Я лежал за стволом дерева с автоматом наизготовку, сумка с гранатами была открыта…

Быть может, это последний день и последний бой в моей жизни.

Много мыслей проносилось в моей голове в эти часы — мое детство, семья, товарищи, мечты о стране Израиля. Я словно смотрел фильм моей жизни, который, возможно, приближается к финалу. Вдруг дрожь прошла по всему телу. Я вспомнил, что сегодня 11 ноября, день моего семнадцатилетия. Сдержался, чтобы не сказать об этом моим товарищам вчера. Несомненно, и я бы присоединился к питию в честь моего дня рождения. Кто бы тогда проснулся от лая собак?

Солнце, время от времени проглядывающее в прорехи облаков над верхушками деревьев, начало клонится к закату, и мы несколько приободрились. Если удастся дождаться до темноты, увеличится шанс уйти от немцев. После долгих часов напряжения и ожидания, спустились сумерки, а затем и темнота. Литовцы не осмеливались сунуться в лес, но, несомненно, расставили плотную цепь засад вокруг.

Я взвалил на спину взрывчатку. Мы двинулись в путь. Засады мы засекали по огонькам сигарет, которые курили литовцы. Дисциплина их была не столь велика. Мы прошли между двумя засадами незамеченными. Начавшийся дождь тоже пришел нам на помощь. После ночного перехода, мы пришли утром в район Линтопа.

Спустя несколько дней мы заминировали железнодорожную колею, и проезд сошел с рельс. Но и на этот раз ущерб был небольшим по сравнению с прежними операциями, в которых я участвовал. И все из-за медленного движения поезда. В районе Линтопа мы встретили второе звено соединения "Вильнюс", которое проникло в Свинцян и взорвало городскую электростанцию. В этом звене был мой товарищ из группы гетто Свинцяна М.Бошкениц. Оба звена, по сути, завершили боевые задания, и вместе вышли в округу Нарочь. Это был наш первый поход туда. Мы должны были по пути миновать городки — Камай, Константинов и Кобыльник, в которых стояли немецкие гарнизоны. Нам предстояло перейти реки, шоссе, узкоколейку, у которых иногда стояли немецкие засады. Путь в Нарочь занял три дня. Время дня пережидали на фермах, двигались ночью. Дороги мы не знали, и потому предпочитали пользоваться помощью проводников вместо ориентирования по карте и компасу. Проводниками были местные крестьяне, которых мы заставляли нас вести, а затем отпускали домой. На третий день перехода пришли к северо-западному краю озера. Поверхность этого озеро протянулось на более, чем сто квадратных километров. Оно было окружено лесами и болотами, между которыми располагались села с малочисленным населением. Вся эта округа была целиком под властью партизан. Приблизившись к озеру, мы встретились партизанскими патрулями полка имени Ворошилова. Они объяснили нам, как попасть в литовский полк. Мы двигались по западному берегу озеру на юг. Странно было пересекать села при свете дня. В этих селах мы встречали множество партизан, и от них узнали, где находится база соединения "Вильнюс". Пройдя расстояние в 25 километров по этой партизанской территории, мы добрались до базы "Вильнюса", которая находилась в нескольких километрах юго-западнее озера.

База «Вильнюса» вплотную примыкала к штабу Шумаускаса. Вместо шалашей, в которых партизаны жили в летние месяцы, была сооружена сеть землянок, наполовину врытых в землю, обшитых бревнами и присыпанных землей. Внутри землянок было тепло, и они придавали лагерю вид постоянного места проживания. Мы доложили штабу о выполненных нами заданиях, после чего были вызваны в землянку Шумаускаса, и провели там с ним вечер за угощениями и выпивкой. Шумаускас не жалел похвалы нашим действиям. Он рассказал нам об увеличении полка «Жальгирис», в котором было уже три батальона.

Позднее я встретился товарищами по группе из Свинцяна. Встреча была взволнованной и грустной. Ребята рассказали мне о гибели двух наших товарищей. Давидка Йохай пал во время атаки отряда имени Чапаева. Когда брат его Борис узнал о его гибели, получил разрешение пойти в Свинцян и привести на базу своего отца Хаима, который прятался у своего друга татарина. Хаим, служивший еще в армии царя Николая в Первую мировую войну, стал партизаном. Он следил за лошадьми и пас скот. Ишика Гермтан погиб недавно, когда он и еще шестеро еврейских партизан были окружены немцами около Линтопа. Ишика сражался до последнего патрона, которым и застрелился, не желая попасть в руки немцев. Это были два самых близких моих друга. Давидка был моего возраста, Ишика немного старше. Это были первые погибшие из первых партизан группы Свинцяна.

В штаб Шамаускаса прибыла группа связных из Рудницких лесов, расположенных южнее Вильно. В этих лесах был создан южный штаб литовских партизан под командованием Зимана, перешедший туда из лесов Нарочь. Среди связных был еврейский парень из Вильно. От него я узнал, что моя сестра Рахиль находится в Рудницких лесах, в отряде еврейских партизан, подчиняющемся Зиману. Рахиль покинула Вильно с группой членов ОПО в день ликвидации гетто, и в течение нескольких дней добралась в лес. Я попросил его передать ей привет по его возвращению в Рудники. Спустя несколько дней я получил день отпуска и вышел вместе с П.Гражолем проведать еврейский лагерь, отдаленный от нашей базы на несколько километров. Мы взяли с собой немного продуктов для лагеря. Спрашивали встречных оттуда, есть ли среди них в лагере евреи из Вильно или Свинцяна. Один из людей указал на небольшой домик, в котором, по его словам, находится парень из Свинцяна. Я был ужасно рад, встретив там моего товарища из группы Свинцяна Моше Шотана.

Он рассказал нам о событиях после того, как мы расстались на базе отряда имени Чапаева в лесах Козиан более полугода назад, когда с ним вышел наш товарищ Ицхак Форос наладить связь с ОПО в Вильно. Они добрались до Вильно поездом из Ново-Свинцяна и вошли в гетто с группой возвращавшихся с работы. Это было в начале июня. С помощью прежних связей встретились с командиром подполья Ицхаком Витенбергом и передали ему письмо командира отряда имени Чапаева Сидякина, и его просьбу послать вооруженных членов ОПО в лес. Несколько дней позже в гетто прибыли из лесов Нарочь наши товарищи Ишика Гертман и Израиль Вольфсон с таким же посланием от Маркова. Штаб ОПО отверг оба предложения, и объяснил, что цель подполья восстать внутри гетто, и только тода прорваться в леса.

Моше решил организовать группу молодых людей, частью прибывших в гетто Вильно из Свинцяна, и вывести их в лес. Во время подготовки к уходу его арестовали еврейские полицаи, и нашли у него список людей, собирающихся уйти в лес. Всех их арестовали. Моше привели к главе гетто Иакову Гансу, который сообщил ему, что его освобождают. Моше сказал Гансу, что его послал Марков с целью — вывести из гетто в лес группу молодежи. Ганс ответил ему, что все гетто, насчитывающее 20 тысяч жителей, существует за счет сотен или тысяч молодых людей, работающих на предприятиях, важных для германской экономики. Если они покинут гетто, немцы ликвидируют его, расстреляют всех оставшихся — мужчин, женщин и детей. Цель же Ганса спасти население гетто. Война приближается к завершению, поражение немцев несомненно, и его, Ганса, главная проблема, чтобы гетто существовало до прихода победы. История будет судить его и его политику. Ганс добавил, что он заинтересован в том, чтобы в гетто была вооруженная молодежь. И если немцы решат его уничтожить, молодежь сможет оказать сопротивление, и тогда он сам встанет во главе восстания. Моше сказал, что сообщит Маркову о решении Ганса не давать разрешение молодежи на уход в лес из гетто. Ганс не хотел выглядеть в глазах партизан как тот, кто запрещает им покинуть гетто и воевать против немцев, потому в конце беседы согласился с уходом в лес жителей Свинцяна и других городков, которые находились в Вильно. Они, по мнению Ганса, считались обузой. Большинство из них не работало, часть была арестована за ношение оружия или в момент его приобретения, и он, очевидно, хотел избавиться от них и той опасности, которую они несут гетто. Ганс приказал освободить всех арестованных, отмеченных в списке Моше, и в середине июня 25 молодых людей из гетто ушли в леса Нарочь.