Папа вернулся в лабораторию только час спустя.

— Образец Ника готов, — сказала я.

Между его указательным и средним пальцами была зажата полусъеденная соломинка. Отец бросил курить три года назад, и с тех пор соломинки заняли место сигарет.

— Как все прошло? — Он сунул соломинку в рот и сел за свой компьютер.

— Хорошо, — солгала я.

Я развернула стул так, чтобы видеть парней. Кас подбрасывал в потолок теннисный шарик. Трев исчез в ванной комнате. Ник все еще смотрел телевизор.

Сэм… просто лежал на спине с закрытыми глазами.

— Кто звонил? — спросила я отца. — Коннор?

— Да. И все в порядке.

Коннор был назначен Подразделением для проверки, но приходил лишь раз в несколько месяцев, осматривал парней и спрашивал, готовы ли они. Отец постоянно говорил: "нет". И когда я спросила, к чему их готовят, он как всегда ответил: "Это секретная информация".

Сэм принял сидячее положение, мускулы на его предплечьях напряглись. Каждый день, ровно в два часа дня, он тренировался. Наблюдение за ним было для меня глотком свежего воздуха среди всей этой рутины — я ловила каждое его движение.

Я взглянула на электрические часы на стене, было 13:55.

Сэм снял белую футболку и повернулся, демонстрируя мне татуировку на спине. Четыре березы занимали большую ее часть, рассекая ветвями плечи и спускаясь по рукам.

Сначала он сделал упражнения на растяжку, затем принял упор лежа и начал отжиматься. Я как-то посчитала, сколько раз он отжался, делая вид, что занята графиками. Сотню за считанные минуты, и даже ни разу не замедлил темпа. Отец сказал, что он и его команда занимаются именно управлением силой, и Сэм — доказательство того, что генетические изменения работают.

После отжиманий Сэм перешел к приседаниям. Через две камеры от него по-своему тренировался Кас, повторяя приемы карате, увиденные им по телевизору, и движения из хип-хопа.

В 14:51 Сэм снизил темп и снова сделал ряд упражнений на растяжку. Закончив, он схватил со стола полотенце, вытер пот со лба и посмотрел на меня.

Я покраснела и отвернулась, притворившись, что заинтересовалась чем-то на панели управления. Сэм ушел в ванную, но через секунду вернулся и постучал по стеклу.

Я подняла глаза.

— Можно мне холодной воды?

— А мне пива, пожалуйста! — подхватил Кас, затем добавил: — Но вода тоже сойдет.

Будь я одна, я бы встала и без вопросов наполнила два стакана. Но отец был здесь, и последнее слово оставалось за ним, потому что он босс, даже если я его дочь.

— Хорошо, — пробормотал отец, прищуривая глаза под линзами очков, изучая какой-то документ.

— Соломинку можно? — Сэм показал на упаковку на стойке.

— Конечно, — сказал папа, едва взглянув.

Сначала я дала воду Касу, потом направилась к комнате Сэма. Через секунду он достал из люка свою чашку.

— Спасибо.

Он все еще был без футболки, и я, не удержавшись, уставилась на его шрам. Я подумала о Нике.

Были ли еще шрамы? И, если да, то откуда? А у Трева с Касом?

Подняв глаза мгновением позже я обнаружила, что Сэм не отрываясь смотрит на меня, и от его пронзительного взгляда меня бросило в жар.

— Что-нибудь еще? — спросила я.

— Нет.

— Ладно. Тогда я должна вернуться к работе. Там данных много и файлы… всякие.

Развернувшись, я заметила, что отец странно посматривает на меня. Он знает о моих чувствах? Он что, скажет об этом? Но он лишь взял соломинку и вернулся к работе. Я вздохнула, пытаясь успокоиться. Сэм был моей слабостью с тринадцати лет, с тех пор как мы познакомились.

Следующий час я провела, делая вид, что составляю график тестов.

Глава 3

Когда я впервые обнаружила в лаборатории парней, Ник сразу же облил меня дерьмом. Мне было тринадцать, и я уставилась на его сжатые в кулаки руки, на которых от напряжения набухли вены. Ник возненавидел меня в тот же момент, как увидел.

Я бы никогда не вернулась сюда, если бы не Сэм.

Он смотрел на меня с любопытством, склонив голову на бок, словно читая меня как открытую книгу, и меня это просто пленило. Я никогда не чувствовала себя такой привлекательной и такой особенной, как в тот момент.

— Как тебя зовут? — спросил он, игнорируя Ника.

— Анна. Анна Мэйсон.

— Очень приятно, я Сэм.

Ник рычал в соседней комнате, остальных я видела краем глаза. Трев наматывал круги по своей камере. Кас так сильно прижался к стеклу, что подушечки его пальцев побелели.

Ник вдруг ударил кулаком в стену, и я вздрогнула.

— Николас, — произнес Сэм стальным голосом.

Не знаю почему, но на Ника это подействовало, и он отступил, уйдя в ванную комнату и громко хлопнув за собой дверью.

Парни выглядели не старше шестнадцати. Позднее я узнала, что им замедлили физическое взросление. В то время им было где-то восемнадцать, и после всех проведенных за эти годы генных изменений они будут очень долго оставаться молодыми.

Я хотела узнать, что они делают тут, внизу, как долго пробыли в этих комнатах. Хотела знать, кто они, и все ли с ними в порядке, потому что вели они себя очень странно. Но мысли в моей голове путались, и с моих губ не слетел ни один вменяемый вопрос.

— Ты должна уйти, Анна, — сказал Сэм. — Нику нехорошо.

— Когда я болею, мне помогает печенье.

Глупо, но это все, что я смогла сказать.

Позже печенье станет моим поводом вернуться. Даже Ник не мог удержать меня вдали от Сэма, парня, который видел во мне не просто маленькую девочку. А он пытался. Именно Ник сказал отцу, что я пробралась в лабораторию, и именно поэтому мне было запрещено столько лет спускаться туда. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы я смогла снова проникнуть в лабораторию, но об этом уже отец не узнал.

Ник больше не стучал на меня, и я задавалась вопросом: не Сэм ли заставил его молчать? И если Сэм, то значит ли это, что он хочет меня видеть?

Каждое утро — и почти каждую ночь — надежда поднимала меня с постели и несла вниз по лестнице.

На следующее утро, пока отец был занят телефонными звонками, я начала разгребать свой список дел. Кучу данных нужно занести в файлы. Уничтожить в шредере документы. Протестировать Сэма. Сначала я решила сделать последнее. Остальное могло подождать.

— Ну и что на этой неделе? — спросил Сэм, когда я взяла его папку со своего стола.

Я посмотрела на него. Я всегда пыталась привлечь внимание Сэма, но когда добивалась его, мне было трудно сконцентрироваться под его пристальным взглядом.

Я открыла папку.

— Иностранный язык.

Сэм подтащил свой стул к стеклу, и я сделала то же самое. Положив папку на колени, я открыла ее на чистой странице. Рядом с эмблемой Подразделения (два соединенных круга с двойной спиралью внутри) я написала имя Сэма и дату: 11 Октября, 11:26.

На этой неделе были карточки с итальянскими фразами с одной стороны и с переводом их на английский — с другой. Так как парни страдали от амнезии, Подразделение хотело знать, на что они способны и какими навыками из прошлой жизни все еще обладают.

Сэм, очевидно, до того, как попал в проект, был полиглотом. Если же говорить о моих навыках, то они ограничивались рисованием и разгадыванием судоку.

Я подняла первую карточку, и Сэм пробежал глазами по словам.

— Я ищу железнодорожный вокзал.

Верно.

Я подняла следующую карточку.

— Который час?

Мы прошли более пятидесяти карточек. Я отмечала ответы Сэма в графе. Он набрал сто процентов, как обычно.

Небрежно собрав материалы обратно в папку, я спросила:

— Ты помнишь что-нибудь о шраме? Том, что на твоей груди?

Он ни секунды не колебался, прежде чем ответить:

— Нет. Но если говорить о шрамах, то у меня их много.

— Ни один, кроме него, не выглядит так, словно его нанесли с определенной целью.

Сэм застыл. Я приблизилась к его тайне — это было заметно по его лицу. Шрамы что-то значили.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: