Мое сердце забилось, волчица заострила внимание, когда я заметила его. Он стоял недалеко от бильярдных столов с несколькими ребятами из моей стаи. Медленно я направилась к нему.

А потом он поймал мой взгляд своим. Как будто почувствовал, что я приближаюсь, он посмотрел прямо на меня.

Смотря на меня, когда я приближалась, ухмылка распахнула его губы, я слышала каждое слово, и каждое его слово было похоже на кинжал, вторгающийся в сердце, который врезался глубже и глубже, чем я могла предположить.

— О, да, мужик. Я ненавижу толстых девушек.

Все во мне похолодело. Я чувствовала, как каждая унция мужества и находчивости, которые я собрала, вытекают из меня, оставив меня бледной и дрожащей. В мгновение ока, моя надежда улетучилась. Я остановилась, готовая развернуться и бежать, бежать далеко, бежать так далеко, как только могла и так быстро как могла.

Валери, позвавшая меня к столику спасла меня от конфуза быть сбежавшей перед толпой.

Я заблокировала все и вся, погрузившись в себя, деля пространство с моей обиженной волчицей. Чтобы соблюсти приличия, я выпила бокал дешевого вина с девочками, прежде чем пойти домой, где я плакала, пока не уснула.

И все же, несмотря на то, настолько больно он мне сделал, я не могла ненавидеть его. Я не могла отключить свою реакцию на него. Я не могла отключить свою осведомленность о нем.

Сладкий вишневый пирожочек, я так сильно хотела его.

Но я не могла.

Лучшее на что я могла надеяться, что появится еще один мужчина, который отвлечет меня и мою волчицу. Мы бы никогда не соединились, как настоящая пара, но я могла бы быть немного счастлива.

Потому что я должна быть счастлива хоть так.

Потому что у меня ни единого шанса на большее.

Мак заморозил мою судьбу холодным октябрьским вечером, два месяца назад. И ничего с тех пор не изменилось.

Неторопливо он прихлебывал пиво. Прошло добрых двадцать минут, прежде чем он закончил, и эти двадцать минут тянулись.

Я понимала, что мое внимание постоянно так и возвращалось к нему. Это было инстинктивно. Так как он был моей парой, а я естественно тянулась к нему как мотылек на пламя. Я не могла бороться с этим, не искать его в комнате… в этой комнате.

Плюс ко всему, он выглядел лучше, чем чашечка горячего ароматного какао, увенчанная зефиром, взбитыми сливками и сахаром холодной зимней ночью.

И это сделало меня только злее. Почему, ну почему, он должен быть таким красивым и привлекательным, и неотразимым, и… самодовольным. Сладкий вишневый пирожочек, мужчина знал, что шикарен. И я только добавила больше гелия в его Эго-шар.

Он всегда казался небритым, но супер сексуальным. Его бледно-карие глаза часто становились темными, но с медным оттенком, намекая на существование его медведя. Те же глаза часто нахально блестели, что было не очень далеко от его обычного нрава.

Мак был громким, упрямым и более очаровательным, чем джентльмен с юга со сказочной вспышки. Он мог развлекаться с лучшими южными девочками и всегда давал больше, чем брал. Он нажимал на кнопки и границы, чтобы посмеяться, что было более раздражающе, чем смешно.

Самая раздражающая часть из всех? Я обожала каждую его частичку, даже то, что мне не нравилось. А его тело. Сладкая вишенка и шоколад. Я могла бы целыми днями вылизывать каждый дюйм его тела и мне бы не надоело.

Да, действительно, мать-природа могла быть так чертовски жестока. Шлюшка.

Он поднялся с дивана и пошел к открытой кухне. Выкинул пустую бутылку и упал на то же место и в том же положении что и в начале.

Как он двигался, как он вел себя, с такой самодовольной уверенностью и это не переставало быть увлекательным. Меня тянуло к нему, даже когда я этого не хотела.

Я бы все отдала, чтобы не быть его парой, не тянуться постоянно к мужчине, которого я знала, и, который ненавидит меня и мои формы.

Эмоции смешались в моей груди, сжимая легкие, вызывая боль в груди. Я не знала, смогла бы я выдержать еще час здесь… не говоря уже о восьми… или больше.

Это было жестоко. Я не могла выжить эти несколько дней, сохранив свой рассудок. Здесь становилось жарче.

Пламя вдруг захрустело, в постоянном ритме, как на барабанах. Стены казались ближе, будто они скользили по деревянному полу в мою сторону, а воздух был словно плотный, затрудняя дыхание.

Внезапно, сердце подлетело, а пульс ускорился в такт, когда моя волчица начала царапаться в груди. Беспокойство заструилось по венам, сжигая изнутри, заставляя меня реагировать, действовать, двигаться.

Я вскочила со своего места, едва удержавшись, когда споткнулась о свою обувь.

— Мне нужно выбраться отсюда. Я…я…я не могу этого сделать. Я не могу с этим справиться. Ты, молчание… — я начала задыхаться, а мое тело начало покрываться потом, голова закружилась.

Зрение стало размытым по краям, туман рос, как и паника, поглощая меня. Я чувствовала себя дезориентированной, потерянной…

Потеряна.

Тьма поглощала меня.

И я была потеряна.

Проморгавшись, я посмотрела вверх, увидев его нависшего надо мной. Мне понадобилась долгая минута, чтобы понять, что я в кровати. В голове стучало; мой пульс все еще зашкаливал, нахлынул в ритме, громко отзываясь в ушах.

С резким вздохом, он сел рядом со мной на кровать. Украдкой наблюдая за мной. Хотя он никогда не выдавал, что искал.

— Я сожалею, — он звучал искренне огорченным.

Я опешила. Прежде, эту его сторону я не видела. Впервые, я смягчилась, изучая его черты. Его гордыня была убрана вместе с самодовольной ухмылкой, которую он обычно носил везде. Было такое чувство, будто я вижу реального Мака, истинного мужчину за надменным видом и явной харизмой.

Пододвинувшись, я приподнялась.

Он был рядом, готовый помочь мне.

На душе потеплело. Это был первый раз, когда он показал хоть капельку беспокойства обо мне. Он делал то, что делал бы оборотень, заботясь о своей паре. Что усиливало боль в груди и тоску, что сидела там все время, насмехаясь над моей волчицей и мною.

— Это не твоя вина, — я одарила его небольшой, невеселой улыбкой. — Вероятно, это мне следует перед тобой извиниться. К сожалению, это была гениальная идея моего братца. — Я поморщилась. 

 Он потер затылок, что выдавало его беспокойство. Он продолжал смотреть на меня, видимо что-то мысленно перебирая.

— Нет, это не так, — он отвел взгляд. — Это была моя идея.

Температура упала, желудок завязался узлом, а волчица села. Мое удивление было недолгим, до того как ярость вырвалась на поверхность.

— Что значит, это была твоя идея?

 Что-то недосягаемое замерцало в его глубинах, когда он встретил мой взгляд и это был не его медведь.

— Я знаю, что ты моя истинная пара, Эмбер, и я знаю, что ты знаешь уже несколько месяцев. — Он говорил об этом так чертовски спокойно.

Это приводило меня в бешенство.

— Не пытайся повесить это на меня, когда ты только что признался, что тоже это знал, — я скрестила руки на груди. Я смотрела на него, сделав глубокий вдох, а его заносчивость начинала возвращаться.

— Почему ты не сказала мне?

— А почему ты не сказал мне? — нажала я.

Он практически вскочил с кровати, чеканя каждый шаг, ступая по комнате.

— Потому что не знал, чувствуешь ли ты, то же самое, — поджав губы и вздохнув, он повернулся ко мне лицом, весь резко тяжело опав.

Мой большой медведь неожиданно оказался маленьким и хрупким.

— Ты мог бы спросить, — я пожала плечами, сохраняя свой голос спокойным.

Он посмотрел прямо на меня.

— Ты тоже могла бы. Я разговаривал с Джейком. Я знаю, Эм.

— И я слышала, как ты разговаривал с Киганом и Тейтом в баре. Ты сказал, что ненавидишь толстушек, так что даже не начинай, Мак. Я собиралась сказать тебе в тот вечер, но когда услышала это, поняла, что это не имеет смысла. — Я глубоко вдохнула, опустив взгляд на кровать.

Чем больше я думала об этом, тем хуже мне становилось. Я поморщилась, а гнев начинал кипеть внутри меня.

— Ты можешь и дальше все прекращать. Я отказываюсь быть с кем-то, кто ненавидит меня такой, какая я есть. Я не собираюсь меняться и никто из нас не должен идти на компромисс, если не хочет. — Я взглянула на него, заставляя себя не дуться.

Он зарычал, а его глаза сверкали медовым цветом.

— И ты назвала меня несносным.

Моя спина выпрямилась. Наглость!

— Извинись!

— Нет! — Он накрыл кровать и меня. — Ты слышала только половину истории и приняла ее за правду. Да, я сказал, что ненавижу толстых женщин, но я продолжил говорить.

— Что еще ты мог сказать, когда одной фразой сказал все? — Я не могла сохранять холодность тона. Моя волчица поднялась внутри меня, готовая защищать меня, даже от моей пары.

Забравшись на кровать, он подкрадывался и подползал ко мне. Он не останавливался, пока не был в дюйме от моего лица. Он смотрел прямо мне в глаза.

— Я смотрел на тебя, когда сказал, я ненавижу, как хорошо их изгибы выглядят в одежде и насколько лучше они выглядят обнаженными. Какой мужчина не любит женщину, у которой есть за что схватиться, когда он ее трахает?

 Я сглотнула, а мой взгляд упал на его губы. Они были так близко и так далеко: мягкие, розовые, сочные были прямо передо мной.

И тогда его запах ударил в меня. Это был сильный сосновый аромат с нотками лаванды и мускуса. Эти нотки были с оттенком сладости, чистого, великолепного меда. Мой рот заполнился слюной при мысли о том, чтобы попробовать его.

Он наклонился еще ближе, а его губы едва задевали мои.

— Я уверен, что ты бы лучше смотрелась без одежды, — его дыхание щекотало мою плоть.

Я вздрогнула, пытаясь как можно меньше двигаться. Моя волчица толкнулась внутри, побуждая меня преодолеть последний сантиметр, чтобы поцеловать его.

Внезапно он отстранился.

— Но я не хочу, чтобы ты была с несносным медведем, — он сполз с кровати и направился к двери, напыщенный, как только отошел от меня, нежность, которая была всего минуту назад прошла. — Я позвоню Джейку, — не было ни капли расстройства в его голосе, скорей вызов, разгорающийся на медленном огне. Он давал мне шанс остановить его.