— Кархи, бездельник, сто лет тебя не видел! — воскликнул старый гоблин с лупой в глазу и положил  на столешницу колечко с крохотным рубином.

— Стекло, ты и через двести лет все также будешь выискивать пятна в камнях, — Кархи хлопнул старика по плечу.

— Я бы не отказался. Где сейчас валяешь дурака?

— Я пашу как вол, — оскорбился Кархи. — С утра до ночи бегаю. Теперь я младший оперативник в детективном агентстве. Ищу любовниц и разное барахло, которое сперли у богатеньких.

— Неужели кто‑то в городе еще верит, что ты способен работать? — удивился развязный молодой гоблин с бритой головой и пиджаком в крупную клетку.

— Верит, Лысый, верит, хотя их и поменьше, чем у тебя вшей.

— Я тебе сейчас покажу, кто здесь вшивый! — Лысый угрожающе встал из‑за стола и тут же хлопнулся назад на стул — в комнату вошел сам Руза, пожилой гоблин в очках в золотой оправе, небольшой синей шапочке и неизменном сером жилете поверх безупречной белой рубахи.

— Лысый, опять вшей считаешь, бездельник? — прокряхтел ростовщик. Позади него вырос эльф с двумя кинжалами на поясе, который служил Рузе телохранителем последние двадцать лет. По слухам эльф мог перерезать глотку быстрее, чем плевок достигнет земли. Так это или нет, очевидцев, желающих оспорить это утверждение, не было. В живых. Впрочем, Руза, чья осторожность и чутье зверя давно вошли в поговорку, давно не допускал, чтобы конкуренты подбирались к нему так близко. Ростовщик предпочитал, чтобы его головорезы сами навещали соперников подальше от его дома, которого он практически не покидал.

Жертва вшей уткнулась в список должников и принялась водить по нему пером, делая пометки.

— Кархи, решил навестить свой стол, где ты так сладко храпел, или пришел заложить какое‑нибудь колечко?

Кархи почувствовал себя неудобно под ласковым взглядом Процента, который с одинаковым выражением смотрел на любимых внуков и на недоумков с перерезанным горлом, попытавшихся обмануть дядюшку Рузу.

— Да я просто заглянул по старой памяти перекинуться парой слов с остальными. Кстати, Руза, если кто‑нибудь закладывал эльфийскую мандолину, то я готов ее выкупить. Моя девка млеет от эльфийской музыки и хочет научиться играть.

Руза захохотал.

— За тридцать лет ни один дурак не принес сюда даже барабана, мой мальчик. Здешняя публика в музыке не разбирается, кроме звона монет.

— Значит, придется опять раскошелиться, — Кархи досадливо скривился. — Ладно, рад был повидать всех, надо бежать, всем удачи.

Гоблин быстро ретировался, чтобы оказаться подальше от Процента. Ему было не по себе, когда старик смотрел на него.

Сам Руза долго глядел на входную дверь, в которой исчез бывший работник, а потом обернулся к бритоголовому гоблину:

— Лысый, если кто‑нибудь притащит мандолину, сообщишь мне. Хочу взглянуть, что ищет этот придурок.

Гоблин часто закивал, а потом осторожно спросил:

— Как выглядит эта мандолина, господин Руза?

— Откуда я знаю?! Тащи мне все, что со струнами, а там разберемся.

— Так я и поверил, что его девка хочет перебирать струнами, — пробормотал под нос ростовщик, удаляясь в заднюю комнату. — Скорее его послали искать спертый инструмент, он же сейчас ищейка. Эльф высокой тенью последовал за хозяином.

Урр–Бах скучал. Делать было совершенно нечего. Книжку про будни честных стражников он дочитал, все грибы в роще собрал, вдобавок проиграл в карты гоблинам целых три кувшина шнапса и заработал нагоняй от Серхеля за попытку пообщаться с импресарио, чтобы выяснить новые подробности кражи. Впереди была еще одна неделя вынужденного безделья. Против отдыха тролль не возражал, но к своему удивлению, Урр–Бах понял, что ему действительно нравится расследовать преступления. И предложи кто‑нибудь сейчас ему другую, более денежную работу, Урр–Бах бы отказался (за исключением действительно денежной, чтобы через год–два открыть свое агентство).

— Урр–Бах, планы меняются, — подошедший Серхель нарушил течение мысли тролля.

— Меня посылают на помощь Кархи? — с надеждой поинтересовался Урр–Бах.

— Нет, даже лучше. Арфиэль как‑то смог уломать Зариэль и она готова выступать без своей мандолины. Он переделал сценарий и она будет только петь. Ионас вчера сообщил Арфиэлю, что передачу представления нужно сдвинуть на неделю раньше — в Эркалон прибыло посольство из соседнего Кремпса. Там много богатых людей и он хочет загнать им партию маговизоров. Проблема в том, что через три дня они уезжают в Восточную Ветвь, здесь посольство проездом. Поэтому слуги мага приедут сюда завтра утром, чтобы настроить малый передающий кристалл. Он передает изображение на центральный кристалл в башню Ионаса. Господин Арфиэль попросил меня о помощи: по сценарию эльфиек похищают разбойники с атаманом троллем. Его тролль сейчас в городской кутузке за попытку членовредительства в пьяном виде. Поэтому вся надежда на тебя. Ну и три золотых никогда не помешают.

Серхель тактично умолчал о десяти золотых, которые выделил импресарио на тролля.

— Я ничего не буду делать без Кархи, — решительно заявил Урр–Бах, смекнув, что спокойно можно заработать еще пару монет.

— Хорошо, — скривился Серхель, — только ему хватит и одного золотого.

— Два, он очень неплохо свистит песни.

— Хорошо, два так два, — Серхель раздраженно достал пять монет и передал их троллю. — Сейчас езжай в Эркалон за этим гоблом и чтобы завтра с утра вы были здесь. Вам придется хорошенько потренироваться, чтобы не прирезать друг друга перед тысячами зрителей.

Урр–Бах, гордый оттого, что его увидит столько народу, подошел к бездельничающему вознице одной из карет, на которой ездили по делам в город слуги Арфиэля.  Тролль вольготно развалился на обитом кожей сиденье и милостиво сказал:

— В Эркалон, и побыстрей.

— Чего? — не понял возница, молодой вихрастый парень.

Урр–Бах просунул руку в окошко, через которое кучер общался с пассажирами, и показав человеку внушительный кулак, прогудел:

— Я еду за артистом для господина Арфиэля. Не заставляй меня повторять дважды.

Парень поспешно дернул за поводья. В городе Урр–Баху еще раз пришлось показывать кулак, чтобы объяснить кучеру, почему артист живет в гоблинском квартале. К досаде тролля, Кархи не оказалось дома, поэтому Урр–Бах с сожалением отпустил возницу, строго наказав приехать завтра утром, иначе тот сам будет объяснять Арфиэлю отсутствие главных артистов. Ничего не понимающий паренек лишь кивал, косился на гоблинят, собравшихся у кареты, и поспешно покинул место обитания звезды маговизора.

Сам Кархи в это время беседовал с седым мастером из людей, который показывал ему мандолину.

— Как видишь, дружок, это работа Ситариэля Второго, — мастер с короткой заостренной бородкой показал гоблину эльфийскую вязь. — Вот только звучит она так, будто сделана не Ситариэлем, а каким‑то мошенником мастеровым, впрочем, так оно и есть.

— Подделка? — удивился Кархи.

— Самая настоящая! — И скажу больше, тот, кто сделал эту деревяшку, никогда не держал мандолину великого Ситариэля. Видеть, конечно, видел, иначе ее не всучили бы одному недалекому купчику. Ее потом выкупил мой дед, ну, а ко мне она перешла от отца, семейная реликвия, так сказать, кхе–кхе.

Видя интерес Кархи, мастер передал ему инструмент. Гоблин принялся вертеть мандолину и постукивать по дереву.

— Как их отличают? По мне, так самая настоящая, — Кархи вернул инструмент разговорчивому старику.

— Чтобы отличить, нужно для начала помнить, как звучит настоящий Ситариэль. Это в первую очередь для покупателей. А я и без прослушки могу отличить Ситариэля Второго от инструмента его отца или сына.

— Подпись сделана особым лаком? — моментально предположил Кархи.

— Ну что ты, конечно нет. Обычный сиркийский лак, разбавленный в винном спирте тройной перегонки, — небрежно возразил мастер с загадочным видом.

— Тогда сдаюсь.

Старик хитро прищурился и отсчитал линейкой семнадцать мерных пальцев на грифе. Затем двумя пальцами сильно сжал дерево на широкой стороне грифа. Тонкая пластинка размером с большой палец со слабым щелчком отошла сбоку, открыв крохотный тайник.