— Ты что, думаешь – меня волнует покрывало? — выпалил он, вставая на ноги.

— Если это не проблема для меня, то не должно быть проблемой и для тебя. Я же не умерла. Произошло естественное событие.

Маркус начал ходить по комнате, как разозлившийся и посаженный на цепь лев. Пенни оделась в мгновение ока, оставаясь без нижнего белья. Закрывая свою рану, она надеясь, что больше ничего не видя, Маркус перестанет её за это ненавидеть.

Вдруг он остановился, а она очарованно за ним наблюдала и думала о том, что произошло, о его теле, погружённом в её собственное, о них двоих, как вначале были каждый по себе и потом казались одним целым, и поэтому сразу не услышала вопрос. Она услышала только тогда, когда он повторил во второй раз.

— Я сделал тебе больно? — спросил он хриплым шёпотом.

— Немного. Честно.

Маркус начал рыться в поисках сигарет. Он бродил по дому, голый и красивый, а его руки дрожали от бешенства. Закурил одну, после трёх холостых щелчков зажигалки и вдохнул дым одной длинной затяжкой.

— Надо было сказать.

— Ничего трагического не произошло, я всё ещё жива, не так ли?

— Проклятие, я не заметил. То есть я чувствовал, что ты очень тесная, но думал это потому, что ты не делала этого часто, и не потому что ты не делала никогда. И потом, у меня не было лакмусовой бумажки для сравнения. Как правило, цыпочки кому я вставляю, имеют широкие двери.

— Действительно?

— Тебе кажется, я похож на парня, который трахает девственниц?

— Тогда сегодня у каждого из нас был свой первый раз.

— Почему ты рассказала мне прежде всё это дерьмо?

— У меня необузданная фантазия. Но я знаю, что она дерьмо.

— Конечно, дерьмо.

— Я умею отличить сон от реальности, и понимаю, что это никогда не произошло бы таким образом. Прекрасный принц, музыка, цветы, бьющиеся сердца, – я знаю, что все эти вещи не существуют.

— А что существует? Тот, кто откроет тебя без лишних слов?

— Для меня это произошло красиво, на самом деле.

— Ты испытала наслаждение пока...

Пенни закусила губы.

— Я… э-э... я думаю, что нет, не в том смысле, что подразумеваешь ты.

— Пенни, есть только один смысл. Ты испытала удовольствие?

— Я была счастлива...

— Я не говорю о счастье. Я говорю про оргазм.

— Нет, это нет, но...

Маркус падая сел на кровать. Начал потирать свой лоб рукой. Пенни поднялась, собрала свои немногочисленные вещи и пригладила растрёпанные волосы.

— Я ухожу, — сказала она, демонстрируя улыбку. — Не волнуйся, я в порядке, и всё равно счастлива.

— Проклятье, из-за чего ты счастлива? — воскликнул он с раздражением.

«Что сделала это с тобой. Что это ты стал первым. До сих пор чувствовать твой вкус во рту».

— Выбросила девственность из мыслей. Почти в двадцать три года она превратилась во что-то нелепое. Теперь всё будет проще. Надеюсь, я не очень разочаровала тебя.

Маркус последовал за ней взглядом, пока она приближалась к двери.

— Ты не стала разочарованием, мужчина не может лгать.

Она не сказала ему, что имела в виду не своё тело. Он знала, что её тело было желанно. Хотела спросить его, что он чувствовал: испытывал ли он единство целуя её? Чувствовался ли вкус её языка более сладким, чем какой-либо другой аромат, и входя в неё он ощущал её частью своей души?

Но не могла спросить его, ни о чём подобном. И особенно не хотела знать ответы. Она была уверена, что они её убьют.

Таким образом просто открыла дверь и сказала за секунду, перед тем как выйти:

— Спасибо, Маркус.

Пенни отталкивает меня, извивается, отворачивается как испуганная газель. Если я позволю снова сбежать, она улизнет с автобуса прямо на ходу. Я не хочу, чтобы она выходила такой промокшей, и если не высушит одежду в ближайшее время, то рискует серьезно заболеть.

Но почему я всегда должен заботиться о ней? У меня сложилось впечатление, что она значительно превышает допустимые пределы от той ничтожной суммы, что мне платит. Я должен защищать её задницу от Гранта и притворяться прекрасным женихом, а не заботиться также о её здоровье.

Возможно, я ей сочувствую. Да, безусловно, причина в этом – мне её жаль. Иногда Пенни действительно выглядит жалкой. Особенно сейчас. Она выглядит как кошка, попавшая под грозу. Конечно, нет ничего большего, только – жалость, та, что придурки как я по-прежнему испытывают.

Поэтому, веду её в «Gold Cat». Пока Пенни сушит одежду, Шерри подходит ко мне близко и подмигивает.

— Эта мне нравится, — говорит она, улыбаясь. Она всегда была привязана ко мне. Это её заслуга, что всё произошедшие в моей судьбе, имело менее серьезные последствия, чем могло.

— Что ты имеешь в виду?

— Эта девушка та самая, правильная.

— Она не моя девушка.

— Я знаю, твоя девушка – Франческа и бла-бла-бла. Чушь, ты просто привык к Франческе. Это единственное, что на протяжении многих лет стабильно в твоей жизни, вы вдвоём разделили трудные моменты и поэтому ты думаешь, что любишь её. Но любовь – не то, что разрушает тебя.

— Франческа не разрушает меня.

— Нет, но ты отправился в тюрьму.

— Прошу тебя, Шерри, покончим с этим. В любом случае, Пенни ничего не значит.

— Мне так не показалось, судя по тому, как ты на неё смотришь.

— Я? — воскликнул, искренне озадаченный. Несмотря что Шерри бывшая проститутка, она не избавляет меня от уроков маленького романтизма. Из неё и моей матери, получилась отличная пара шлюх, полных нелепых мечтаний. — Как я на неё смотрю?

— С нежностью.

— Нежность – это слово, которое мне незнакомо, старушка моя. Сострадание – более правильный синоним, поверь мне. Ты видела, как она выглядит?

— Я видела многое за свою жизнь, и в одном уверена точно. Сострадание может стать любовью, но месть никогда.

— Иди, приготовь скорее горячий кофе и что-нибудь на зуб, в противном случае со всем этим состраданием, она рискует подхватить пневмонию.

Я терпеть не могу, когда она говорит об Игоре. Но она настойчиво шутит о нём, а меня эта шутка совсем не смешит.

Если бы я не так устал и не был сильно раздражён после дермового вечера, проведённого в погоне за дурой, чтобы объяснить – как будто обязан, – что я не трахнул её бывшую одноклассницу, то вспышка разума спровоцировала бы меня спросить себя почему, чёрт возьми, меня это беспокоит. Но я устал и раздражён и не задаю себе вопросы. Думаю только быть осторожным, чтобы не раскрыть ничего о предложении в две тысячи долларов, от которого отказался, не моргнув глазом. Не хочу, чтобы подумала, что за моим «нет», стоит какая-то романтическая причина. Никакой романтики, только немного здравого смысла. Мне эти деньги пригодились бы, но грязные деньги не часто попадали в мои руки и, возможно, пришло время заработать, не закапывая свою совесть.

Не знаю, как это происходит, но вдруг, наш разговор принимает странный оборот. Не дразни меня, детка, не делай этого. Не жду иного уже несколько недель.

Если добавить к этому разочарованию так же дерьмовые сообщения от этого придурка, которыми она хвастается. Пенни делает всё чтобы заставить меня прочитать их, а мне хочется поднять её платье и вставить ей прямо сейчас.

Не дразни Пенни, мне нужен только повод. Только один вызов. И тогда я больше не поверну назад.

Я хочу Пенни. Но оставлю за ней свободу выбора, возможность уйти. Всё равно, ещё раз немного подумает и поймёт, какое дерьмо собирается сделать, и что я не подходящий мужчина для той, кто ищет рыцаря на белом коне и сказку. Я не знаю страстных слов. Если ты ждешь шёпота и поэзии, то лучше проходи мимо.

Я начал раздеваться, убежденный что напугаю.

Но она не пугается. Смотрит на меня, словно я энигма без решения, располагается на кровати и глазами зовет меня.