— У них еще и с саперами проблема, товарищ полковник. Наши снайпера не только за офицерами охотятся, но и за саперами.

Первые пылевые облака появились ближе к четырем пополудни. Первым ехал грузовик, с набитым мешками с песком кузовом.

— Смертник у них там что ли? — опуская бинокль, вслух поинтересовался недавно прибывший младший лейтенант, корректировщик гаубичного дивизиона расположенного за городом.

— Действительно. Может доброволец?

— Товарищи командиры, вы о чем? К бою! — рявкнул Куницын.

Все шустро разбежались, кто по своим танкам, кто в окопы, а кто и вообще в тыл.

Ждать пришлось почти час, пока не появились пехотинцы противника. Действовали они как-то не уверенно, остановившись в трех километрах от окраины стали рассредоточиваться. Несколько раз блеснули линзы биноклей. Вот прошуршал и ударил первый снаряд.

— Помнят бойню под Кобриным? — усмехнувшись, крикнул лейтенант-корректировщик, вжимаясь в стенку окопа. Один из снарядов разорвался метрах в сорока, осыпав щель комьями земли.

— Ты там был? — поинтересовался старший лейтенант Проса. Сам он посадил на свое место сержанта. Решив также корректировать огонь своих самоходок из окопа, с помощью окопной трубы. Благо выносная радиостанция у них была.

— Был! — кивнул лейтенант: — Я сначала воюю. Еще когда немцы первыми начали артподготовку, мы им стали отвечать!

— И как это было?

— Да обычно. Подняли за три часа, вручили карты с местоположениями вражеских войск, велели приготовить дивизион к бою и ждать. А когда немцы открыли огонь по пустым казармам мы и ответили. Дальше рутина. Передвигались с места на место, прятались от авиации, стреляли, стреляли, и стреляли.

— Понятно… Черт, близко лег, — отряхнув воротник, недовольно крикнул Проса: — Вы отвечать будете?

— Только по приказу! — отрицательно покачал головой лейтенант.

Артобстрел шел, более часа, видимо недостатка в боеприпасах у противника не было. Авиации противника в небе было не видно, наши летчики хорошо прикрывали воздушное небо над Минском.

Летеха раз десять посылал связного по переходам к полковнику, не доверяя телефону, узнать, когда можно ответить, но возвращался тот с одним и тем же: огня не открывать.

— И чего тянут? Я уже все засек, звукари отработали по полной. Против нас восемь батарей и два дивизиона работают, — недовольно пробормотал лейтенант, когда артобстрел внезапно стих.

— Чего! — громко переспросил Проса. Несколько последних снарядов легли очень близко, из-за чего все кто был на НП слегка оглохли.

— Я говорю ответный огнь открывать пора!

— Понял! Не, рано, только когда мы начнем, до этого ни-ни! Понял?

— Понял.

— Пойду, проверю, как там мои, — крикнул Проса и быстро скрылся за поворотом окопа.

Танкисты спокойно наблюдали за приближением пехоты. Шли они по всем правилам, где перебежками, где рывком от укрытия к укрытию.

Вот открыл огонь взвод прикрытия четыре пулемета прошлись по залегшим цепям. Почти мгновенно заработали ротные минометы противника, пытаясь подавить пулеметы. Всего Куницын не видел. Батальон был растянут тоненькой ниточкой на два километра, и наблюдать он мог только по двести метров с каждой стороны, но и того что он видел, хватало. Бойцы спецбата не особо торопились поднять свое оружие на бруствер, а терпеливо ожидали приказа.

— Что-то молчит этот спецбат, товарищ капитан. Оружие ближнего действия? — поинтересовался вернувшийся Проса у капитана Куницына.

— Надо будет, ответят. Наше дело какое? Охранять этот батальон, вот и будем охранять. Как там дела?

— Один тэ двадцать шестой горит. Прямое попадание. У машины Григоряна осколком в ствол попало, так что остались мы без одной 'тридцатьчетверки'. У остальных осколками только броню посекло. Трое ранено. Двое убитых.

— Убитые из двадцать шестого?

— Да, товарищ капитан. В танке сидели. А броня там сами знаете.

— Да знаю… Подожди-ка, Григорян же у нас на прикрытие со стороны города стоял?

— Так точно, товарищ капитан.

— Плохо, прикажи два двадцать шестых тоже на город повернуть, мало ли. Помнишь вчера, лейтенант приходил из комендатуры. Говорил про бдительность. Не забывай про диверсантов.

— Сделаем, товарищ капитан.

— Хорошо, — кивнул Куницын и вернулся к наблюдению за противником, до которого оставалось не более полукилометра. 'Подавленные' пулеметы пока молчали.

— Два полка, товарищ капитан не меньше, — сказал артиллерист.

— По более будет лейтенант. У них по два батальона в охват пошло.

— А есть кем прикрыть, товарищ капитан?

— Есть. Встретят.

Открытие огня спецбатом танкисты заметили не сразу. Вдруг просто среди немцев встали многочисленные небольшие разрывы.

— Минометы! — ахнул поражённый лейтенант, и тут же отвлекся — пришёл приказ на подавление артбатарей противника.

— Слишком часто эти минометы бьют, но красиво. Загляденье просто, — пробормотал себе под нос капитан Куницын.

В это время, лейтенант, передавший приказ на открытие огня своему командиру, ответил:

— Может гранатомёты? И разрывы мелкие и часто бьют. Очередями.

— Много их больно. Если экспериментальные то вряд ли бы их было бы больше двух десятков, а тут за сотню машинок… Ах ты, как красиво положил! — радостно воскликнул капитан заметив как густые разрывы накрыли крупное скопление солдат противника.

— Минометы! — крикнул артиллерист и присел на дно окопчика, потянув за собой радистов и капитана. Почти сразу после его слов на первой линии спецбата встали разрывы от полковых минометов противника. Отобрав микрофон у радиста он в прямом эфире забормотал данные по немецким минометчикам.

— Товарищ капитан, танки! — дернув командира за рукав, крикнул один из его связных. Отвлекшись от наблюдения за работой спецбата, поднял бинокль и посмотрел на поле боя. Там действительно появилось десяток серых коробочек, которые переваливаясь на небольших кочках и ямках, двигались вперед, изредка останавливаясь и стреляя.

Зная, какую судьбу, обычно ожидает в подобном случае немецких танкистов, командование противника видимо пошло на такой отчаянный шаг, пытаясь спасти остатки атакующей город дивизии бросив в бой свой резерв.

— А вот и для меня работа, — деловито пробормотал Куницын, оценивающе приглядываясь к танкам противника.

— Восемнадцать, товарищ капитан, — успел подсчитать корректировщик.

— Угу… Не понял?! Ну-ка лейтенант от трубы!

Припав к окулярам окопной трубы капитан всмотрелся в атакующие их танки. Застыв на несколько секунд, он оторвался от окуляров и расхохотался.

— Нашли, что бросить против нас, — заметив удивленные взгляды присутствующих на НП командиров и бойцов пояснил: — Там устаревшие танки, чуть ли не с первой мировой войны.

И правда, из восемнадцати бронемашин одиннадцать были французскими. Три польскими, остальные сбору по сосенке.

— М-да. Как у них интересно работает техслужба с разнотипными машинами?.. Лейтенант? — повернулся Куницын к Просе: — Они твои. Огонь открыть с предельного расстояния, пусть наводчики потренируются. После стрельбы меняй позиции.

— Есть! — обрадованно козырнул самоходчик и убежал к своим машинам.

Через полминуты обе самоходки открыли прицельный огонь.

— Попал! Смотри, башня отлетела! Детонация, мать ее!

Те танкисты, что не стреляли, довольно живо обсуждали стрельбы самоходчиков, изредка приглядывая за губительным огнем непонятного оружия спецбата.

— Все равно подготовка не ахти. Смелов, по тому 'рено' дважды промахнулся. Товарищ лейтенант, а вы что скажите? — обернулся Панин к лейтенанту Хакимову.

Все трое сидели на башне своего танка, азартно комментируя стрельбу 'косоруких' самоходчиков.

— Думаю, сейчас нас вперёд двинут. Тылы то у немцев фактически без прикрытия.

— А подкрепление?

- 'Пешки' пять минут назад пролетали, перед самым началом боя помнишь?