Его мать сама затеяла ее, так как не могла смириться с тем, что не может контролировать каждый поступок сына. Этой войне суждено будет завершиться только со смертью Элизабет. Давид подумал, как вздрогнет его отец на небесах, когда к нему поднимется черное облако, чтобы продолжить его земные мучения.

Зазвонил телефон.

— Это Заза! — возбужденно закричала в трубку София.

Давид удивленно поднял бровь.

— Дорогая, я слышала, что у тебя маленькая девочка. Ты молодец! И такое чудесное имя. Должно быть, ты на седьмом небе от счастья, — заворковала Заза.

— Все верно, а как ты? Где ты? — нетерпеливо воскликнула София, желая услышать новости о Зазе из первых уст.

Ей уже надоело пересказывать каждому звонившему историю рождения Оноры.

— Я во Франции.

— С Ариэллой?

— О, Тони уже все разболтал! Это так похоже на него. Теперь эту историю будет повторять весь Лондон, — театрально произнесла она.

— Я так не думаю, потому что и я, и Давид умеем хранить чужие секреты, — уверила Зазу София, подмигнув мужу.

— О, — разочарованно протянула Заза. — Ариэлла рядом со мной и хочет поговорить с тобой. Мы прекрасно проводим время, думаем о тебе и малютке. Передай от меня Давиду большой привет. Я не могу поговорить с ним, потому что Ариэлла здесь. — Она понизила голос. — Ты понимаешь, о чем я.

— Хорошо, я все скажу ему. Передай трубку Ариэлле.

Она услышала, как Заза громко зовет свою подругу: «Ариэээлла!»

— София, я тебя поздравляю, — спокойным тоном проговорила Ариэлла.

— К чему все это? Что ты задумала? — тихо спросила София.

— Просто мы немного решили отдохнуть, — небрежно обронила Ариэлла.

— А когда вы вернетесь?

— Как только Алан снова обратит на меня внимание. Я тогда сразу отправлю Зазу домой к Тони. К этому времени он немного проснется, я полагаю, — рассмеялась Ариэлла.

— Ты такая порочная, — ответила София, и удивленная, и позабавленная.

— Нет, я не порочная. На самом деле я оказываю им обоим услугу. Заза нуждается в перемене обстановки, а Тони нужна новая Заза. Она вернется к нему другим человеком, поверь мне.

— Мне следует быть очень осторожной, — засмеялась София.

— Не волнуйся, ты не в моем вкусе. Ты слишком умна. Нет-нет, с тобой не будет так весело.

София заснула, и ей привиделся сон. Она сидела на кровати в больнице рядом с Зазой и Ариэллой, которые убеждали ее, что она должна оставить Давида и присоединиться к ним во Франции. София качала головой, смеясь и отказываясь, и они тоже смеялись, говоря, что она не знает, что теряет. Дверь распахнулась, и вошла женщина в черном. Она была сгорбленная и, похоже, волочила ногу. От нее неприятно пахло, и Ариэлла с Зазой, недовольно поморщились, зажали носы, а потом куда-то исчезли. Вдруг женщина в черном наклонилась над кроваткой и схватила ребенка. София начала кричать, держась за малютку и выкрикивая ее имя. Женщина была такой уродливой, что почти ничем не напоминала человека. Она повторяла: «Ты же пообещала бросить своего ребенка. Слишком поздно что-то менять». Затем она превратилась в Элизабет Гаррисон, которая смотрела на Софию своими водянистыми глазами, похожими на устрицы.

Медсестра разбудила Софию: оказывается, она кричала во сне и была вся в поту. София посмотрела на медсестру испуганными глазами, и до ее сознания не сразу дошло, что она уже покинула мир темных сновидений, снова вернувшись в реальность.

— С вами все в порядке, миссис Гаррисон? Вам приснился плохой сон? — сочувственно спросила медсестра.

— Мне надо увидеть мужа. Я хочу домой, — зарыдала София.

На следующий день Давид отвез Софию домой. Как только она оказалась в знакомой обстановке, как только привычная атмосфера Лоусли настроила ее на другой лад, София забыла и о страшном сне, и о той уродливой женщине, которая пыталась отнять у нее ребенка. Устроившись у камина, София, поглаживала собак Сэма и Квида и весело болтала с Хейзел — няней, которая качала малютку на руках. Давид работал в соседнем кабинете, и София радовалась, что жизнь наладилась. Затем ее мысли обратились к Тони и Зазе: она не могла представить, что после пережитого потрясения они заживут, как прежде.

Онора ползала вокруг стола в столовой, одетая в меховой костюм льва, который София купила ей в магазине «Хемлис». Девочка рычала, а ее подружка Молли убегала от нее, притворяясь, что ужасно напугана. Все остальные дети, которых София пригласила на день рождения Оноры (ей исполнилось три года), были в кухне. Они застенчиво прятались за мамины юбки. Онора не боялась ничего на свете. Она часто надолго пропадала куда-то, пока мама не начинала волноваться. Онору обнаруживали в высокой траве, где она внимательно разглядывала гусеницу или какого-нибудь жука. Ее приводило в восторг все, что встречалось в природе. Она знала, что как бы далеко она ни зашла, мама или няня обязательно найдут ее.

Сегодня был особенный день, как сказала мама. День рождения Оноры. Раньше она сама часто пела «С днем рождения тебя» на многочисленных праздниках, которые устраивали ее друзья. Однако сегодня ей не придется петь, потому что в ее честь будут петь другие дети. Затем она задует свечи на торте. О, как она любила это делать! Даже на тортах, которые выставлялись на чужих днях рождениях. Конечно, это приводило маму в смущение, а именинника часто доводило до слез, так что приходилось зажигать новые свечи. Сегодня праздновалась третья годовщина радости, которую дарила Онора Давиду и Софии. Сегодня ей положено веселиться и принимать поздравления от своих маленьких друзей. Последние три года растянулись до предела вселенной, наполненной чудесами и открытиями, и София не могла не удивиться подаренному ей счастью. Дедушка О'Двайер часто повторял, что смысл любви в том, чтобы приумножить ее многократно. София подумала, что сегодня он гордился бы ею. Она любила свою девочку с каждым рассветом все больше. Она наблюдала, как каждый новый день приносит перемены, в результате которых формируется человечек со своим характером и неповторимым внутренним миром. Она проводила долгие часы за рисованием и чтением, гуляла по тропинкам, которые вели к лесу. Онора была любознательна и бесстрашна. Она выезжала с мамой на маленьком пони по кличке Ежик. У нее был друг — кукла по имени Хоу, которую смастерил Давид из шелкового носового платка. Хоу был ее талисманом и охранником. Она носила эту игрушку с собой повсюду. Если вдруг Хоу терялся, обыскивали весь дом, пока не находили Хоу под софой или под подушкой, и только тогда взволнованная Онора успокаивалась и засыпала.

— Онора! — позвала ее Хейзел.

Няню наняли на месяц, но он растянулся на годы — София и Давид уговорили ее остаться с ними. Она восприняла это как комплимент и согласилась, потому что прикипела душой к малышке и ее родителям.

Позже она вдвойне порадовалась тому, что не стала торопиться с отъездом, так как это решение подарило ей встречу с Фрэдди Ратреем. София называла его Рэтти, но Хейзел не могла заставить себя быть такой фамильярной, хотя все остальные обитатели поместья только так к нему и обращались. Для Хейзел он был Фрэдди, да и то после того, как он упросил ее не называть его мистером Ратреем.

— Когда меня называют так официально, я чувствую себя очень старым, — объяснил он. — Имя Фрэдди дает мне хоть какую-то надежду на то, что я все еще в хорошей форме.

Слыша такие речи, Хейзел начинала смеяться, проводя влажной ладонью по блестящим светлым волосам, собранным на затылке в тугой узел. Она часто брала с собой Онору посмотреть на лошадей, а Фрэдди всегда вызывался сопровождать малышку, когда они отправлялись на прогулку верхом на пони. София, обычно такая проницательная, когда дело касалось зарождающейся между другими людьми симпатии, на этот раз, полностью поглощенная своей дочерью, даже не заметила, как между Хейзел и Рэтти, которые встречались на конюшнях, начался флирт, который потом перешел в роман.