Ворча себе под нос, Райнхардт отыскал в выложенных бархатом гнездах шифровальные цилиндры. Поместил каждый из них на свою ось. Затем, прищурив глаза, постучал пальцами по столу, взглянул в календарь и, уперевшись взглядом в потолок, стал извлекать из памяти актуальный дневной ключ.
‒ 2178, далее ‒ контактные имена: REGENBOGEN, ULLA 88 NORDPOL ‒ пробормотал он себе под нос, устанавливая на роторах алфавитные и цифровые кольца, втыкая штепсели в отмеченные буквами гнезда коммутационной панели. ‒ Черт бы их всех взял, всю эту шайку параноиков. Команчи анально опущенные.
Писал он неумело, медленно, нажимая клавиши большим и указательным пальцами, спотыкаясь почти на каждом слове, как какой-нибудь мелкий чиновник в богом забытой провинции. Привычно бормоча при этом проклятия, не выпуская из зубов зажатой в них погасшей трубки. Чего только не было в этом ненавистном ему хозяйстве: калька, пресс-папье, дырокол, химические карандаши, чемоданчик с пишущей машинкой 'Торпедо', имеющей клавиши со свастикой и знаком 'SS'. Плавучая канцелярия посреди Атлантики. Кофе на исходе, хлеб заплесневел, не хватает даже аспирина, зато со скрепками никаких проблем. Порядок должен блюстись. Старик, верно, рад этому до ушей.
Райнхардт стучал по клавишам, оставляя без внимания дешифрованный текст, весь сосредоточившийся на листке с закодированным сообщением. Как бы ничего не спутать.
Потом взглянул на лист с дешифровкой ‒ и остолбенел.
KAPITANLEUTNANT ZUR SEE ‒ вот вся осмысленная информация, содержащаяся в этом тексте. Далее шла бессмысленная мешанина из букв и цифр. Тройная шифровка. Это действительно что-то скверное. Что-то решительно, определенно, очень серьезно дрянное. Непозитивное. Удручающее. Ситуация, вышедшая из-под контроля. Большие проблемы.
Захватив с собой первую депешу и свою дешифровку, Райнхардт толкнул дверцу своей каютки и направился прямиком к Старику. Верно, и он заполучил себе более уютное гнездышко вместо крысиной норы, которую имел на прежней субмарине.
‒ Если вообще существовала та прежняя лодка, ‒ зло подумал Райнхардт. ‒ По всем признакам, предыдущим ковчегом нашего 'фюреришки' был его письменный стол, а мореплавателем он был исключительно в океане параграфов.
Когда пришло известие, что экипаж в полном составе переводят на новую океанскую субмарину XXI серии, все были абсолютно уверены, что именно Райнхардт получит третью золотую нашивку и наденет неуставную, но освященную многолетней традицией фуражку с белым верхом. Откровенно говоря, и сам Райнхардт в глубине души надеялся на это.
Увы. Все, чего он дождался ‒ это железной бляшки на шею. Такой новомодный фетиш. Нечто в роде кости казуара в носу у папуаса. Се ля ви.
‒ Шифрограмма лично для 'калю', ‒ объявил Райнхардт, подойдя к двери командирской каюты. На корабле ‒ от центрального поста наверху и в обоих направлениях вдоль корпуса ‒ установилась гробовая тишина. В воздухе, словно наполнившемся ядовитыми миазмами, пролетел шепот: 'шифрограмма для капитана', затем послышались приглушенные проклятия ‒ и все умолкло, будто убитое этими тремя словами.
Старик, как и следовало ожидать, сидел за своим письменным столом и что-то корябал пером в тетради. Вокруг громоздились стопки бумаг, журналов и формуляров. Стену над койкой украшал бархатный коврик с вышивкой крученым голубым шелком. Подарок жены. Типичное прусское рукоделие. Без сомнения, имелась на нем и какая-нибудь бодрящая патриотическая сентенция, но коврик висел так, что удостовериться в этом наверняка не было возможности. В команде заключали пари об ее содержании. Фенрих Фангхорст упорствовал, что там вероятнее всего клич: 'Боже, покарай Англию!'. Мотористы же, сговорившись между собой, настаивали на своем варианте: 'Вперед к победе!'.
Сам Райнхардт предполагал, что, вернее всего, там лозунг 'Одна Нация! Один Рейх! Один Фюрер!'. А под этой надписью стоящий навытяжку 'адольфик' в окружении цветочков, пташек и барашков.
‒ Я вас слушаю, Райнхардт. ‒ Старик оторвал от бумажек свое безжалостное лицо преподавателя арифметики и взглянул на первого офицера сквозь толстые стекла очков.
‒ Шифрограмма третьего уровня, герр калю, ‒ выдавил из себя Райнхардт. ‒ Я принес вам текст и машинку.
‒ Пожалуйста, поставьте на стол. И когда будете выходить, плотно закройте за собой дверь. Не мне вам напоминать об инструкциях, оберлейтенант.
‒ Так точно.
‒ И еще, Райнхардт…
‒ Слушаю вас.
‒ Зачем вы орете на весь корабль, что я получил шифровку? Это может вызвать нежелательные эмоции. Команде следует терпеливо ожидать приказа и не думать ни о чем постороннем. Все свободные от вахты обязаны отдыхать и оставаться в готовности.
‒ Так точно, ‒ ответил Райнхардт и мысленно добавил: 'чванливый идиот'. Непременно что-нибудь выдаст о распорядке дня и дисциплине германского солдата.
‒ Вы свободны.
* * *
Райнхардт втиснулся за стол в офицерской столовой, ощущая на себе напряженный взгляд старшего механика, притворно изображавшего, что читает растрепанный номер 'Сигнала' более чем месячной давности.
‒ Кок, кофе на стол, живо! ‒ крикнул первый офицер. ‒ С молоком и сахаром! И чтоб был горячим, как преисподняя!
‒ Конец игры, ‒ заявил старший механик, старательно сворачивая газету.
‒ Откуда такой упадок духа? Вам доверен новый чудесный корабль, шедевр германской технической мысли… А вы, не дожидаясь сумерек, уже начинаете сомневаться в победе?
‒ Пока вы загорали в садике на террасе, мы получили свежее сообщение о двух новых братских подводных могилах.
‒ Кто?
‒ U-489 и U-88.
‒ Это точно?
‒ Тот самый конвой, что надрал нам задницу. Плюс самолеты.
‒ 489-ая ‒ это, по-видимому, Гагенштос. А та вторая?
‒ Корбачек.
‒ Не знал такого. Наверное, какой-нибудь новичок. А на 489-ой служил Фогельман. Черт… Не может быть! Фогельман?! Я знал его еще с Военно-морской академии. Вместе служили на 'Шарнхорсте'…
‒ Две лодки в один день! Вы можете вообразить себе нечто подобное пару лет назад? Увы… Господа конкуренты становятся все более профессиональными. За эту неделю у нас уже…
‒ Десять кораблей. Еще пара ‒ и будет дюжина. Полный комплект. Надо бы и нам подбросить им что-нибудь от наших щедрот.
‒ Где уж нам! Конкурент берет оптом.
‒ И при том дешево. Сколько мы заработали на всей этой авантюре?
‒ У нас один и у Штимта тоже. Вместе какие-то жалкие шесть тысяч тонн.
‒ Ну и трофеи! Переходим на отстрел каких-то катеров.
В проходе возле столовой стало тесно. Смена вахты в рубке. Все в коже и вонючих штормовках, уже с полотенцами на шее и с зюйдвестками в руках.
‒ Вот и смена. Наконец-то чего-нибудь перекусим, ‒ обрадовался Райнхардт. ‒ Дежурный, почему мой кофе налит в эту жестяную погань? Разве нет больше чашечек?
‒ Разбились, ‒ с печалью в голосе произнес матрос. ‒ Во время налета, смею доложить. Возможно, я нашел бы чего-нибудь, но кок сказал, что вам срочно нужно.
‒ Срочно?! Я просил сделать мне этот кофе час назад! Что вообще творится на этом корабле?
‒ Без толку с ним разговаривать, ‒ заметил старший механик. ‒ В таком случае лучше обратиться к старшему официанту. А еще лучше ‒ к самому управляющему залом нашего подводного ресторана!
Райнхардт едва успел зацепить вилкой приправленный уксусом картофельный салат и горячую кашицу из консервированной кровяной колбасы с луковым гарниром, как услышал доносящиеся из фельдфебельской столовой комментарии:
‒ Это пахнет как настоящее дерьмо! Из какой банки эта сраная колбаса?
‒ Не из банки. Из твоей бабки.
‒ Да заткнись ты! Что за идиотские шутки?!
‒ Первого офицера к капитану! ‒ громко разнеслось из центрального поста.
‒ Шайсе! ‒ пробормотал Райнхардт.
‒ Во веки веков. Аминь! ‒ добавил торжественно старший механик.
* * *
‒ Итак, мы получили второй шанс, ‒ сообщил капитан, пристально глядя в лицо Райхардта.
Вот только сможем ли мы родиться во второй раз?! И где? В Канаде?! ‒ мелькнуло у того в голове, в то время как он терпеливо хранил молчание. Общаясь с капитан-лейтенантом цур зее Вальтером Риттером, любые остроты лучше было оставить при себе.
‒ Вы должны понимать, какая это удача. Нам доверили отличный корабль, прямо с верфи… А мы, вместо того, чтобы уничтожить конвой, принесли одно разочарование.
‒ Уничтожить конвой одной подлодкой, ты патентованный козел?! ‒ мысленно взревел Райнхардт. ‒ Почти что экспериментальной и ни к черту недоработанной? На которой половина этих чудесных изобретений вообще не функционирует?! С шайкой малолеток, которые еще ничему не научились? После недельного учебного рейса вдоль берегов Норвегии? С постоянно отказывающим оборудованием? С четырьмя неисправными торпедами? С протечками в баластных цистернах? В то время как у противника 'асдик', который обнаруживает нас играючи, и эти жуткие новые бомбометы для корового бомбометания глубинных бомб одной серией? Есть даже оригинальная 'Энигма' и проклятые электронные счетные машины, ломающие любой код. Когда у него десятки эсминцев, абсолютное превосходство в воздухе, а у нас недостаточно даже горючего, ты… балван! Они потопили десятерых за последнюю неделю, пес ты свинячий! Десятерых ‒ только в районе Лофотенских островов!
‒ Да! Мы подвели командование. Я знаю, что вы скажете: потоплен один 'транспорт'. Но что такое один 'транспорт', если мы упустили десятки таких же? Германский народ лишнего куска хлеба не видит. Мы сжигаем горючее, о котором грезят по ночам наши товарищи-танкисты. А чем мы отблагодарили нашего фюрера? Один ничтожный транспорт!
'Марточка-целка встречалася с белкой' ‒ сам собой зазвучал в голове Райнхардта невесть откуда вытащенный памятью мотивчик. ‒ 'Белка горячей подружкой была…'.