После нескольких минут она поняла насколько быстро шла. Она была почти на месте, чувствовала усталость во всех мышцах и подступающую тошноту. И слёзы. «Суки, бесполезные слезы». Вытерла их ладонями. «Тупая дура, разревелась».

Поднялась по лестнице и спряталась у себя в квартире. Никаких следов Маркуса. Очень хорошо.

«Меньше его вижу, лучше себя чувствую».

Сделала свои обычные вещи пред сном и забралась в постель.

И тогда её сердце подпрыгнуло до самого горла, угрожая разорваться от инфаркта.

Кто-то стоял на пожарной лестнице. Внушительных размеров силуэт загораживал лунный свет. Она вскочила и села на кровати, думая, что это забрался Грант, решив добраться до её окна. Но там стоял Маркус.

Пенни уставилась на него сквозь стекло. Он сделал жест говорящий впустить его и выглядел настолько деспотичным, как бы говоря: «Открой, или я всё разобью». Она покачала головой, делая ответный жест, как бы отвечая: «Проваливай». Тогда Маркус просунул два пальца вдоль корпуса рамы, несколько мгновений повозился и поднял оконную раму.

Пенни замерла, открыв от удивления рот.

— Надеюсь, Грант хуже меня умеет вскрывать замки, — сказал он, перелезая через подоконник и безнаказанно входя в комнату.

— Убирайся с глаз моих, я хочу попытаться уснуть и чтобы меня не вырвало на подушку, — фамильярно ответила ему, выше натягивая на себя простынь. Как будто это было необходимо: она была одета в пижаму, которой позавидовала бы даже монахиня.

Маркус остался на месте, и комната Пенни стала казаться совсем маленькой из-за его монументальной фигуры.

— Что случилось? Ты шокирована? Ты не трахаешься много, правда?

«Я никогда не трахаюсь».

— Достаточно, — соврала она, — но не с едва знакомыми людьми, и таким свинским способом. Вы стояли практически посредине свалки.

— В любом месте хорошо, когда тебе захочется. Особенно с едва знакомыми цыпочками. По крайней мере, они ни на что не претендуют. Наслаждаются и сваливают на хрен.

— Ты всегда это делаешь в переулках? Никогда, ну я не знаю, может, в постели?

— В постели всегда есть риск, что тебя попросят остаться на всю ночь. В переулках нет.

— Ну, ты счастлив.

— В восторге. А кстати, что ты делала на задворках клуба? Шпионила за мной? Тебе понравилось то, что ты видела?

— Я ничего не видела!

Маркус бросил на неё язвительный взгляд.

— Ты видела всё. Ты уставилась на меня, глазела с большой настойчивостью.

— Более того, я была парализована. Знаешь, когда видишь что-то ужасное и не можешь пошевелиться от страха?

— Ты маленькая лживая сучка. Но это не имеет значения. Конечно, ты быстро бегаешь, да? За время, что я потратил, чтобы привести себя в порядок и выйти на улицу, ты пропала. Разве мы не договаривались? Зачем ты пришла сегодня? Твой Грант навестил тебя вновь?

— Нет, я хотела... я хотела тебе кое-что предложить. То, что позволит тебе заработать дополнительные деньги. Но я передумала, так что это не имеет значения. Ты можешь уйти.

— Да нет, теперь ты всё мне расскажешь. Когда дело касается денег, я становлюсь очень любопытным.

Пенни опустила взгляд. Маркус сел на кровать и повернулся, чтобы закурить. Она его остановила.

— Нет, не в доме. Бабушке не нравиться.

Он подошёл к окну и сел верхом на подоконник, свесив одну ногу в комнату, а другую на лестницу. Всё равно закурил, и послал дым наружу. Пенни задумалась на мгновение, сказать или не сказать, но потом воспоминание о Ребекке заставило её капитулировать. Она рассказала ему всё, говоря вполголоса.

Маркус расхохотался.

— И ты хочешь, чтобы я притворился твоим женихом? Тебе кажется, что я похож на жениха?

— Ты выглядишь дикарем и ублюдком, но сексуален, а этого для меня достаточно. Если я их не расстрою тем, что я богаче, или красивее, то сделаю так, чтобы они сдохли от зависти, потому что я с мужчиной, которого все хотели бы трахнуть.

Пенни поздно осознала, что была слишком откровенной. Маркус уставился на неё с улыбкой негодяя.

— Я должен принять это как комплимент?

— Ну, я не знаю, если ты принимаешь за комплимент, когда о тебе говорят как о парне, привлекающем большее внимание к своему члену, чем к своему уму, тогда да – это комплимент. А теперь, уходи.

— Значит, ты больше не хочешь поиздеваться над своими друзьями?

— Они не друзья, а мудаки.

— Сколько ты готова заплатить?

— Двести пятьдесят долларов.

—Только за один вечер?

— Да.

— Кругленькая сумма. Где ты её нашла?

— Это моё дело.

— Я хочу это знать. Может быть это ворованные деньги, и я вновь закончу в тюрьме за отмывание денег.

— Я их честно заработала. Сегодня ночью я обалденно поработала ротиком для одного полного денег и зацикленного на девочках, выглядящих как наивные дурочки, и он мне заплатил наличкой.

Маркус замер с зажатой между губами сигаретой.

— Не говори дерьмо, — пробормотал он.

— Ты можешь делать всякую хрень, а я нет?

— Хватит.

— И почему? До тех пор, пока ты меня провоцируешь и ставишь в неловкое положение, тебя всё устраивает, а я не могу играть так же?

— Играешь неправильно. Я тебе не советую говорить это дерьмо вслух. Я поступаю правильно, но другой, подстрекаемый таким образом, засадит тебе за две с половиной секунды.

— А тебе даже в голову такое не приходит.

— Мне приходит и ещё как. Но я умею себя контролировать. Итак, что мы будем делать?

— Что мы будем делать? Да ничего мы не будем делать!

— Я говорил про тех мудаков.

— Ах… про них. Я... я не знаю.

— Что мы должны делать на этой вечеринке?

— Ничего особенного. Ты только должен сделать вид, что готов целовать землю, по которой я хожу.

Маркус сделал затяжку и покачал головой.

— Нам это не удастся даже после посещения курса актерского мастерства.

— Тогда… ты можешь притвориться, что без ума от меня?

— Хм… у тебя нет плана C?

— Чёрт тебя дери, заработай эти деньги! Если ты думаешь, что не сможешь выглядеть как должен, то мы вообще не пойдём. Лучше тогда оставить всё как есть, и двигаться дальше.

— Так, посмотрим... я мог бы притвориться, что нахожу тебя до безумия сексуальной. Когда я смотрю на твой рот, то хочу зацеловать тебя до крови, что мечтаю каждую ночь часами тебя трахать, и что мне нравится в тебе всё, даже эти дурацкие волосы и то, как ты, словно стерва противостоишь и провоцируешь меня. Тебе хватит?

Пенни не могла говорить, а лишь глотала воздух, словно рыба, выброшенная на берег. У неё пересохло в горле, а себя она чувствовала разогретой и расслабленной, с лёгким головокружением, как после долгого массажа.

— Эм… да... я полагаю, что этого достаточно. Однако не понимаю, и как же ты это планируешь. Ну, знаешь – оплата за сделанную работу, никогда не знаешь наверняка.

— Я думаю, что могу тебе доверять.

— Хорошо, а теперь убирайся отсюда.

— Завтра я тебе поставлю более надёжную блокировку для окна. Эта, похоже, сделана из сливочного масла. Ненадёжная. Когда я выйду, заблокируй хорошо окно.

— Ты волнуешься обо мне?

— Конечно! Без предоплаты, если с тобой что-нибудь случиться, то я рискую не увидеть и доллара.

— Ах, вот, так я и думала.

Маркус спрыгнул на пожарную лестницу, повернулся и иронично помахал рукой на прощание. Пенни в ответ подняла средний палец, как это часто делал он. Маркус засмеялся и исчез из поля её зрения. Пенни осталась одна и нашла убежище под одеялом.

На следующий день в полдень Маркус, как и обещал, пришёл в квартиру к Пенни, захватив некоторые инструменты, чтобы починить защёлку на окне. Открыв дверь, Пенни подумала, что уже пора перестать каждый раз при встрече с ним чувствовать себя, словно только что вышла из центрифуги.

В отличие от Пенни, которая делала вид, что почти раздражена его присутствием, бабушка выражала свою радость от встречи с ним более открыто.