Вход в укрепленный поселок располагался, как я заметил, в одной из башен. К нему от опушки вела мощеная камнем дорога. Между камнями кое-где пробивалась трава.

Солнце палило нещадно – было немного за полдень. На небе ни облачка, в воздухе ни намека на ветерок. В траве тонко трещали прыгунчики, над травой с гудением и жужжанием носились жуки и мухи-собирательницы. Из-за горизонта уже поднялся большой диск Младшего Брата, на две трети освещенный солнцем. Там в голубоватой дымке виднелись неправильной формы зеленые и синие пятна, всегда одинаковые, и неправильной формы белые пятна, всегда разные, которые медленно, почти незаметно, ползли по зелеными и синим пятнам. Не раз я слышал, как некоторые из старейшин в разных поселках утверждали, будто белые пятна – облака, зеленые – земля, ну а синие – вода. Хотите, верьте, хотите, нет! А один совсем выживший из ума старикан убеждал меня, что на Младшем Брате вполне могут жить такие же люди, как мы, потому что на самом деле Младший Брат такой же большой, как и наш Старший Брат. А у нас, знаете ли, старейшинам нельзя не верить, а точнее – не принято возражать, какую бы чушь они порой не несли.

Я спустился с пригорка, пересек долину, перешел по трем тесаным, пригнанным друг к другу бревнам неширокую, но довольно глубокую речку с прозрачной водой и подошел к валу. На стене, возле башни со входом, сидел, свесив наружу ноги, охранник с копьем. Копье стояло рядом, прислоненное к башне. Дверь в башне была закрыта.

Обычно днем двери в редких укрепленных поселках открыты. Днем часть жителей занимается хозяйством за пределами поселка, – кто собирает съедобные плоды и злаки, а кто в это время охотится на дичь. Двери закрывали только в ранние сумерки.

Охранник с интересом наблюдал, как я подхожу к холму. Я поднялся по неровным каменным ступеням к башне, задрал голову и, щурясь от солнца, уставился на охранника. Мы помолчали, разглядывая друг друга. Первым не выдержал охранник.

– Ну и чего надо? – неприветливо спросил он.

– А ты как думаешь, дорогуша, чего надо рассказчику? – ласково спросил я.

– Кому-кому? – насмешливо поинтересовался охранник. – Разбойнику или рассказчику? Не расслышал я!

– Судя по запертой двери, вы все тут страшно боитесь разбойников? – вкрадчиво проговорил я.

– А ты – не боишься? – ухмыльнулся охранник.

– А чего мне их бояться? Если вы боитесь нападения той стаи, что промышляла по соседним селениям, так можете больше не бояться. Стаи больше нет. Извели.

– Так-таки всю? – Охранник подобрал ноги и встал на стене.

– Трое последних валяются на лесной тропе, неподалеку от опушки.

– Ты их видел? Давно валяются? Кто же это их?.. Да еще троих сразу…

– Нипочем не догадаешься.

– Ты, что ли? – с недоверием протянул охранник.

– А что, такого не может быть?

– Н-ну, не знаю… – с сомнением проговорил охранник.

– Ты забыл. Я – рассказчик. Я собираю и рассказываю новости.

– Что-то я тебя не припомню, рассказчик. У нас обычно гостил жилистый такой, невысокий, с плешью на полголовы.

– Теперь я тут буду гостить.

– А что с тем?..

Я пожал плечами.

– Обычное дело – заболел и помер. Перед смертью передал мне свои новости и просил ходить и через его селения. Вот и хожу теперь по вашим местам, мало мне знакомым. Этот поселок называется Лаен?

– Ага!.. Но про троих разбойников ты… – охранник не договорил.

– Не веришь?

Охранник покачал головой, на этот раз молча, – сомневаться в достоверности любых историй, которые передавали рассказчики, было не принято. Рассказчики – братство людей с очень хорошей памятью, они – единственные, кто связывает мир больших и малых селений воедино. Они, если когда и привирают, то самую малость – для остроты ощущений. Селение, где плохо приняли рассказчика, не накормили, не предоставили место для сна и отдыха, не дали на дорогу припасов или, тем более, оскорбили, унизили его, рисковало остаться без новостей, порой жизненно важных, – такое селение рассказчики обходили стороной. Торговцы-менялы память имели обычную, новостей не собирали и рассказчиков заменить не могли. Зато могли перестать заходить в такое селение. Если рассказчики о нем умалчивают, значит можно считать, что его больше нет.

Охотник скрылся за стеной. Вскоре я услышал, как загремело бревно, запирающее дверь. Заскрипели каменные подпятники – дверь медленно отворилась. Я шагнул в холодную полутьму башни.

– Где тут у вас Дом для скитальцев? – спросил я. Эхо гулко запрыгало по каменным ступенькам башни, уводящим наверх, к наклонной каменной крыше.

– Рядом, – с готовностью сказал охранник. Его эхо запрыгало вдогонку за моим. – Я отведу. – Он налег на тяжелую дверь, закрывая.

– Не надо, – сказал я. Дома для скитальцев всегда отличались от остальных домов – значком на стене, рисунком над дверью или орнаментом вокруг дверного косяка. – Просто скажи, куда мне – направо, налево?..

– Направо.

Вторая дверь, из башни в поселок, распахнута была настежь. Я вышел и остановился, чтобы оглядеться и немного освоиться. Дома и впрямь были большие, круглые, двухэтажные – судя по высоте, на каменной основе, с глиняными, тщательно заглаженными стенами, с высокими куполами крыш, закопченных поверху – там, где сделано отверстие для дыма от очага. Большинство домов – с пристройками. Двери в домах открыты, оттуда доносятся вкусные запахи жареного и вареного мяса, печеной рыбы, свежих лепешек. Снаружи, возле дверей, женщины трут зерно в каменных зернотерках, шьют, сучат пряжу из растений, переговариваются.

Мастерские не отличаются от жилых домов. Разве что доносятся оттуда стук и скрип камня о камень и мужские голоса, – мастера на охоту не ходят и ценятся выше, чем охотники.

В нескольких шагах от меня две молодые женщины, вероятно подруги, увлечены разговором, рядом с ними на вымощенной плоским камнем дорожке стоят кожаные сосуды для воды в оплетке из прутьев. А вокруг домов носятся дети, визжат и смеются. Подростков постарше не видно. Они наверняка в лесу – парни учатся охоте, а девушки собирают съедобные плоды.

Их прежний рассказчик, между приступами кашля с кровавой мокротой, успел поведать, что этот укрепленный поселок – самый большой во всей обширной округе. Здесь торговцам-менялам всегда есть чему порадоваться, чем нагрузить носильщиков, – в поселке есть свои резчики по дереву и кости, здесь делают каменную посуду и отличные копья – ровные, отполированные, с кремневыми и обсидиановыми наконечниками. А вот обсидиан в здешних горах не встречается, его приносят торговцы-менялы.

Я не заметил никаких намеков на пристанище для странников и, решив не гадать и не тыкаться куда попало, подошел к двум говоруньям и спросил о Доме для скитальцев. Они спохватились, что никак не донесут домой воду и подняли с дорожки влажные сосуды. Одна, синеглазая, темноволосая, с нитками бус из красного и синего камня на шее, вызвалась проводить меня, – ей по дороге было.

– Издалека, путник? – на ходу спросила она, с любопытством поглядывая на меня.

– Где я только не был…

– И что же тебя гонит, такого пригожего? – усмехнулась она.

– Новости, события, происшествия.

Она вопросительно взглянула на меня, ожидая продолжения.

– Я рассказчик, – сообщил я со вздохом. – Вечный странник.

– Расска-азчик, – повторила она с уважением. – И много новостей принес?

– Долго рассказывать, – усмехнулся я. – Впрочем, скоро всё узнаете.

Еще несколько шагов, и она, вытянув руку вперед, указала на дом без рисунков и орнаментов, но со стенами не белого, а светлого кремового цвета. У дома была большая пристройка, – кухня и хранилище, определил я.

– Вот наш Дом для скитальцев.

За домом виднелась небольшая площадь, а за ней высились каменные стены угловатого здания. На краю площади, неподалеку от нас, в землю воткнуты были восемь шестов – ряд из четырех напротив ряда из трех и один посередине. Две женщины размеренно ходили вокруг них, разматывая пряжу из больших клубков, – ткали.