– Да, посидели… О – хо….
– Смотри, Михалыч отметит – это Дед.
– А куда деваться?
Хлопает входная дверь, подходит недостающий оперативный состав. Через пять минут все до одного обязаны предстать перед хмурыми очами Михалыча – нашего начальника. А сдвигает брови он всякий раз, когда встречается с нами. Когда же не видит перед собой знакомых до боли лиц, то может и пошутить.
Михалычу сорок восемь лет, невысок ростом, плотен, лысоват и выглядит гораздо старше своих истинных лет. Служит давно, медленно и упорно продвигается по служебной лестнице и, по всей видимости, уже достиг пика карьеры – должности начальника отделения милиции и звания майора. Тем не менее, Михалыч личность легендарная, и не только в масштабах района.
Прошедшей зимой позвонил наш человек – Витька. Он же «барабан». А по-научному «негласный сотрудник» или «источник информации». Все термины равнозначны и имеют право на жизнь. Он сообщил радостную весть о том, что скрывающийся за вооруженный разбой оттопырок по кличке «Толстый» на самом деле ни от кого по большому счету не скрывается и никуда не смывался. Он без опаски разгуливает по району и вечерами оттягивается в кабаках, а в настоящее время следует в направлении адреса сожительницы Инны, у которой появится минут через сорок.
«Толстый» или в простонародье – Аркадий Мамонтов рос под пристальным наблюдением мамы. Папа Аркадия скрылся в неизвестном направлении сразу после рождения сына. В начальной школе Аркадия всегда ставили в пример одноклассникам. Мамонтов прилежно учился, посещал секцию фигурного катания и, может быть, когда-то достиг бы славы знаменитого фигуриста Юрия Овчинникова, но быстро прогрессирующее развитие молодого организма не дало ему подобного шанса. К тринадцати годам Аркадий достиг ста семидесяти пяти сантиметров роста и веса в восемьдесят восемь килограммов. С изящным видом спорта, после долгого, на повышенных тонах, разговора мамы с тренером, пришлось «завязать». В школе к нему приклеилось обидное прозвище «толстый». Аркадий по совету родного дядьки стал заниматься борьбой. Но там Мамонтову сразу не понравилось. Необходимость пахать на тренировках, орошая потом и без того вонючий борцовский ковер, его никак не прельщала.
Со временем, преобразившись в высокого, полного, но довольно привлекательного молодого человека, «Толстый», презрев все мамины увещевания и предупреждения, ударился во все тяжкие. Он вел себя, как птица, вырвавшаяся из клетки. И вот она – первая судимость, обидная и нелепая. За ней – другая, и опять мелочевка какая-то, хулиганка банальная – обидно до ужаса. И впав в расстройство из-за своей ничтожности, решился «Толстый» круто сменить преступный окрас, и замыслил лихое дело. С целью осуществление оного приобрел где-то, может на свалке, обрез одностволки – шомполки. Каким– то образом вычислил адрес проживания известного широкому местному кругу спекулянта Сивакова, и в его отсутствие появился там утром пораньше. Жена Сивакова – Мила, зевая, на ходу протирая глаза и встав с теплой постели, по привычке, абсолютно голая, не подозревая ничего дурного, открыла дверь. Увидев на пороге оскаленную зверскую рожу с ружьем, обомлела и, не задавая лишних вопросов, добросовестно выполнила все требования злодея, о чем в подробностях рассказала в милиции, вызвав неподдельный интерес и массу уточняющих вопросов со стороны Воробья, который принимал заявление, и вполне понятное раздражение Сивакова поколотившего супругу в присутствии Птицына. В процессе воспитательной работы мужа с супругой, в которую Толя решил не вмешиваться, сразу определив себе роль постороннего наблюдателя, Сиваков весьма доходчиво разъяснил ей, что не все о чем просят всякие охламоны типа «Толстого», должно с усердием выполняться порядочными замужними женщинами, даже если они очень напуганы. Мила, размазывая дорогую косметику по щекам, клялась, что не виновата и больше не будет. В финале сцены любимые порывисто обнялись и помирились. Умиленный Воробей, обходя пикантные сцены совершенного преступления, кратко записал показания и с радостью выставил обоих из отделения.
Принимая во внимание тяжесть и дерзость совершенного «Толстым», его особую опасность, хорошую вооруженность и, главное, близость расположения дома Инны от отделения, Михалыч решил лично возглавить операцию. Задержать подозреваемого в тяжких грехах Мамонтова планировалось до итогового совещания в РУВД, которое должно было начаться через два часа. В случае успеха можно было устало выйти на трибуну и торжественно доложить о выполненном с утра долге и личном участии в поимке опасного преступника, что, конечно же, заменит ожидаемые многолитровые «вливания» уровнем детской слега чесночной клизмы.
Облачившись в средства индивидуальной защиты и вооружившись автоматом Калашникова, Михалыч возглавил группу задержания, организовав временный штаб операции в реквизированном на время в жилищной конторе УАЗе. Провел расстановку личного состава по утвержденному им же плану. Мне и Бритвину досталось место за углом дома. Нашей задачей было не допустить посторонних лиц на место боя, если «Толстый» вздумает вступить в перестрелку с милицией. Поэтому в получении оружия шеф нам отказал. Приближалось время «Х», а Мамонтов не появлялся.
Время от времени выглядывая из-за угла дома, я и Петька отмечали, что Соков нервничает. Оно и понятно. Время шло, на совещании ждали, поскольку именно его доклад по теме «Как докатились до жизни такой», был сегодня гвоздем всей программы и заранее злорадно массировался всеми более или менее благополучными руководителями различных уровней. Кроме того, он должен был породить массу вопросов к докладчику у руководства Главка, проводившего совещание. Поэтому Михалыч регулярно выходил из машины и пристально смотрел по сторонам. Потом вновь карабкался по скользким подножкам в кузов и закрывал дверь.
Вдруг, около УАЗа промелькнула какая-то тень. Дверца мигом открылась, и визитер оказался внутри. Несмотря на быстроту манипуляции, мною сразу был вычислен секретный агент – Витька. Ровно через две минуты он так же шустро выскользнул наружу и скрылся в ближайшем подъезде. Еще через минуту аккуратно приоткрылась автомобильная дверца, и появился Соков. Он был уже без автомата и бронежилета. Быстрой перебежкой он ринулся к парадному, где проживала Инна, и уселся у дома на лавочку, скрытый от нас с Петром густыми ветками кустарника. Переведя взгляд на «штабную» машину я увидел, как наполовину высунувшийся оттуда милиционер делает вслед Михалычу какие-то отчаянные жесты. Потом, досадливо плюнув на снег, убрался внутрь УАЗа.
Ситуация диктовала, что с минуты на минуту должен появиться тот, ради поимки которого был задействован почти весь личный состав отделения. И вот, наконец, вдали замаячила крупная фигура Мамонтова. К дому вела единственная утоптанная тропа. С кустов, растущих вдоль нее, посыпался снег. Это замаскировавшиеся там бойцы в наброшенных на плечи белых простынях, выданных специально для операции старшиной отделения, приняли положение полной боевой готовности. «Толстый», не подозревая ничего плохого и громко насвистывая какую-то модную мелодию, неотвратимо приближался к месту засады. Вдруг, не дойдя до сидящего на лавочке Михалыча каких-то десять метров, развернулся и, смешно переваливая мясистыми ягодицами и скользя подошвами по утоптанному снегу, бросился бежать вдоль дома, как раз на нас с Бритвиным. Решительно выйдя наперерез драпающему Аркаше, мы в две глотки одновременно потребовали остановиться, в противном случае пригрозили немедленно применить оружие. Петя для острастки сунул руку под куртку. Вконец растерявшийся Мамонтов оглянулся. Сзади на него накатывался «ком» взбешенных милиционеров, возглавляемых Соковым. Догадавшись, что сейчас будет очень больно, «Толстый» повалился на колени и воздел руки. Тут же он был накрыт подбежавшим людом.
В процесс задержания я решил не вмешиваться и, отойдя в сторонку, закурил. Бритвин толкнул меня в бок и мотнул головой в сторону «кучи – малы», которая уже начала рассасываться. Возбужденные бойцы, тут же достав сигареты, дружно и расслаблено задымили. Обычная ситуация после удачно проведенного захвата. Постепенно суета пропала, и наступило относительное спокойствие. Оно нарушалось снующим между сотрудниками и отдающим распоряжения полным мужчиной в драповом зимнем пальто с черным каракулевым воротником и… зеленой армейской каске с алой звездой на лбу. Первым заржал Петруха. Потом его поддержали еще несколько человек. Попытался захихикать и вмятый в розовый снег Мамонтов но, получив пинок под зад, с очень серьезным видом замолчал. Михалыч застыл. Потом проанализировал ситуацию и, наконец, поняв, над кем потешается его личный состав, сорвал с головы ненавистную каску, так глупо «засветившую» его перед примитивным гопником, и приказал всем следовать в отделение. Собрав у себя участников операции, под угрозой неприятностей предупредил о неразглашении деталей и убыл на доклад.