27 июня по миру СССР и 29 июня по миру Александра. 12 часов дня.

— Товарищ Сталин, прорыв немецких моторизованных частей в районе города Гродно локализован частями сдерживания Западного фронта. В результате было уничтожено восемь тысяч солдат противника, подбито сто сорок один танк, семьдесят два орудия, шестнадцать минометов. Взято в плен: семь тысяч солдат противника, захвачено шесть танков, тридцать одно орудие, восемь минометов, а так же большое количество стрелкового оружия. Войсками ВВС сбито триста шестьдесят восемь самолетов противника, наши потери семьдесят два самолета, — докладывал начальник генерального штаба генерал-полковник Василевский.

— Хорошо товарищ Василевский, я вас слушаю. Объясните мне, почему, несмотря на то, что данные по сосредоточению немецких войск в этом районе были у вас еще два дня назад, но ни смотря на это, не были предприняты никакие шаги, кроме выдвижения подрывных групп?

— Товарищ Сталин… — начал было генерал, но был прерван Сталиным.

— Доложите мне КАКИЕ потери МЫ понесли?

Чувствуя, как по спине потек холодный пот, генерал стал докладывать слегка охрипшим голосом. Вины в том, что не были подготовлены резервы на генерале не было. Он действительно не знал, что там твориться пока не появилось сообщение об общем прорыве немецких войск. И только самоотверженная оборона подрывных групп и других частей в этом районе, помогло немного задержать немцев, успев подготовить оборону, об которую немцы ломают зубы до сих пор, но результатов пока не добились. И сейчас Василевский докладывал о практически полном уничтожение минно-подрывных групп в этом районе, количеством более восьмидесяти.

'Спасибо братцы, если бы не вы… А того полковника который преступно задержал поступление разведданных уже 'увели'!' — подумал генерал заканчивая доклад.

— Оставьте сводки и можете быть свободны.

После того как генерал вышел Сталин стал сверять сводки генерального штаба со своими данными, как он и думал в сводках штаба шла завышенная оценка потерь немцев и заниженная наших.

— Нужно разобраться с этим, — пробормотал Сталин и сняв трубку телефона произнес в микрофон.

— Товарища Швецова, пожалуйста.

— Олег Гаврилович, товарищ Иванов вас беспокоит. Нужно немедленно выслать директивы в боевые части о проверке данных о потерях противника. Когда директива будет готова, ознакомьте меня с ней.

Положив трубку обратно, Сталин нажал на кнопку селектора.

— Товарища Берию ко мне. Немедленно!

Через двадцать минут Поскребышев доложил о приходе наркома НКВД.

— Проходите товарищ Берия. Доложите мне, что у нас по Объекту? — немедленно спросил Сталин, как только Лаврентия Павлович вошел в кабинет.

— Пока никаких новостей с обоих Объектов не поступало, товарищ Сталин, кроме очередных сводок, так что…

— Плохо. Очень плохо. Прочитайте это.

Взяв протянутую Сталиным папку, Лаврентий Павлович развязал тесемки и, открыв ее, углубился в чтение.

Подняв удивленные глаза на Сталина, Берия спросил:

— Так что они все знают?

— Не все, далеко не все. Нужно было хорошенько почистить этот крысятник оставшийся после Литвинова, но вы правы информацией ОНИ уже владеют, хотя и не в полном объеме. Не конкретной, но об Объекте что-то знают. Это пришло от наших британский 'друзей' намек жирный и понять его не трудно.

Это была катастрофа, и они оба понимали это. Если бы портал не закрылся, то никаких особых проблем не было бы, но…

— А сделаем мы с вами, товарищ Берия вот что…

Российская Империя. Царство Польское. Усадьба пана Пшеновского.

26 июня. 20 часов. 35 минут местного времени.

Блин, снова переодеваться? Как я к часовому возле Алиных дверей подойду?

Или нет. Беру еще одну подушку, ТТ наготове — и как ниндзя, выскальзываю в коридор. Тут недалеко.

Выскакиваю из-за поворота. Охранник, полицай в сером, столбенеет в трех шагах от меня. Была мысль, стрелять через подушку сразу, и взять ключи со жмура — или, если не удастся найти, и шум поднимется, то тупо пулю в замок, и дальше вместе с Алей ищем профессора, валя насмерть всех встречных. Но у охранника был такой напуганный вид, что я передумал. Не оттого, что его пожалел — а просто так мне показалось быстрее.

— Дверь открой! — говорю ему, — только молча. Пискнешь, убью!

Охранник поворачивается. Не учили полицаев в этом времени рукопашке, а ружье у стенки стоит, и хрен с ним в коридоре развернешься, даже если схватишь каким-то чудом.

Полицай открывает дверь. Дальше — это видеть надо было, чтобы рассказать, больше времени уйдет! Дверь открывается вовнутрь. Охранник делает шаг, и исчезает. Мне показалось, что он нырнул рыбкой вбок — сначала согнулся, а затем весь вниз!

Я открываю рот. И тут из-за двери вылетает разъяренная фурия, в которой успеваю узнать Алю!

Слава богу, она меня узнала тоже. Вернее не меня, а наш камуфляж, в полутемном коридоре. Вот было бы — если б я переоделся в полицая, как хотел?! Получил бы, как тот страж — сначала по… в общем, ниже пояса, а затем, согнувшись от боли, почти одновременно, ладонями по ушам (а это ОЧЕНЬ больно!), и сразу голову в захват и лицом об колено, и все это меньше чем за секунду, я лишь рот открыть успел. И в лучшем случае, если б она не стала второе и третье доводить, шипел бы я, прыгая на пятках:

— Догадывался, что ты меня ударишь, но не думал что так сильно!

А она крутилась бы вокруг.

— Прости милый, я думала, что это один из местных полицейских!

— А если бы я убрал полицая, как хотел, и открыл бы сам? — спросил я ее после.

— Милый, ну я не дура, услышала бы выстрел! — Аля надула губки, совсем как обычная девушка, а не машина-убийца, — или, если бы ты сделал это бесшумно, увидела бы твою форму, как ты вошел.

— А если бы я переоделся?

— Ой! Ну, тогда уж… прости…

И она трогательно шмыгнула носиком.

— Ладно, пошли профессора освобождать и уходим отсюда, — говорю я.

Укусили, порезали, в воде искупали, так теперь еще и без яиц могли оставить, доколе, я спрашиваю, доколе это будет продолжаться?

Аля, горевшая желанием искупить вину, шла впереди, держа наготове ТТ. Возле комнаты, где находился профессор, она стремительно метнулась вперед. Через секунду раздался хрип. Я посмотрел на охранника и невольно потер шею. Тому полицаю, из ее комнаты, она нос буквально в мозг вогнала, этому шейные позвонки свернула, как гусю.

— Ну что ты милый, с тобой я так никогда… — как-будто прочитала она мои мысли.

— Позже поверю. Давай профессора выпускай, — пробормотал я, осматривая коридор и прикрывая Алю. Однако все было в порядке в комнате действительно находился наш профессор, и он беспробудно дрых, лежа на большой кровати.

— Вот ведь гад, буди его и пойдем, — велел я, заглядывая в комнату.

В усадьбе еще оставался противник. Арифметика — было, убыло, итого восемь драгун и двое полицаев. Вторым не повезло — они караулили под окнами, и попались разозленной Але. Что ж, крапивное семя — вы умерли быстро и легко. С солдатами было сложнее, потому что как выяснилось, они расположились на сеновале, по соседству с конюшней. Аля кровожадно предложила подпереть дверь вон тем бревном и поджечь сено — а кто полезет наружу, пристрелить. Но я воспротивился. Это все же были не немцы сорок первого, а наши, русские солдаты, не виноватые ни в чем. К тому же пламя будет издали заметно, соседи примчатся, крестьяне, всех валить? Подозреваю, что второй аргумент показался Але более действенным. Так что мы всего лишь устроили служивым построение (во дураки! Не выставили часового! И это после того, как неизвестный злоумышленник вчера положил одиннадцать из них, больше половины!), и загнали всех в погреб, подперев единственную дверь тем самым бревном (героизм решили проявить лишь двое. Один получил пулю ТТ в колено, жить будет, ногу лишь отрежут, зато комиссуют, не надо двадцать пять лет дембеля ждать, а вот второму досталось в живот, ну не повезло мужику, но нефиг было за ружье хвататься, сам виноват). Затем мы обошли усадьбу, собирая трофеи.