- Незачем тебе идти туда с вечера, - сказал он. - Пока вымя не наполнится, никто не придет. Зайди, посиди здесь. В моем доме теплее, чем в твоей развалюхе.

Никогда раньше Джадсон не заходил в дом. Он прошел в дверь, радуясь, что ему не надо лежать в яме всю ночь. В комнате на столе горела свеча, воткнутая в пивную бутылку.

- Вскипяти чаю, - сказал старик.

Примус стоял на полу. Джадсон разжег примус и вскипятил чай. Они сели на перевернутые деревянные ящики и взяли кружки. Старик шумно всасывал в себя горячий чай. Джадсон все время дул, отпивал понемногу и не сводил глаз со старика. Старик продолжал пить, шумно прихлебывая.

Вдруг Джадсон сказал ему:

- Перестань.

Он произнес это слово совершенно спокойно, почти без выражения, но углы его губ и глаз стали дергаться.

- Что перестать? - спросил старик.

- Чай так сосать.

Старик поставил кружку и некоторое время смотрел на него в упор. Потом спросил:

- Сколько ты собак убил в своей жизни, Джадсон?

Джадсон молчал.

- Сколько, я тебя спрашиваю? Сколько?

Джадсон начал выбирать из кружки чаинки и налеплять их себе на левую руку. Сидя на ящике, старик наклонился вперед:

- Сколько собак ты убил, а, Джадсон?

Движения Джадсона стали торопливыми. Он шарил пальцами в кружке, выуживал чаинку, быстро прилеплял ее к тыльной стороне ладони и лез за новой. Когда чаинок осталось мало и они не сразу попадались ему, он опускал лицо и пристально вглядывался в кружку, стараясь не упустить ни одной. Левая рука его была вся облеплена чаинками.

- Джадсон! - гаркнул старик. Подвижная сторона его рта распахнулась и захлопнулась, словно клещи. Огонек свечи колыхнулся, потом выпрямился.

Медленно, дружелюбно, будто обращаясь к ребенку, старик спросил:

- Ну, вот за всю жизнь, сколько ты собак убил?

- С чего это я буду тебе рассказывать? - Джадсон не поднимал глаз. Он отлеплял чаинки с руки одну за другой и клал их обратно в кружку.

- А может, мне интересно, Джадсон. - Старик заговорил очень спокойно. - Может быть, мне тоже понравилось бы. Давай все обсудим, подумаем, как бы нам еще вдвоем позабавиться.

Джадсон взглянул. Капля слюны у его подбородка повисла, оторвалась и упала на пол.

- Я же их убивал из-за звуков.

- Сколько ты их убил? Мне интересно, сколько?

- Много, только давно.

- А как? Расскажи, как ты их убивал? Какой способ лучше всего, по-твоему?

Джадсон не отвечал.

- Ну, расскажи, Джадсон. Мне интересно.

- С чего это я должен рассказывать? Об этом нельзя рассказывать.

- Я никому не скажу, клянусь тебе.

- Ну, раз не скажешь. - Джадсон придвинулся к старику ближе и зашептал: - Однажды я дождался, пока она заснет, взял большой камень и бросил ей сверху на голову.

Старик встал и налил себе еще чаю.

- Мою ты не так убил.

- Времени не было. Звук такой мерзкий, лижет, лижет, я взял и стукнул.

- Ты даже не убил ее.

- Главное, чтобы звуков не было.

Старик подошел к двери и выглянул. Было темно. Луна еще не взошла, ночь текла холодная, ясная, звездная. Небо на востоке побледнело и засияло - слабо, потом ярче и ярче, свет разлился повсюду, и каждая росинка на луговой траве сверкала и отражала его. Наконец поднялась луна из-за гор. Старик обернулся:

- Приготовься на всякий случай. Кто его знает, может, он сегодня рано придет.

Джадсон встал, и они вместе вышли из дому. Джадсон лег в яму рядом с коровой, старик набросал сверху травы.

- Я тоже буду смотреть, - сказал старик. - Из окна. Когда я крикну, вскакивай и хватай его.

Он подковылял к дому, укутался в одеяло и занял пост у окна. Было еще рано. Большая луна продолжала подниматься над вечным снегом, венчающим вершину горы Кения. Через час старик крикнул из окна:

- Джадсон, ты не спишь?

- Нет, - ответил Джадсон, - не сплю.

- Не спи, - сказал старик, - что хочешь делай, только не спи.

- Корова хрустит, - сказал Джадсон.

- Я застрелю тебя, если ты встанешь.

- Застрелишь? Меня?

- Если ты сейчас встанешь - застрелю.

От того места, где лежал Джадсон, донеслось сдавленное тихое всхлипывание, словно ребенок пытался удержаться от слез, и голос Джадсона произнес:

- Я не могу так лежать. Мне нужно встать, она все время хрустит.

- Если ты встанешь, - сказал старик, - я всажу тебе пулю в живот.

Всхлипывание продолжалось около часа и оборвалось. На часах стрелка приблизилась к четырем. Похолодало. Старик завернулся плотнее в одеяло и крикнул:

- Джадсон, тебе не холодно? Не замерз?

- Холодно, страшно холодно, - отозвался Джадсон. - Зато она больше не хрустит, она заснула.

- А что ты собираешься делать с вором, когда схватишь его? - спросил старик.

- Не знаю.

- Убьешь?

Пауза.

- Не знаю. Я поначалу схвачу его.

- Посмотрим, - сказал старик. - Посмотрим, как это будет.

Он высунулся из окна, держась руками за подоконник. Вскоре он услыхал шуршание и увидал, что мамба скользит в траве и, приподняв над землей голову, ползет к корове. Когда ей оставалось около пяти ярдов, старик крикнул. Он сложил руки у рта рупором и закричал:

- Идет, Джадсон, идет! Вставай и держи его!

Джадсон быстро высунул голову и огляделся. В это мгновение он увидал мамбу и мамба увидала его. Прошла секунда, может быть, две, пока змея застыла, отпрянула и отвела голову назад. Бросок, мелькнула черная молния, послышался глухой толчок - она ударила его в грудь. Джадсон взвизгнул. Долгий протяжный вопль держался на одной ноте, не подымаясь и не опускаясь, потом ослаб, смолк, и наступила тишина. Джадсон встал во весь рост, разорвал рубаху и начал ощупывать грудь. При этом он негромко стонал, подвывал и тяжело дышал открытым ртом. И все это время старик сидел у открытого окна, высунувшись и не сводя с него глаз.

Яд черной мамбы действует почти мгновенно, и после укуса все произошло очень быстро. Джадсона швырнуло на землю, и он лежал, выгибая спину и перекатываясь по траве. Он уже не кричал. Все было очень тихо, как будто человек большой физической силы боролся с невидимым великаном, и великан гнул его, не давал встать и, не ослабляя хватки, подтягивал колени к подбородку.

Через некоторое время он стал обрывать траву, а потом лег на спину, слабо шевеля ногами. Но и это продолжалось недолго. Он резко дернулся, выгнул опять спину, перевернулся на живот и застыл. Правая нога, согнутая в колене, прижалась к груди, руки вытянулись вперед.

А старик все сидел у окна, и даже, когда все было кончено, не шелохнулся. В тени акации что-то зашевелилось. Мамба медленно поползла к корове. Она приблизилась, взяла в рот темный сосок и начала пить. Старик смотрел, как мамба пьет молоко и как после очередного глотка волна проходит по ее телу.

Он сидел неподвижно, пока змея не кончила пить.

- Ты заработала свою долю, - тихо пробормотал он. - Сегодня ты пьешь то, что заработала.

Он снова посмотрел и опять увидел крутой изгиб черного тела мамбы, черневший между коровьим животом и землей.

- Да-да, сегодня ты заработала свою долю, - проговорил он и медленно повторил: - Заработала...