— Вы можете меня убить! — отрезала она сходу, с непреклонным видом скрестив руки на груди.

Глыба льда, на которой она восседала, была вся изрезана крестиками — руной гебо — супружество, дар свыше, готовность платить по счетам…

— Неужели? — голос Исмира будто копьем вспорол воздух. — А что, если мы примемся за вашего соучастника? Он, несомненно, знал о ваших намерениях…

— Нет! — вскочив, выкрикнула хель. Вот это ее действительно проняло! — Вы не можете!

— Я — дракон, мне позволено все, — со спокойным превосходством пожал плечами он. И мне вдруг отчаянно хотелось сказать какую-нибудь гадость, лишь бы стереть эту насмешливую улыбку…

Небрежное «мне позволено все» пробрало неприятным холодком, как от брошенного за пазуху снежка.

Однако это недостойно воспитанной дамы! Сразу вспомнились уроки бабушки, которая всегда твердила, что следует сохранять одинаково спокойное расположение духа при любых обстоятельствах. Что, кстати, нисколько не мешало ей самой вертеть дедушкой по своему усмотрению — правда, с неизменной нежной улыбкой.

Определенно, среди хель я сама становлюсь грубоватой, перенимая их прямолинейные манеры!

— Прошу вас, успокойтесь! — вмешалась я, вклиниваясь между спорщиками. — Думаю, мы можем найти решение, которое бы устраивало все стороны.

— Какое же? — скептически вопросил Исмир, меряя меня недовольным взглядом. Как будто скакуна осадили на полном ходу! То и гляди станет грызть удила…

Меня в этот момент куда больше интересовала упрямая хель, которая, вероятно, знала нечто интересное. Не зря ведь события крутились вокруг их любовного треугольника!

— Вы ведь понимаете, что вас ждет изгнание? — поинтересовалась я у нее.

Хель побледнела (точнее, посинела) и с усилием кивнула. От нее повеяло таким темным, липким отчаянием — подгоревшей патокой, сапожным кремом и дегтем — что нелегко оказалось отогнать прилипчивый мрак. Дурные чувства — хуже инфлюэнцы, с поразительной легкостью заражают всех вокруг.

— Но вы можете уехать не одна… Вы меня понимаете? — я посмотрела ей прямо в глаза. — Думаю, Мать не откажет мне в просьбе… В крайнем случае, его ведь может похитить дракон, не так ли?

Исмир закашлялся (должно быть, представив сцену «хель верхом на драконе улетает в закат»), но согласно кивнул.

Словно лесной пожар из крохотной искорки, в глазах Фаст-иссы разгоралась надежда.

— Что нужно? — выдохнула она наконец.

Дальнейшее уже было делом техники.

К несчастью, знала Фаст-исса немного. Молодой муж тайком встречался с возлюбленной в пещере неподалеку от того места, где мы с Исмиром обнаружили заколдованную статую… А для усыпления бдительности жены Фаст-исса с нею помирилась — не взаправду, напоказ… Но ничего подозрительного в окрестностях она не видела. Правда, у нее не вышло явиться на последнее свидание, возможно, Вирн-исс что-нибудь узнал, когда напрасно ее ожидал… (Надо думать, в остальное время они были всецело увлечены друг другом и ничего вокруг не замечали.)

Ничего особенно ценного в ее рассказе не было, но уговор есть уговор.

Собственно, Мать тоже спорить не стала. На радостях, что хель освободились от угрозы непонятной болезни, да еще и обрели святыню (ту статую моментально назвали таковой), она была готова на многие уступки. Тем более что никаких серьезных последствий неумелая «ворожба» Фаст-иссы не принесла.

Последней оставалось только похитить любимого с молчаливого попустительства всех, кроме его законной супруги…

Пока возлюбленные не воссоединились, требовалось еще допросить Вирн-исса, для чего нужно хоть на время обезвредить его жену, стерегущую благоверного пуще глаза. Разумеется, в присутствии своей госпожи и повелительницы он не сказал бы ни слова, а уж тем более, не сознался в любовной связи с бывшей невестой! Благовоспитанный мужчина-хель должен при посторонних молчать, опустив глаза и демонстрируя покорность и смирение…

Ах, как я иногда жалею, что людям нельзя хоть на денек перенять обычаи хель! Увидеть любимого мужа, изъявляющего мне почтение и благоговейно внимающего приказам… Хотя, должна сознаться, я уже успела соскучиться по своим домашним деспотам — все же родные и привычные…

— Я отошлю ее с вестью в соседний поселок! Не посмеет ослушаться! — предложила Мать, многозначительно потрясая ломом. Эту тяжеленную металлическую палку она таскала с легкостью, выдающей немалую силу и солидный опыт. Пожалуй, джентльменам, которые гордятся виртуозным обращением с тростью, стоило бы взять у нее пару уроков…

— Условились! — серьезно кивнул дракон.

Он определенно чувствовал себя, как дома: свободно расхаживал по комнате, брал в руки резные безделушки. Впрочем, кажется, Мать ничего не имела против…

А я молчала, погрузившись в мечты о том, как вновь окажусь в городе, у горящего очага, с чашечкой разогретого вина со специями… Хельский ледяной мир кажется воплощением свободы, но в действительности не менее жесток, чем мир людей. Просто северяне прямолинейнее, у них больше ценится физическая сила…

Скоро перед нами предстал дрожащий Вирн-исс. Он мял в руках меховую шапочку «с ушками» — знак «заженного» статуса — и бросал робкие взгляды на суровую Мать. На меня и дракона он боялся даже смотреть.

— Мы знаем, что ты тайком встречался с Фаст-иссой. — Строго проговорила Мать. — Отвечай, это так?

— Да! — запинаясь, подтвердил влюбленный бедолага, кажется, едва удерживаясь от того, чтобы пасть на колени. От него веяло таким букетом отчаяния, страсти, ужаса, что у меня на мгновение закружилась голова.

— С вами все в порядке? — участливо спросил Исмир, моментально оказавшись рядом.

— Да, благодарю вас! — намеренно холодно ответила я, отстраняясь. И добавила: — Давайте лучше послушаем Вирн-исса.

Дракон нахмурился, но исходящий от него аромат сандала остался таким же безмятежным, как поверхность озера в безветренную погоду.

Чтобы разговорить мужчину-хель, потребовалось немало усилий. Он стал рассказывать только после торжественной клятвы Матери, что его не накажут за супружескую измену и позволят ему уехать с любимой.

В целом его сбивчивое повествование повторяло слова возлюбленной. Только в последнюю ночь — ту самую, когда свидание не состоялось — он видел нечто интересное…

— Понимаете, я… в общем, я подсыпал жене особый порошок, чтобы спала крепко… И ждал мою любимую снежинку, — о, как поэтично это было сказано! — в пещере. Это недалеко от нашего хутора, но место укромное. Ну, в общем, мы там встречались. Я ждал, ждал, а она не шла… Потом прилетел воздушный шар — я уже такой видел… Из него выпрыгнули люди и стали что-то ворожить на берегу… Лепили изо льда, рисовали что-то… А потом мне стало плохо, еле домой дополз.

— Ты хорошо их разглядел? — тут же жадно поинтересовалась Мать.

Вирн-исс торопливо закивал.

— Опиши! — велела Мать, пристукнув ломом по полу — видимо, для пущей убедительности.

— Не могу… — ответил он, втягивая голову в плечи. И зачастил: — Не бейте меня! Я правда не могу!

— Почему? — не выдержала я, тут же поняв свою ошибку: бедняга едва не отпрыгнул, обдав меня гнилостным запахом.

Впрочем, вопрос тут же продублировала Мать, а игнорировать ее Вирн-исс не посмел.

— Это были люди, и все! Я приличный муж, сижу дома, как положено!

Выяснилось, что он — как благовоспитанный мужчина-хель — людей видел всего-то третий раз в жизни и совершенно их не различал. Мог лишь сказать, что их было трое и вроде бы все мужчины. Впрочем, в последнем он тоже сомневался…

Матери было достаточно того факта, что это были люди — хмурилась она весьма многозначительно, да и пахло от нее нехорошо, колко и горько — полынью с мятой. Надо думать, предстоит существенное «похолодание» между людьми и хель, и неизвестно, чем это закончится…

Теперь я уже сожалела, что вмешалась: лучше бы причина болезни осталась тайной. Разумеется, жаль несчастных супругов, однако теперь последствия могут оказаться намного страшнее…