

– Никто не знает, какая я! – вырвалось у Олеси, и она тут же устыдилась своих слов – люди поздравляли ее искренне, а она к ним – ежиком.

Только, похоже, этого невольного вызова никто не заметил.

– Правильно! – в который раз выкрикнул Вова, по праву парня именинницы принимая на себя функции главы стола. – Правильно, Леська! И про меня никто ничего не знает! И про всех нас можно так сказать! Кто думает по-другому, пускай валит со своим мнением… – Он пожевал губами, пытаясь придумать что-то пафосное и умное. – Короче, лучше нас самих никто нас не знает. Предлагаю за это и выпить!

– А за Леську? – капризно протянула Снежана.

– Ну, за Леську само собой! Только у второй именинницы ничего нема! Э, дайте человеку тару-то!

Олеся замотала головой, пытаясь отказаться – девочка очень хорошо представляла себя возможные последствия. Но в то же время рука сама, против ее воли, ведомая какими-то внутренними побуждениями, протянулась, сжала стеклянный стакан, куда Вова тут же налил янтарную жидкость – коньяк.

– Я не буду, – вяло сопротивлялась Олеся.

– За свое здоровье! Именинница у нас кто сегодня?

– Снежа…

– Ну, значит за Снежино здоровье!

– Хватит! Хватит же!

– Та сколько там! Можно, давай, не задерживай!

Со всех сторон к Олесе потянулись рюмки и стаканы. Набрав побольше воздуха в грудь и зачем-то прочитав про себя слышанный от бабушки «Отче наш», девочка зажмурилась, коснулась губами края стакана, затем одним быстрым движением осушила его.

Сразу закашлялась. Кто-то протянул воду, кто-то – бутерброд, кто-то сзади участливо захлопал по спине. Напиток оказался противным, ожег горло, однако неприятные ощущения длились меньше минуты. После по телу вдруг растеклась невероятная, неведомая ранее легкость. Олеся Воловик откашлялась, счастливо и глуповато улыбнулась, помахала всем рукой. В ответ студенты разразились громом аплодисментов, это почему-то понравилось девочке – и вот она уже хлопает сама себе, даже подпрыгивает на месте. Голова закружилась, но и это было приятно. Шум голосов и выкрики вокруг слились в один сплошной гул, Олеся непонятно отчего зашлась смехом, что-то говорила, кого-то слушала, с кем-то обнималась.