Хороший день, подумал он. Не считая временной потери памяти. Это случилось сразу после того как он убил оленя и начал снимать с него шкуру. Вид крови привел его бога в неистовство. Как только он почувствовал, что теряет контроль над Фармиром, Йен начал злиться. Он боролся и бился, чтобы сохранить контроль над своим разумом и телом. Он выиграл, с трудом. Каждый раз бороться с Фармиром становилось всё труднее, каждый раз был более изнурительным, и помутнение длилось всё дольше. Сколько времени он провел, прежде чем очнутся? Прежде чем Фармир овладел им полностью? Йен не хотел бы об этом думать, но это происходило в настоящий момент, и ему нужно смотреть в лицо обстоятельствам. У него осталось мало времени, он это знал. Так или иначе, в этот день он был собой больше, чем в остальные месяцы. Его бог вернется с удвоенной силой, и хотя Йен знал, что его время было ограничено, и он не сдастся без боя. Он должен быть в себе, по крайней мере, ради брата. Если это означало, что Йену необходимо окунаться в холодное озеро каждый день, он будет это делать.

Он поднял руку и наблюдал, как бледно-голубой коготь удлиняется на пальце. Использовал его, чтобы отрезать мясо и начал есть. Йен жевал долго и пока не брал следующий кусок. Он не мог припомнить, когда в последний раз был настолько сыт, он не имел представления, как долго провел без еды. Он почувствовал, что его силы возвращаются, а вместе с ними прояснялся и его разум. Он повернул голову в сторону входа в пещеру, жалея, что не слышно воя волка. Йен не мог припомнить, с тех пор как он был перемещен из замка Маклауд, чтобы видел или слышал волка.

"Ты всегда любил опасных животных, Йен".

Йен фыркнул. Он всегда любил волков. Они были величественные, сильные, не прирученные и свирепые, похожие на Воителей. И, так же как и Воители, волков не понимали. Люди боялись и охотились на них, когда стая решалась подойти слишком близко к их землям. Волки делали только то, что было в их природе.

— Как и я, — пробормотал Йен.

Может быть, всем Воителям было суждено, попасть под власть своих богов.

Йен подумал о Маклаудах, сколько несчастья они пережили. Вспомнив Куинна, он потерял жену и сына, когда Дейдре убила весь их клан. Хотя Куинн был на грани подчиниться своему Богу, он преодолел это. Любовь Маркейл имела непосредственное отношение к этому, Йен был уверен, но так же было кое-что еще. В душе Куинн не поддавался, чтобы не стать тем, кем хотела видеть его Дейдре. Куинн часто рассказывал о своих братьях, пока они были в тюрьме. Он знал, что Лукан и Фэллон придут за ним. Сколько бы времени не прошло, он всегда в это верил. Йен понимал Куинна. Всегда они с Дунканом были рядом друг с другом. Любые испытания в их жизни, он и Дункан переживали вместе.

«Не в этот раз, брат. Сейчас, ты должен сделать всё самостоятельно».

Йен не был уверен, что справиться. Ему хотелось бы в это верить, но правда была в том, что его бог был гораздо сильнее, чем когда-либо. Он не имел полную силу и ярость Фармира, половина бога была возрождена в Дункане. Йену было жаль, что это не он умер, вместо Дункана. Нет, он не хотел, чтобы Дункан в одиночку боролся с Фармиром, но осознание того, что никогда снова не увидит своего близнеца, заставляло болеть в груди Йена с такой яростью, которая никогда не пройдет. Страдание, которое он испытывал, было так же сильным, как и в тот момент, когда Йен почувствовал, что связь с его братом исчезла. Йен понял, что Дункана не стало, прежде чем власть и гнев Фармира обрушились на Йена. Он был в большом зале замка Маклауд, когда это случилось. Он не помнил, что было после этого. Только ярость и желание убивать. Теперь единственными звуками, которые слышал Йен, были падающий снег, ветер и глубокая тишина. Ни смеха, ни разговоров, ни дружбы.

"Тебе нужно большее".

Когда-то, Йен задумался бы над этим, но не сейчас. Освещенные луной, заснеженные горны были теперь его домом.

"А, Маклауды? Другие Воители? Что с ними и их борьбой с Дейдре? Я не могу поверить, что ты не хочешь отомстить ей за мою смерть".

Йен медленно покачал головой.

— Я хочу помочь Маклаудам, Дункан. Ты это знаешь. Но я представляю опасность для друидов в таком состоянии.

"Тогда борись с Фармиром."

— Я пытаюсь.

"Не достаточно сильно, брат".

Раньше, Йен не разговаривал бы с собой, как он делал это сейчас. Хотя голос был похож на Дункана, он знал, что это было его воображение, с которым он говорил.

— Если я окажусь рядом с Дейдре в таком состоянии, я думаю не смогу остановить своего бога, и он возьмет верх.

"Ты сможешь. Ты всегда был сильным, Йен. То, что ты скрываешься в пещере вдали от друзей не похоже на тебя".

— Эх, но это так, брат. И тот факт, что я веду этот разговор, говорит мне, что это хорошая идея, быть одному.

"Ты думаешь, что я это ты?"

Йен закатил глаза, повернулся и лег на спину.

— Я знаю, что не так. Я становлюсь сумасшедшим.

"Нет, Йен. Это я. Я не знаю, как и почему, но это я."

Как Йену хотелось верить голосу, очень хотелось. Он видел, какие впечатляющие вещи, может сделать магия, но не было не одного способа, чтобы Дункан мог разговаривать с ним, нет, это невозможно.

Не имеет значения, как сильно Йен хотел этого, это невозможно.

Даниэль очнулась и застонала. Она отодвинулась от руля и откинулась на сиденье. Осторожно, потрогала голову и поморщилась, когда почувствовала большую шишку на лбу. Потом она увидела кровь на своих пальцах и простонала. Превозмогая боль, она посмотрела по сторонам, осматривая свой Мини, увидела окно, которое было всё в трещинах, но не разбито. С дверью дело обстояло хуже. Внедорожник, который протаранил ее, вогнул дверь внутрь. Когда Даниэль попыталась пошевелить ногой, она не двигалась. На мгновение, страх заставил её забеспокоиться, что её нога сломана, но пошевелив пальцами на ногах, она вздохнула.

Следующие несколько минут, она освобождала свои ноги, чтобы выбраться с сидения. Платье было порвано и каким-то образом, она умудрилась потерять свои перчатки. Так как не было возможности выйти через свою дверь, Даниэль пересела на пассажирское сиденье. Но это, оказалось, сделать сложнее, чем она думала. При каждом движении, её тело кричало в агонии. Она не знала, что именно повредила при ударе. Все, что она знала, что ей хотелось лечь и спать в течение следующих двадцати лет. Но на морозе, Даниэль не могла сделать это. Она заставила себя продолжать двигаться, медленно, как только могла. Когда она добралась до пассажирского сиденья, дверь не открывалась. Она сглотнула и толкнула её плечом. И была вознаграждена приступом боли, который пронзил её. Глубоко вздохнув, Даниэль вытерла вспотевшее окно. И нашла причину, из-за которой не открывалась дверь.

Снег.

— Это просто не моя ночь, — пробормотала она.

Не имея другого выхода, она опустила стекло. Ворвавшийся в машину порыв ветра, заставил её зубы застучать. Даниэль просунула плечи в открытое окно и повернулась, сев на дверь. Пытаясь вытащить одну ногу из машины, чтобы поставить на землю, она зацепилась шпилькой за сиденье и упала назад. К счастью, плотный слой снега смягчил её падение. Хотя пальто быстро намокало, Даниэль не хотелось двигаться. Она взглянула вверх, на небо и увидела, что облака закрыли все звезды и луну. Все, что она смогла увидеть падающий снег. Даниэль заставила себя встать. Опираясь на свою машину, она подошла к внедорожнику, чтобы убедиться, что никто не пострадал.

— Эй, — позвала Даниэль, подойдя к машине. — Вы в порядке?

Она постучала в водительское окно, всматриваясь сквозь тонированные стекла. Ответа не последовало, и Даниэль попыталась открыть дверь, но та была заблокирована. Даниэль обошла джип к пассажирскому сидению. И застыла.

— О, Боже мой!

Она закрыла рот рукой, когда увидела мёртвую женщину, лежащую в снегу с осколком стекла, торчащим из ее шеи. Снег вокруг женщины был красным от её крови. Даниэль отступила назад, ее сердце бешено колотилось. Она подняла глаза и увидела, что окно пассажирской двери полностью разрушено. Всюду было стекло. Неохотно. Даниэль наклонилась, заглянув в джип. Глаза водителя были пусты, смотря на нее.