Однорукий офицер, который ушел в деревню раньше, прислал мужика с телегой, разыскал старенького священника и кладбищенского сторожа. Священник согласился сразу, сторожа пришлось долго уговаривать открыть ворота кладбища и похоронить погибших. Наконец, получив немалую мзду, сторож согласился и вместе с полупьяным приятелем начал копать тяжелую, вязкую глину. К моменту, когда печальная процессия достигла кладбища, все уже было готово.

Лиза плохо помнила все это. В памяти остались лишь однорукий офицер, распоряжающийся всем, двое странных людей с лопатами, еще кто-то с окладистой бородой. Вопрос:

– А с собакой что делать?… Не выпустил из рук… Любил видно…

– Да выброси ты ее…

– Не-а, зарою здесь, за оградой, все – божья тварь.

Долго шли под дождем, смешанным со снегом, обратно к поезду. Офицер подхватил Лизу на руки, она положила голову ему на плечо и уснула. Рядом с ними шла женщина в трауре. Они долго молчали, потом женщина произнесла:

– Бедная малышка! В одночасье остаться сиротой! Вот горе! Что с ней делать, ума не приложу. Сама еду с сынишкой в неизвестность, подруга обещала приютить на время. Но сдать такую кроху в детдом? Не могу, рука не поднимается. Возьму с собой. Надеюсь, подруга не выгонит.

– Я думаю, – ответил офицер, – что мы должны попытаться разыскать в Риге родных, к которым они направлялись. Будем надеяться, они примут девочку. Если я правильно понял покойную Зотову, Лиза их родная племянница.

– Это было бы замечательно, но как вы собираетесь это сделать?

– Ох, если бы я знал, что мне пригодятся сведения, которыми меня три часа подряд пичкала Наталья Васильевна, уверяю вас, я бы слушал более внимательно. Однако, как ни странно, название улицы задержалось у меня в голове. Номер дома не помню. Кажется, она говорила, что это маленький домишко на окраине Риги, значит, улица не должна быть длинной. Скажите, ваша подруга живет в городе, она вас встретит?

– Нет, от Риги мне надо еще добираться до нее часа два.

– Тогда я предлагаю вам следующее: я отвезу вас с детьми в гостиницу, обустрою там, а сам отправлюсь на поиски родных Лизы. Думаю, за день я управлюсь. Потом мы отдадим девочку родным, и я отвезу вас к вашей подруге.

– Очень хороший план, – одобрила женщина, – так и поступим.

Они вернулись к поезду. После снега с дождем на улице даже общий вагон выглядел привлекательно. Женщина заботливо уложила спящую Лизу, укрыла сверху теплым одеялом, одолженным кем-то из соседей. Ее сынишка исподлобья хмуро рассматривал незнакомую девочку, о которой так заботилась его мать, но ничего не говорил. Поезд тронулся. Все молчали, подавленные ночным нападением и гибелью людей.

Через несколько часов в окнах замелькали пригороды Риги и пассажиры оживились. Пережитый ужас постепенно изглаживался из памяти, надо было жить настоящим. Рига встретила их холодным, но ясным днем, дождя не было, на вокзале царили чистота и порядок, бегали носильщики, работал буфет, люди были спокойны и приветливы, и беглецам из революционной Москвы казалось, что они попали прямиком в рай. Пассажиры оживились, заулыбались, начали хлопотливо вытаскивать вещи из вагона.

Офицер кликнул носильщика, велел ему взять вещи Зотовых и женщины, подхватил свой чемодан, и они все вместе вышли на привокзальную площадь. Этот человек, по-видимому, не раз бывал в Риге. Наняв извозчика, он назвал ему гостиницу, и вскоре измученные люди уже расположились в удобном, недорогом номере. Устроив женщину с детьми, офицер ушел.

Лиза постепенно приходила в себя от потрясения. Она немного поела, устроилась у окна вместе с мальчиком, разглядывая незнакомую улицу и тихонько обсуждая с новым знакомым увиденное.

Наступил вечер. Пошел дождь, и улица опустела. Тишина нарушалась лишь тиканьем часов, да отдаленными звуками музыки, доносившимися из ресторана. Внезапно в коридоре послышался шум, голоса, в дверь постучали.

– Войдите, – произнесла женщина.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла женская фигура, вся залитая дождем, за ней угадывались силуэты еще двух человек. Гостья откинула капюшон.

– Тетя Катя! – радостно закричала Лиза.

– Солнышко мое! Ты меня узнала! – запричитала женщина.

Лиза повисла на шее у Екатерины Алексеевны. Вошедший следом мужчина представился:

– Дмитрий Антонович Нежин, дядя Лизы. А это моя жена, Екатерина Алексеевна.

– Очень приятно. Елена Михайловна.

– Елена Михайловна, дорогая, то, что вы для нас сделали совместно с Олегом Викторовичем, – он кивнул на улыбающегося офицера и хотел продолжить, но почему-то замолк, посмотрел на жену и племянницу, закашлялся и сбивчиво забормотал: – я хочу сказать… Бог вас вознаградит. Мы будем всю жизнь за вас молиться.

– Перестаньте, – покачала головой Елена Михайловна, – мы сделали самую обычную вещь. Просто в нашем перевернувшемся мире любой нормальный поступок выглядит подвигом. Не будем больше говорить об этом. Сейчас главное – Лиза. Я уверена, что ваша любовь и забота помогут ей забыть все ужасы этой поездки.

Екатерина Алексеевна говорить не могла. Она только плакала и бессвязно благословляла этих незнакомых людей, спасших ее племянницу.

– Держи – и – и – …

Визг, раздавшийся над ухом Корунова, перекрыл весь шум и гам оживленной улицы. Он был похож на вой артиллерийского снаряда и вызывал желание скомандовать: «Ложись!»

Сергей Георгиевич обернулся. Прямо на него бежал какой-то оборвыш, маленький и щуплый. За ним неслась, колыхая телесами, бабища, одетая более чем странно: городское платье, явно с чужого плеча, плохо сочеталось в ее наряде с деревенским платком и калошами на ногах.

– Держи вора! – продолжала надрываться она. – Мой мужик на фронте кровь за революцию проливает, а этот бандит последний кусок у моих детей отымает!

Оборвыш вцепился в Корунова, тот инстинктивно шагнул вперед и, закрыв собой мальчика, оказался нос к носу с разъяренной бабой. Смерть от голода в ближайшее время ей явно не грозила. Потная физиономия лоснилась от жира, платье буквально лопалось на боках и на груди. От бабы невыносимо разило потом и дешевым одеколоном. Вокруг начала собираться толпа, явно сочувствующая пострадавшей.

– Тырят у трудящихся…

– Смотри, никак буржуй…

– Точно, ваше благородие…

– Кровь нашу выпили…

Положение становилось отчаянным. Оружия у Корунова не было, еще несколько минут и озверевшая толпа растерзает и его, и оборвыша. Вдруг озорная и вместе с тем спасительная мысль пришла ему в голову. Он разжал кулаки, глубоко вздохнул и обезоруживающе улыбнулся бабе:

– Что ты, красавица, так расстроилась? Плюнь! Разве можно такой красотке волноваться? Лучше расскажи мне, что этот ворюга у тебя украл?

С этими словами он, стараясь не дышать носом, взял бабу под локоток. Многопудовая красотка перестала орать и взглянула на Сергея Георгиевича. Перед ней стоял высокий широкоплечий человек с голубыми глазами и светлыми волнистыми волосами. Корунов в молодости пользовался невероятным успехом у дам. Даже сейчас, сильно постаревший и усталый, он произвел на обворованную страдалицу неотразимое впечатление. Мигом забыв о проливающем кровь мешками муже, она заулыбалась. Продолжая рассыпать комплименты, Сергей Георгиевич незаметно отодвигал даму подальше от мальчика. Толпа, уже хихикая и перемигиваясь, двигалась за ними, постепенно рассасываясь. Проводив красотку до указанного ею места и клятвенно пообещав явиться вечером на свидание, Корунов вытер вспотевший лоб и смог наконец перевести дух.

– Дядя Сережа, вы меня не узнаете?

Корунов обернулся. Возле него стоял спасенный им мальчонка. Что-то страшно знакомое промелькнуло в выражении глаз, лица, почти неразличимого под слоем грязи.

– Петя! Петя Бельский!..

Корунов схватил ребенка на руки и прижал к себе. Не задавая ни единого вопроса, он почти бегом выскочил с рыночной площади, и, махнув рукой на свое ужасающее денежное положение, крикнул извозчика.