– Кстати, а где же Пабло? – спросила девушка. – Его что-то не видно.

– Нет дома, пошел к дону Хулио, – с важностью сказал Элпидио.

– Ах, вот как? – невозмутимо произнесла Селия.

– Вы только послушайте: в воскресенье, две недели назад, дон Хулио зашел ко мне в бар. Знаете, мы ведь с ним старые друзья. Во время войны я, можно сказать, спас ему жизнь… Меня очень беспокоил мальчик. Я и рассказал дону Хулио обо всем, а он говорит: «Пришлите его ко мне как-нибудь вечерком. Посмотрим, нельзя ли что-нибудь сделать».

– Дон Хулио – могущественный человек, – многозначительно заметила девушка. – Я уверена, если он заинтересуется этим делом, то уладит его мгновенно.

– Конечно, уладит: это так же точно, как то, что меня зовут Элпидио. У мальчика одна блажь в голове, пора бы уж ему образумиться.

– Пабло сначала рассердился, – объяснила жена. – Говорил, что ни дон Хулио, ни кто другой ничего не может сделать и так далее, и тому подобное. Но сегодня утром он вдруг передумал – я так и не поняла почему – и сказал, что пойдет к дону Хулио.

– Мальчик не так уж глуп, он понял, что дон Хулио может ему быть полезен. Гордость хороша, но на ней одной далеко не уедешь.

– У Пабло всегда был странный характер, – сказала Хулия. – Я часто спрашиваю себя, в кого он такой уродился. Во всяком случае, ни на кого из моей родни он не похож.

– Это возраст, жена, возраст. В его годы я вел себя точно так же.

– А мне, – сказала Селия, допив стакан кока-колы, – он кажется очень рассудительным мальчиком.

– Так оно и есть, – поспешно отозвался Элпидио. – Но все дело в том, что Хулия обращается с ним, как с младенцем, забывает, что он уже мужчина.

– Я знакома и с его друзьями, – продолжала Селия с улыбкой. – Они очень симпатичные.

– О, вы их плохо знаете!.. Если бы вам, как мне, приходилось встречаться с ними каждый день…

– Я как-то разговаривала с одним из них… Кажется, его зовут Атила.

– Фу! Он хуже всех! – вскричала Хулия. – Я его и на порог не пущу!

– Да? Я встретила его как-то, когда гуляла на кладбище. Он подошел ко мне, поздоровался и был очень любезен.

– Полно! Не верьте! Все эти жители бараков – шайка бродяг. Доверьтесь им, и вам не избежать неприятностей.

– О нет, не думаю! По-моему, он хорошо воспитан, живет с матерью. Он сказал мне, что его отец погиб на войне.

– Слишком уж вы простодушны, – заявила Хулия. – Раз они вами интересуются, значит, у них есть какая-то цель.

– Цель?

– Атила и еще один парень из их компании целое лето гуляли с одной разведенной немкой… И можете себе представить, ради чего – ради денег…

– Как это нелепо! – сказала Селия, краснея до корней волос – В жизни не слыхала ни о чем подобном.

– Да, дочка, это настоящие подонки. – Хулия поставила корзинку с вязаньем на буфет и снова подошла к Селии, потирая руки. – Я на вашем месте не стала бы даже с ними здороваться.

Наступило молчание, которое нарушал лишь раздраженный голос дедушки:

– Не пойду!.. Какого черта!..

Затем официант просунул в дверь свою вытянутую, как у тапира, голову и сказал, что ему пора сменяться.

– Ладно, – неохотно отозвался Элпидио. – Подождите меня минутку.

Селия, воспользовавшись случаем, распрощалась.

– Ну, я побегу! Если Матильде зайдет к вам, скажите, что я не буду ужинать дома и пойду прямо в «Гайярре».

Элпидио проводил ее на улицу, вернулся в бар и, заняв свое место, оперся локтями о стойку. Несмотря на канун праздника, кабачок был почти безлюден. Сидя перед пустым стаканом, сорокалетняя иностранка читала у стойки газету, а за столиком старый Филомено развлекался тем, что раскладывал пасьянс.

Элпидио выбил из трубки пепел и набил ее снова. Как он и ожидал, Хулия вышла из столовой и, вздыхая, села в кресло.

– Бедная девочка! – сказала она, чтобы начать разговор. – Как ты думаешь, правда то, что говорят?

В ответ Элпидио только развел руками.

Несмотря на свою старую дружбу с Атилой, Пабло так и не привык к петушиным боям. Свирепость дерущихся птиц, распаленные зрители, кровь – все внушало ему неодолимое отвращение. Но главное – ему становилось решительно не по себе, когда он видел напряженное лицо друга, его судорожно стиснутые руки и горящие глаза. Бесполезно обращаться к нему, тянуть за рукав, пытаться как-то привлечь к себе внимание. Атила всем своим существом принимал участие в бое: на шее у него набухали вены, бугром вздувались бицепсы, он курил не переставая, зажигал, отбрасывал прочь и снова зажигал одну сигарету за другой.

Когда Пабло пришел в «Погребок», Атила выпустил Мачакито против петуха, принадлежавшего каким-то цыганам. Хуана сидела на лавке в дальнем углу. Увидев Пабло, она подвинулась, освобождая ему место. С бледным лицом, зажав в руке погасшую сигарету, она словно завороженная следила за боем. Вокруг нее парни из команды Атилы громкими криками подбадривали его петуха. В первом ряду, стоя на коленях, стонал, бурно выражая свои чувства, Хуан Божий человек, дурачок.

Петухи одновременно отступили и стали клевать землю, как бы подзадоривая друг друга. Затем, словно повинуясь какому-то сигналу, они возобновили сражение. Их тела яростно сшиблись, и перья закружились в воздухе.

– Продолжаешь? – спросил Атила хозяина другого петуха.

– Да, – ответил тот, отирая платком пот. – Какого черта!

Пабло пытался поймать взгляд Хуаны.

– Кто этот цыган? – спросил он.

– Я его не знаю, – ответила Хуана не оборачиваясь. – Никогда раньше не видела.

Мачакито загнал своего противника в угол площадки и принялся со злобным остервенением долбить его шею.

– Продолжаешь? – ехидно спросил Атила.

– Дерьмо.

– Продолжаешь?

– Так растак…

– Продолжаешь?

– А черт! – крикнул цыган. – Делай что хочешь.

Шея его петуха обильно кровоточила, он тщетно пытался уклониться от разящей шпоры Мачакито.

– Бери! – крикнул цыган, швыряя деньги на землю. – Подавись ими.

Он порывисто схватил побежденного петуха, гребешок которого, как и гребешок Мачакито, превратился в жалкий окровавленный хохолок. Из кармана брюк цыган достал кусок ваты и, не переставая ругаться, оказал петуху первую помощь.

Атила тоже подобрал своего петуха и, обняв, укачивал его на руках, точно маленького ребенка. Потом он сунул его в клетку и сказал буфетчице:

– Пусть он побудет у вас, я потом зайду за ним.

Он все еще был возбужден после напряженного боя и вытер пот рукавом пиджака. Товарищи по команде окружили его, вратарь Эрнесто поднес вина. Атила пил, высоко подняв кувшин, запрокинув голову и громко причмокивая языком. Осушив кувшин, стукнул по мраморной стойке и заказал бутылку вина.

– Пей, приятель, – сказал он, протягивая бутылку цыгану.

Тот, ворча, принял приглашение. Лицо его блестело от пота. Он отхлебнул добрый глоток. Атила радостно засмеялся и похлопал его по спине. Окружающие тоже выпили, бутылка переходила из рук в руки.

Только тогда, казалось, Атила заметил друга, и в глазах его появился стеклянный блеск. Сжимая лежавшую у него на коленях руку Хуаны, Пабло растерянно глядел, как Атила приближается к нему с невозмутимой улыбкой на губах, засунув руки в карманы.

– Как дела, ребятки?

Должно быть, он уже слегка опьянел. Он обнял их обоих сразу и звучно расцеловал.

– Как вам понравился Мачакито?

От него разило вином. Хуана встала, сделав движение, чтобы уйти.

– Прощай, – сказала она Пабло. – Мне пора домой.

Но Атила схватил ее за руку и заставил снова сесть.

– Ты останешься, куколка.

Пока они препирались, Пабло соскользнул со скамьи и пристроился по другую сторону стойки на штабеле ящиков с лимонадом.

– Рюмку рома, – сказал он буфетчице.

Женщина сразу же налила ему, но он не пил, все еще оглушенный двусмысленностью происходящего, и ждал, когда успокоится дыхание. Рядом Эрнесто разговаривал с друзьями.

– Пойдешь завтра на матч?