Когда уже дело близилось к концу, и насобирали полторы сотни болтов — всё равно все не соберешь — Ярослав полностью переключился на свою страсть. Он собрал четыре десятка копейных наконечников, два десятка кинжалов, десяток бронзовых топоров, десяток охотничьих луков и множество стрел. Обойдя поле, выбрал шесть орочьих щитов, крепких и добротно сделанных. Необходимо заметить, что трофееманией болел не только он. Мало кто побывавший на поле не унес безделушку: кто ножик, кто лук со стрелами. А что касается щитов, то их собрали почти все, они вообще были в дефиците, и не каждый землянин его имел.

За таким занятием время летит незаметно. Прошло два часа. Вот уже свёрнут лагерь, колонна сдвинулась с места, продолжая путь. Люди Ярослава прекращают поиски, присоединяются к остальным.

Теперь дорога лежит через перелесок, на котором их пытались удержать орки, и далее выходит к заливным лугам и тихой полноводной реке, затем поворачивает на запад, вдоль неё, и вьется в надежде найти переправу. Отдохнувшие лошади бодро тащат свой груз, люди, еще не отойдя от переживаний, ведут оживленные беседы и споры. Уже вечереет, а брода все нет, возницы подгоняют лошадей.

Эта неширокая, но глубокая речка с топкими берегами является естественной границей двух орочих племен, и люди стремятся скорее преодолеть ее в надежде уйти от тех опасностей, что они пережили за два дня, и найти покой на другом берегу. За четыре дня с момента своего появления на Троне они прошли сто с лишним верст по землям, далеко не гостеприимным к людям. Преодолели многие опасности, но надежда на благополучный исход не должна покидать их.

Брод показался под самый вечер, после трех часов пути. Смеркалось. Последняя звезда оставляла свою сменщицу, вечернюю зарю, когда лошади ступили в воду. Брод оказался мелкий и илистый, сложностей с переправой не возникло. Возы без спешки один за другим преодолели преграду, многие люди даже не замочили ног. Движение обоза не прервалось и на минуту, успех переправы вселил бодрость не только в людей, но, что может показаться странным, и в лошадей. Они весело тащили повозки еще два часа, уже в кромешной темноте, спеша уйти подальше от пограничной реки. Ночью, когда лагерь был поставлен, некоторые наиболее впечатлительные собирались у костров, пытаясь в узком кругу выплеснуть свои эмоции, обсудить планы на будущее.

- …Вот–вот, — эмоционально размахивая руками, говорил Саня, — я в него попал, а он бежит.

— Да ты промазал, — поддевает Лопата.

— Нет, я говорю! Нет! Разве с такого расстояния промажешь, —  возбужденно уверяет первый, — с болтом в груди бежит и машет копьем, и как даст с разбегу по щиту!

— Я за Саней в этот момент был, — уверяет Бомба, — споткнулся орк тот, вот и врезал по щиту, потом уж ты его пришил.

— Не споткнулся. Что ты мог видеть? После удара я из‑за щита тык его и пустил в расход.

— А ты, Ярослав, что скажешь? Как было дело? — постарался подтвердить свое мнение Лопата.

— Что я могу сказать, не видел ничего, у меня своих орков целая толпа была, чуть дубинками не заглушили, как рыбу. Спасибо, Аня вот спасла, не дала помереть.

— Она у нас вообще молодец, героическая попалась, — начал расхваливать девушку Саня, — такой ни у кого нет, хорошо, что ты, Ярослав, успел её в первый день к нам переманить, не опоздал, не то другие могли перехватить.

— Анюта всем нам помогала, — похвалил Тимофеич, — как ты додумалась только?

— Я еще с прошлого раза заметила, что со стороны бить сподручно. Вот когда схватились вы, я отошла назад немного, за щит спряталась и давай в них палить, конечно, не без разбора, у меня четыре арбалета было, — смущаясь таких восхвалений, отвечала та.

— Командир, надо нашу Анюту отметить, приказ издать или медалью наградить, — смеется Тимофеич.

— Да, награды достойна, как только будет возможность, изготовим ей медаль или венок как девушке за спасение товарищей в бою. Я это серьезно говорю, все должны знать наших героев, и за убитых орков надо знаки придумать, и чтоб те на виду красовались.

Далее разговор шел своим чередом, Ярослав отозвал Анюту в сторонку:

— Конечно, тебя сейчас расхваливают, но ты не задирай нос. Был приказ бежать в лагерь, как только заваруха пойдет. Почему ты меня ослушалась? Орки могли убить!

— Тебе разве не все равно, убьют меня или нет? — ехидно спросила девушка.

— Почему мне должно быть все равно? Вовсе не все равно. Я обещал заботиться о тебе, и обещаю постараться вернуть домой.

— За что такие привилегии? Я не одна, кого выкрали! — возмутилась Аня.

— Остальные во многом виноваты сами, поплатились за свое поведение, ты — другое дело. Ты мне небезразлична.

— Другое дело, — передразнила его она, — насилие ни чем нельзя оправдать.

— И не оправдываю, считаю, тем, кто хочет вернуться, нельзя препятствовать, — несколько смущенно отвечал Ярослав.

— Тогда почему мы идем на юг, а не на север? - напирала Анна.

— Потому что идти на север сейчас самоубийство, Врата на Землю закрыты, и когда откроются, неизвестно.

— Что тогда делать? — не унималась девушка.

— Ждать. Надеяться и ждать, и не унывать — все будет хорошо, старался успокоить Ярослав.

— Сколько ждать? — настойчиво потребовала ответа Анна.

— Не знаю — полгода, год, — уточнил Ярослав.

— Да за это время мои родители с ума сойдут, — всплеснула руками та.

— Возможно, нет. Олег говорит, что время за вратами течет неравномерно, возможно, они ничего даже не узнают. Точнее до сих пор ничего незнают.

— Как такое может быть?

— Не знаю, надо у Олега спросить, а он у нас известный темнила.

— Так бы взяла и вашему Олегу по башке чем‑нибудь, — показала кулаком желаемое.

— Ты его не осуждай. Он великое дело делает, «политик», сама понимаешь, в этом деле надо быть циником.

— Это из той оперы, где лес рубят — щепки летят. Я что, щепка получаюсь? — возмутилась Аня.

— Не только ты, и я тоже, все мы плывем по одной реке.

— Если это река, — она указала рукой на дорогу, — то ты в ней не щепка, а бревно. Ты самый главнючистый главнюк.

— И этот главнюк поможет вернуться домой, — уверенно обещал Ярослав.

— Когда? — с нетерпением воскликнула Анна.

— Когда бог даст, — успокаивающе произнес Ярослав.

Собеседница отвернулась и больше не хотела говорить. Костер прогорел, подбросили еще сушняку. Рядом лошади неторопливо хрумкали травой, сегодня их тяжкий труд закончился поздно, и они паслись, наверстывая упущенное.

К костру подошел Олег, присел с краю.

— Не спится? —  тихо спросил он.

— Разве уснешь, все переживают сегодняшний день.

— Нам сегодня повезло, — стал развивать мысль Олег, — одна ошибка — и все могло, закончится иначе.

— Один раз поторопились там, на реке, с рыбаками орочьими, и вот результат.

— Мы с Шестопером полагали, что дикари не смогут быстро собрать воинов, и мы проскочим. Кто мог подумать, что они так возмутятся нашей переправой? Не похоже это на них — из‑за пары ушибленных такой переполох затевать!

— Они и не смогли, дикари лишь попытались нас блокировать, теми силами что были. Впредь нам наука, — поддержал его Ярослав, — не надо недооценивать противника, мы действительно оказались на волосок от гибели и должны сделать вывод.

— Какие могут быть выводы? На рожон мы больше не полезем, однозначно, людей у нас мало — вот главная проблема.

— Не людей, у нас ума мало. Мы ползем как толпа цыган, в бою участвовало от силы семьдесят человек, остальные небоеспособны. Давно пора кончать этот балаган, ввести военную дисциплину и заняться подготовкой и обучением людей.

— Ты думаешь, я сам этого не знаю? Но в движении это невозможно, я видел твои попытки обучения, это пустая суета.

— Эта суета спасла наши головы, они остались на плечах, люди получили азы навыков, что и помогло моей группе. Я понимаю, обучение в пути это суета, но у нас нет выбора. Что ждет впереди неизвестно, сколько будем идти тоже, потому люди будут активны, всем хочется жить. Если всё это сложно, то хотя бы вооружить надо. Это хоть можно сделать? Люди шли в бой без щитов, без копий.