— Ну что, Лис? — не снижая голоса, я позвал капитана наемников. — Может, хватить играться? Пора господ рыцарей будить?

— Зачем?

Похоже, Фридрих, в отличие от меня, не маялся никакими угрызениями совести и искренне не понимал: зачем что-то менять, когда все и так отлично?

— Хочу посмотреть им в глаза.

— Так мы никому глаза не завязываем… — капитан наверняка пожал плечами, только под кирасой это было незаметно.

— Ты не понял. Тошно мне. Надоело этих героев, как баранов из кошары, вытаскивать. Хочу, чтоб хоть один за оружие схватился…

— Вот ты о чем, — Фридрих кивнул. — Понимаю. Мне всего двадцать было, когда впервые с компанией в разграблении захваченного города участвовал. Потом неделю, если не больше, на каждом привале ручей искал. Все никак отмыть руки не мог. Ваше сиятельство, а если б мы с вами волков затравили, вы бы тоже хотели с вожаком сразиться?

— Сравнил — зверей и людей…

— А-а-а, — хмыкнул капитан. — Тут ты прав, Степан. Волки заслуживают большего уважения. Не понимаешь? Ну тогда пошли. Думаю, уже можно. А вы продолжайте, парни! — он махнул своим ветеранам. — Не маленькие, справитесь…

Я сразу догадался, куда Лис меня тащит. Как и догадывался, что увижу в том амбаре…

Нижайший поклон режиссерам Голливуда. Только благодаря их «творчеству» я не сомлел и не выблевал собственные кишки. Фридрих был прав — звери гораздо лучше.

— Поджигай все!..

— Тихо, тихо… — Рыжий Лис крепко обнял меня. — Не торопись. Сперва всех повяжем, а после отделим агнцев от козлищ. И воздадим каждому по деяниям его, прости Господи… — Я впервые увидел, как Фридрих перекрестился. Как и положено католику — слева направо. — Я помню, ты велел прощать врагов своих. И мы за всех них помолимся и всех простим… потом.

Пока мы согласовывали свои деяния с так некстати проснувшейся совестью, ландскнехты выманили мародеров еще из трех домов. Оставались только два пятистенка в самом центре деревни.

— Как зовут главного среди рыцарей? — я остановил пленника из последней партии.

— Шевалье Ротенброт.

— В какой избе он спит?

— Вон в той… — пленник кивнул в сторону левого пятистенка.

— А остальные рыцари где?

— Вместе с ними.

— А шляхтичи?

— В соседнем доме… Ваше сиятельство, помилуйте… — пленник попытался упасть на колени, но стражники крепко держали его за руки. — Я никого не убивал… Я же поляк. Мы хотели помешать, но германцев больше. Не справиться…

— Не скули, — один из стражников ткнул пленника кулаком под ребро. — Хоть умри достойно.

— Нет! Не убивайте! Девой Марией клянусь! Наши господа даже перессорились. Вы сами у них спросите. Это все германцы… Они как звери от крови взбесились.

— Разберемся… — я подал знак, и пленника увели к остальным.

— Похоже, не врет… — задумчиво произнес Лис.

— Думаешь?

— Да. Готов его словам поверить. Видишь ли, Степан, я больше года знал ляхов. Не скажу, что они пример доблести и благородства — шельмы еще те, и по отдельности, и все вместе, но все же воины, а не палачи. Запытать пленного до смерти не побрезгуют, и говорить не о чем. Но детей в куски рубить — это вряд ли. Характер не тот. Смахнуть голову-другую саблей под горячую руку — запросто, а хладнокровно издеваться — нет, не смогут.

— Посмотрим…

Я остановился примерно на равном расстоянии от обоих пятистенков и громко крикнул:

— Шевалье Ротенброт! Слышишь меня?!

Несколько минут никто не отвечал. Потом кто-то попытался открыть дверь избы, а еще минутой позже из окна показался арбалет.

Я и моргнуть не успел, как откуда-то из-за спины выскочили два ландскнехта и прикрыли меня щитами. Арбалет поводил жалом из стороны в сторону и исчез.

— Ты кто такой? — поинтересовались из дома.

— Наследник покойного фон Шварцрегена.

— И что тебе надо… наследник?

— Вы разорили мою деревню и убили моих людей.

— Да ладно… Ленивые смерды… Новые придут. Назначь цену. Мы заплатим.

— И во что же вы цените одну жизнь? — мой голос начинал вибрировать, а во рту появился привкус крови.

— По справедливости. Пятак за мужика, три гроша за бабу. Считайте сами. Торговаться не станем.

— А дети?

Из дома долетел веселый гогот.

— Шутишь? Кто же за щенков платит? Да половина из них сдохнет раньше, чем до столешницы дорастет. Ладно… Один талер сверху всей суммы, чтоб не ссориться с новым соседом по пустякам.

— Мы подумаем!

Я повернулся ко второму пятистенку, где должны были находиться шляхтичи.

— Пан Лешек!

— Чего тебе?

— Выйди, поговорить надо.

— Так заперто…

Я подал знак ландскнехтам, что караулили у дверей. Они меня поняли и убрали кол, подпирающий створку.

— Уже не заперто. Выходи.

Шляхтич показался на пороге избы почти сразу. С непокрытой головой, без кафтана, в одной рубашке, но подпоясанный саблей. Пан Лешек был смур, лицом темен, но глядел мне в глаза прямо, взглядом не рыскал.

— Говорят, вы не хотели убивать крестьян.

— Правду говорят…

— А что ж не заступились?

— Германцев втрое супротив нашего… Все пьяные, ни о каком рыцарстве никто и не вспомнил бы. Покрошили бы вместе с селянами, — он пожал плечами. — Да и холопы чужие… Чего на рожон зря лезть? Но что не по пути нам, тоже поняли. Сегодня уйти хотели… Вызвать рыцарей на поединок… а потом — уйти.

— На поединок? Зачем?

— Мы не слуги, чтоб приказам подчиняться. Вчера они об этом забыли, а мы — нет. Оскорбление нельзя прощать.

— А почему не сразу ответа потребовали? — поинтересовался Фридрих.

— Мы все перепились, — хмуро ответил шляхтич. — А в пьяной драке чести нет.

— Лешек! — изумился капитан ландскнехтов. — От тебя ли я это слышу?

— Ты не поверишь, Лис, — шляхтич потрогал рукой скулу. — Некоторые умеют делать выводы. Может, поздновато. Но лучше так, чем посмертно.

— Разумно… — Этот рыжеусый шляхтич нравился мне все больше. Наверно потому, что мы с ним свои отношения выяснили еще на пиру в Западной Гати и не затаили злобы. — А как сейчас? Не пропало желание?

Лешек какое-то время непонимающе смотрел на меня, а когда сообразил — ухмыльнулся и отвесил легкий поклон.

— Буду весьма обязан… И мои товарищи тоже. Можете не сомневаться.

— Хорошо. Зови остальных, а мы с Фридрихом спросим, что по этому поводу думает шевалье Ротенброт.

— Я все слышал!

Кто бы сомневался. Иначе зачем бы я подводил пана Лешка так близко к окну.

— Открывайте двери, псы! Мы выходим!

— Зря ты так, — Фридрих сверкнул глазами. — Теперь ты еще и мне должен.

— Я не привык ходить в должниках, наемник! — рыцарь показался на крыльце избы. Молодой парень, лет двадцати пяти, широкоплечий, крепкий, но с очень неприятным лицом. Я не художник и не умею описывать, но о таких типах говорят, что его физиономия сама кулак ищет. — Как только покончим с трусливыми ляхами, подходи. Кроме меча у меня еще и нагайка имеется. Только не скули слишком громко…

— У нас тоже они есть, ты, наглый дойче швайнегунд, — из соседней избы уже выходили поляки. — И чтоб нам всем подохнуть, если не насадим на вертела пару чересчур визгливых хряков.

— Что?

— А ну тихо все! — спасибо родителям, голосом они меня не обделили. — Арбалетчики и лучники! Взять всех на прицел! И если кто из этих господ посмеет без моего разрешения даже бзднуть громко — стрелять на поражение!

— Да как… — немцы никогда не отличались сообразительностью.

— Молчать! — я уже орал во всю глотку, пожарная сирена отдыхает. — Это приказ! Вы все мои пленники, которых я поймал на мародерстве в своих землях! Если захочу — казню немедленно. И знаете как? Запру в том амбаре, где ваши жертвы лежат, и сожгу заживо! Чтоб душам невинно убиенных младенцев и баб на том свете легче стало. Ну?! Кто-то еще вякнет хоть слово?! Давайте!.. Испытайте судьбу!

Проняло. Рыцари буравили меня взглядами, но молчали. Поляки смотрели себе под ноги и тоже соблюдали тишину.