Иду, а он лежит. Без ступней.

Ступни наверху остались, на четырнадцатом.

— Винни, ты что сделал-то, придурок? Чего тебя туда понесло?

Молчит. Еще бы — с четырнадцатого и без ног.

Весь в крови, все наружу, как будто помидор раздавили.

И меня еще вырвало, прямо на него.

— Прости, — говорю. — Прости, друг, это я с непривычки…

Самого трясет, чувствую: сейчас упаду. Встал на колени.

Винни, кореш мой.

Набрал по мобильному три девятки. Там говорят:

— Назовите службу.

— Полицию давай, быстро.

Соединяет.

Я:

— Человека убили. Чингфорд, возле Святого Фрэнсиса, у дома на пятачке лежит. Об бетон прямо. Винни О'Рурк, ему ноги отрезали. Господи.

Сказал и пошел оттуда. Копов дожидаться смысла не было: сами на дом придут. Они знали, что Винни мой кореш.

Блин, девятнадцать лет было парню. Он жизни вообще ни хрена не знал.

Мы с ним скорешились, когда выяснилось, что его отчим спит с моей матерью. Сблизились, так сказать, на этой почве. У нас в школе случилось замыкание, занятия отменили, и учитель решил нас по домам развести. Винни сказал, что у него сейчас все равно никого дома нету, так что он нас обоих повел ко мне. Мы как раз в Прайори-корт жили, в соседнем квартале. У меня был ключ, я открываю… Заходим в комнату — а они там на ковре.

А за нами учитель входит.

Мать мне:

— Ники, ты почему…

Отчим ему:

— Винни, ты почему…

Я:

— Мам, а ты чего на полу?..

Мне тогда лет шесть было, я думал, на полу люди борются…

Винни было пять, но он уже кое-что сек:

— Нормально… А че это вы тут трахаетесь-то?

Тут уж учитель опомнился:

— Прошу, — говорит, — прощения, миссис Беркетт. В школе замыкание, я Ники пораньше привел, не знал, что вы тут ковер… замеряете.

Мать как заорет на него:

— Замыкание у них! Какая я тебе миссис Беркетт!

Это правда: когда она замуж выходила, мы с Шарон уже были.

Так мы с Винни и скорешились на всю оставшуюся жизнь: общего у нас много оказалось. Учитель небось смеялся потом.

А теперь вот все, убили Винни. Что же он один туда пошел? Не понял, что там за народ? Может, и не понял. Может, думал травкой разжиться по мелочи. А он рядом с ними — шпана. И я, кстати, тоже.

Я отошел за угол, и там меня опять вырвало. Потом пошел домой пожрать.

По мосткам на Северной кольцевой, потом через Биллет-роуд, потом по Корт-роуд. Прихожу, вся компания в сборе: мать, Козлина, сестра с мелким.

— Привет.

— Ты где был?! Мать третий день с ума сходит!

Шарон кивнула:

— Привет.

Сел, налил себе чаю. Мать говорит:

— Тут Винни заходил.

Блин. Пялюсь в телевизор, как будто все нормально. Шарон спрашивает:

— Ники, ты что, случилось что-то?

— Ничего не случилось.

— …В обед заходил, искал тебя, хотел, чтобы ты ему помог. Может, машину присмотрел, не знаю.

— Один?

— С черным с этим, который в Блэкхорсе живет.

— С Шерри, что ли?

Шарон:

— Ну да.

Шерри — приятель Кевина, который ей ребенка сделал.

— Они что-нибудь сказали? Сказали, куда пошли?

— Нет. Просто велели передать, что заходили.

Я позвонил Рою Балаболу. Когда я влипал по-крупному, меня всегда он защищал. Велосипедами крадеными он не занимался: мелко, а если что-то серьезное — тут он всегда поможет, если не за спасибо. Позвонил ему прямо домой.

— Рой, здоро́во! Прости, что домой звоню, просто дело есть.

— Что, круто попал? Надо думать, раз позвонил.

— Так попал — дальше некуда.

— Давай рассказывай.

— Винни, дружка моего, помнишь?

— Это О'Рурк который? Помню. Работал с ним. Кражи из нежилых помещений… А что?

— Все. Убили его.

— Господи! Винни?! Кошмар какой! — До Роя дошло, что он остался без постоянного клиента.

— Я, как увидел, сразу копам позвонил. Теперь надо идти заявление делать. Пойдешь со мной?

— О чем разговор! Давай через полчаса подходи к участку, я тебя снаружи подожду, лады?

Но это было не все. Была у меня еще одна тема, и Балабол это понял. Я еще ничего такого не сказал, а он уже как-то учуял.

— Так, ну это понятно, а что за дело-то у тебя?

— Дело такое, что, может, будешь меня от вышки отмазывать.

— Да ты что! Ты там не дури, слышишь? Сиди дома… Нет, если задуришь вдруг, я тебе тоже помогу — это без вопросов…

— Ладно, пока.

Тут семейство заахало.

Мама говорит:

— Господи! Он же совсем мальчик был!

— Да.

— Так! Теперь смотри сам никуда не влезь!

Позвонил, вызвал такси. Потом звякнул Джорджу — это мой уоррант-офицер. Повезло, застал его.

Я ему так вежливо:

— Джордж, это Ники Беркетт. У меня тут проблемы, ты мне не поможешь?

— Ники! Ты где ж это, гаденыш, мой телефон достал?

Вспомнил, что его жена и дети слушают, и уже по-другому ко мне:

— Ты там перегрелся, что ли, Ники? Чего тебе надо? На тебе сейчас штрафов нет, все уплачено…

— Понимаешь, я тут погорел малость. Вот. А ты же мой уоррант-офицер, вот я подумал, может…

Джордж разносит повестки неплательщикам — пошлины, штрафы, все такое. С уоррант-офицерами всегда можно договориться: работа у них паршивая, нагрубишь — порезать могут. Джордж отвечает за наш участок: приезжает утром на велосипеде, часов в семь, ты его чаем поишь, он иногда у тебя же и завтракает, потом отдает повестку, и все: не заплатишь — через неделю в суд.

— С какой это радости я твой офицер! За грехи мои достался мне ваш участок, вожусь теперь с вами.

— Джордж, слушай, я тут здорово попал…

— Ну говори уж.

— Дружка моего помнишь? Винни из квартала Ф?

— Винни О'Рурк. Помню.

— Убили его. В нашем районе. Из окна выбросили. А сначала ноги отрезали.

— Господи.

— Я его и нашел. Теперь иду в участок заявление делать. Пойдешь со мной как свидетель?

— Свидетель чего? Ники, тебе не я нужен, тебе адвоката искать надо.

— У меня есть, я с Роем договорился. Флауэрдью.

— А-а. Ну-ну.

— Просто вдвоем идти не хочется.

— А ты мамку попроси.

— Слушай, хорош уже!

— А дружки твои?

— Дружки мои все уголовники. Мне… ну, в общем, мне нормальный человек нужен, чтобы подсказал мне там, куда идти, что делать… Дела-то хреновые.

— Слушай, ты, по-моему, ерунду какую-то придумал. Я же полицейский, не юрист. И допрашивать тебя не я буду. Чего ты от меня хочешь-то?

— Да ладно, ты их знаешь: они там начнут цепляться…

Не мог же я ему прямо сказать, что в чингфордском участке людей ногами бьют. Еще обидится…

— На мне сейчас нет ничего, а эти уроды мне начнут что-нибудь вешать.

— Ну только вот сказок мне не надо! Ладно, пройдусь до участка, скажу, что я вас знаю и что вы мне все расскажете. Заодно сопли тебе подотру. Все, через пятнадцать минут чтоб был там, понял?

— Спасибо, Джордж, выручил. Когда надо будет, я для тебя то же самое сделаю.

— Не дождешься!

— Ну хорошо, тогда я в следующий раз все штрафы сразу заплачу. Зуб даю.

— В следующий раз! А совсем без штрафа не можешь? Всем бы спокойней было. Ладно, разговоры эти — как мертвому припарки.

Вышел. Такси уже ждет. Еду — а внутри все трясется. Шарон — молодец, предлагала со мной поехать, но я сказал, не надо. Семью лучше в эти дела не мешать.

В машине работало радио, и в новостях уже рассказывали про Винни, так что, когда приехал, к участку было не пробиться. Тут тебе и журналисты, и с телевидения, и девица из местного «Гардиана» — ничего, кстати говоря, симпатичная. Балабол уже дожидается, весь из себя довольный, прямо светится. Где-то уже подогреться успел: перегар — с ног валит.

Увидел меня и громко так, для камер, заявляет: