— Винс!

Он повернул голову направо и заметил Сэйди, которая стояла рядом с загоном, пристроенным к большой конюшне. В джинсах и черной футболке с какой-то надписью спереди, и сапогах. «Хвост» из светлых волос собран на шее. Сэйди надела ту же самую белую ковбойскую шляпу, в которой была на вечере в День основателей Ловетта. Винс не видел Сэйди четыре дня. Черт, она хорошо выглядела. Просто стояла там, как королева красоты, и по какой-то причине это разозлило Винса еще немного.

Хотя не настолько сильно, чтобы повернуться и уйти. В Мерседес Джо Холлоуэл что-то было. Что-то большее, чем внешность. Что-то, что заставило его бросить лом, когда она прислала смс. Винс не знал, что в ней было такого. Может быть, не более чем то, что он еще с ней не закончил.

Пока.

— Привет, Винс.

Рядом с Сэйди стоял высокий худой мужчина в рубашке в бело-голубую полоску и большом стетсоне. Ковбой. Настоящий ковбой. Загорелый от солнца и загрубевший от жизни. На вид ему было лет пятьдесят, а звали его Тайрус Пратт.

— Тайрус — наш старший конюх, — представила Сэйди мужчин.

— Рад познакомиться. — Винс пожал руку ковбою, чья хватка и взгляд карих глаз были такими же жесткими, как и кожа. Винса не раз мерили взглядом сержанты-инструкторы боевой подготовки, так что он знал, когда его оценивают.

— Винс — племянник Лоралин Джинкс.

Резкий прищур Тайруса смягчился.

— Новый владелец заправки?

— Так точно, сэр.

То, что конюх знает о нем, Винса не удивило. Он провел в городе достаточно времени, чтобы понять, с какой скоростью здесь разносятся вести.

— Был «морским котиком»?

А вот это удивило.

— Так точно, сэр. Главный старшина первого отряда, «альфа платон».

— Спасибо за службу.

С этими словами у Винса всегда были трудности. В Америке было множество таких же мужчин, которые служили из любви к родине, а не ради славы. Мужчин, которые не знали слова «отставка», потому что видели цель, а не ради всеобщей благодарности.

— Пожалуйста.

Тайрус опустил руку:

— Ты участвовал в походе против бен Ладана?

Винс улыбнулся:

— Нет, но мне бы хотелось быть там.

— Тайрус привез домой Марибелл, — сказала Сэйди, указывала на вороную лошадь, стоявшую у забора. — Ее возили в Ларедо для спаривания с Бриллиантовым Дэном. Жеребцом, который сломал ребра моему отцу.

— Как он? — спросил Винс.

Сэйди покачала головой, и тень от полей шляпы упала ей на губы.

— У него повышенная температура, что указывает на возможную инфекцию, но в легких нет изменений. На всякий случай ему назначили более агрессивные антибиотики, и сегодня он стал больше похож на себя. Снова капризничает и ворчит. Но я все равно беспокоюсь.

— Он крепкий, — заверил ее Тайрус. — С ним все будет в порядке. — И снова повернулся к Винсу: — Рад был познакомиться. Удачи с заправкой. И передай Лоралин, что я зайду поздороваться, когда она вернется из Вегаса.

— Передам, спасибо. — Чуть повернувшись, Винс наблюдал, как Тайрус зашел в конюшню. — Спецназ — ничто по сравнению с этим городом. У вас тут что, центральное командование в фундаменте библиотеки?

Сэйди засмеялась, и Винс уже узнал ее достаточно хорошо, чтобы понять: это фальшивый смех, который она использовала, когда не считала шутку очень смешной.

— Думаю, здесь что-то в воде, но у нас своя скважина, так что мы с отцом в распространении сплетен не участвуем. Хотя они нам все равно не нравятся. — Она посмотрела на техасские равнины, а Винс опустил взгляд на фразу «Ковбойские задницы сводят меня с ума», напечатанную на футболке Сэйди. — Так странно вернуться сюда. Иногда кажется, что я никогда и не уезжала. И в то же время чувствую, что меня тут не было целую вечность. Я не знаю многого из того, что происходит здесь сейчас.

Винс указал на череду телят:

— А что происходит там?

— Просто одна из сотни или около того повседневных вещей, которые нужно сделать. — Сэйди поправила шляпу. — Рабочие загоняют теленка в желоб, ставят клеймо в ухе и взвешивают каждого. Потом заносят информацию в компьютер, чтобы отслеживать этих телят и знать, что они здоровы.

— Ты же только вот сказала, что не знаешь, что происходит вокруг.

Сэйди пожала плечами.

— Я восемнадцать лет жила в «Джей Эйч». Кое-что выучила. — Нахмурившись, она посмотрела на поместье. — Теперь вот вернулась и не знаю, когда папа поправится настолько, чтобы я смогла уехать. Я обманывала себя, говоря, что понадобится лишь несколько недель. Может, месяц, и я вернусь к обычной жизни. К продаже домов, встрече с друзьями, поливке цветов. А теперь у меня нет работы. Все мои цветы засохли, и я проторчу здесь до конца июня. В лучшем случае. А июнь — это время кастрации. — Уголки ее рта опустились, и Сэйди содрогнулась. — Боже, ненавижу кастрацию.

— Рад это слышать.

Сэйди засмеялась, когда лошадь наклонила голову к верхней перекладине. В этот раз смех был искренним. Таким, что прокатывался по коже Винса и вызывал в нем желание поцеловать Сэйди в шею. Прямо там, перед полудюжиной ковбоев. При свете дня. Когда он наполовину зол без всякой на то причины.

— Тебе не о чем беспокоиться, морячок. Мне нравится пара твоих шаров.

Винс взглянул ей в лицо. На уголки приподнятых в улыбке розовых губ и гладкие щеки. Он не мог вспомнить, замечал ли когда-нибудь прежде гладкость женских щек. По крайней мере, тех щек, что на лице. И также не мог вспомнить, почему немного зол на Сэйди.

— Мне в тебе тоже нравится пара вещей.

Светлая бровь приподнялась, Сэйди повернулась к загону.

— И что это за пара?

Та самая, что прекрасно ложилась в его ладони и красиво покачивалась, когда Сэйди была сверху. Винс улыбнулся:

— Твои голубые глаза.

— Ага. — Сэйди почесала голову лошади под голубым недоуздком. — Тайрус говорит, ты снова будешь мамой. Ты хорошо себя чувствуешь, Марибелл?

Будто отвечая на вопрос, та кивнула.

— Бриллиантовый Дэн — грубый осел. Мы его ненавидим, так ведь? — Лошадь не стала кивать, и Сэйди похлопала ее по носу.

Прислонившись бедром к забору, Винс скрестил руки на груди, обтянутой футболкой.

— Я ничего не знаю о спаривании лошадей, но разве там не должны быть какие-то меры предосторожности? Почему твоей отец оказался так близко, что жеребец смог ударить его.

— Потому что Клайв все делает по-своему. — Вытащив солнечные очки, Сэйди надела их поверх шляпы. — Ты когда-нибудь видел спаривание лошадей, как это делалось в старые времена?

— Вживую — нет. Может быть, по телевизору, когда был ребенком.

— Это жестоко. Кобылу привязывают, а жеребца держат за чомбур. Жеребец забирается на нее сзади, и там очень много криков и борьбы.

Очень похоже на некоторых женщин, которых Винс знал. Он посмотрел в большие черные глаза лошади. Она не выглядела страдающей.

— Может быть, ей нравится немного грубости.

Лошади спаривались в дикой природе. Это не могло быть слишком ужасным, иначе кобылы бы убегали. Жеребец точно не сумел бы взобраться на движущийся объект.

Сэйди покачала головой, и кончик «хвоста» коснулся ее плеч.

— Она это ненавидит.

— Спорим, что я смогу заставить тебя кричать, если привяжу? — Винс приподнял бровь. — И тебе это понравится.

Сэйди посмотрела на него из-под полей шляпы:

— И это всегда срабатывает?

Винс пожал плечами:

— В последний раз сработало.

Склонив голову на бок, Сэйди прикусила губу, чтобы удержаться от улыбки.

— Думаю, раз ты военный, ты хорошо стреляешь.

— Ты говоришь об оружии?

Познания Винса в оружии были широки и разнообразны, но сам он всегда выбирал автоматический кольт. Тот стрелял с точностью до одного дюйма на расстояние двадцать пять ярдов, и в нем было восемь смертельных полностью металлических патронов.

— Ружья. Я подумала, мы могли бы пострелять.

Винс наклонил голову, просто чтобы удостовериться, что все правильно услышал, и перевел взгляд на губы Сэйди.