Сейчас, когда эта история с Руди Паркером наконец-то была улажена, пришло время… время ему пометить её, сделать своей. Навсегда.

— Мне нужно с тобой поговорить, — его голос был серьезен.

— М-м-м. Да, хорошо, — быстро соображая, она покусывала губы. Именно в этот момент заурчало в животе, напоминая ей, что она ничего не ела с прошлой ночи кроме чашки супа. — Встретимся в закусочной у Франка?

Он вздохнул.

— Прости, но не получится.

— Ох, — она постаралась скрыть разочарование. По крайней мере, она с ним говорит.

— Я в аэропорту.

Что?

— С тобой все в порядке?

— Всё… кое-что случилось.

Это не предвещало ничего хорошего. Его голос был уставшим и напряженным, но она не могла понять, что могло случиться за прошедшие несколько дней.

— Как это понимать?

— Я должен ненадолго уехать, — она слышала в трубке шум аэропорта и предположила, что это аэропорт Филадельфия Интернэшнл.

— Ох.

— Сара. Ты ведь знаешь что ты моя, верно?

Да!

— Знаю, — она поняла это, впервые его увидев. Каждая частичка её души тосковала по нему, но она понимала, почему он держится на расстоянии от неё. Сейчас ему было необходимо сосредоточить все свое внимание на Шерри, не на Саре. За это она им так и гордилась.

— Я не могу сейчас быть с тобой. Это сложно. Мне нельзя предъявлять на тебя права. Пока нельзя.

У нее упало сердце. Она так долго ждала… ждала того, кто сделает её своей, того кто поможет понять все те странные вещи которые творятся с ней в последнее время.

— Почему нет?

— Мне придется занять место Охотника в нашем регионе.

Ее переполняла гордость, наряду со страхом. Быть Охотником опасная работа.

— Ох, вау Габриэль! Это… страшно. Невероятно, но, правда, страшно.

Он засмеялся.

— Да уж. Придется попотеть. Похоже, что один засранец наделал дел на нашей территории, и Сенат уверен, что только я могу разделаться с ним.

— Прайд в опасности?

— Нет, крошка, нет, что ты. Долина в безопасности. Я буду работать в штате Нью-Йорк.

Тепло в его голосе проникло глубоко в душу и развеяло холод, что окутывал её.

— Ты справишься, Габриэль, — она часто заморгала. Это было совсем не то, что она на самом деле хотела сказать. Но она чувствовала, что ему сейчас нужна поддержка, и поэтому сказала то, что сказала.

— Я рад, что ты понимаешь малышка. Это шанс для меня, я о таком даже не мечтал, сейчас я близок к своей цели как никогда. И если когда-нибудь повторится что-либо подобное истории с Паркером, я смогу дать отпор, смогу действовать, не озираясь на мнения ни Стай, ни Прайдов, ни Дэна.

Она откинулась обратно на кровать. Нет смысла рано вставать в субботу, если она сегодня не увидит его, да и идти ей, в общем-то, некуда.

— Как Адриан и Макс отреагировали на это? С ними все в порядке?

— Они отправились к своим супругам несколько секунд назад, так что думаю, они в порядке. Кстати Макс и привез меня в аэропорт.

Вдруг, почему-то, стало очень больно в груди, он не попросил её отвезти его. — Я могла бы отвезти тебя.

Тишина. Это плохо.

— Я не стал бы просить тебя об этом.

— Почему?

— Потому что думаю, вряд ли я смог бы решиться уехать от тебя, проведя с тобой в машине два часа.

Грубый тон его голоса ранил её чувства. Но с другой стороны знать, что он хочет её на столько сильно что… что… это было так… она…

— Где ты?

— Сейчас? Сейчас я где-то около Чикаго.

— Где-то около Чикаго. Но на самом деле ты не в Чикаго, — констатировала она. Лжец. Просто ему нужно, чтобы она думала, что он в Чикаго. Хотя какое это имеет значение?

Он издал еще один глубокий вздох.

— Сара. Пожалуйста. Скажи, что ты понимаешь, почему я так поступаю.

Она утомленно провела рукой по лицу.

— Я понимаю, ради чего ты это делаешь, но меня огорчает то, что ты даже не захотел увидеться со мной перед отъездом.

— Я уже сказал тебе. Было бы несправедливо, если бы мы воссоединились перед моим отъездом. Мне нужна ясная голова, сейчас я должен думать лишь о деле, а не о своей супруге.

Как же больно… Она все понимала, правда понимала, но от этого не становилось легче.

— Хорошо.

Опять тишина.

— И это всё?

— Что ты хочешь от меня услышать Габриэль? Я понимаю. Я не сержусь, и я понимаю. И все же скажи мне, что такого особенного произойдет, когда ты отправишься на Охоту? И ты не будешь сожалеть, оставив меня ради этого?

— Я надеюсь, будет тяжело только первое время, потом Охота должна затянуть меня, и я не смогу ни о чем больше думать.

Она тоже об этом подумала. Но говорить было не о чем. Что сделано — то сделано.

— Когда ты вернешься?

Она уже начинала ненавидеть эту тишину на другом конце. Она означала, что ей не понравится его ответ.

— Через шесть месяцев, примерно.

Она была права. Ответ ей чертовски не понравился.

— Проклятье.

— Мне очень жаль малышка. Как бы я хотел сделать это по-другому.

Ей так хотелось рычать в голос, но она запретила себе это делать. Если бы он только поговорил с ней перед отъездом, она смогла бы устранить все эти недомолвки, маленькие недоразумения. Но сейчас было уже слишком поздно.

— Позвони мне.

— Позвоню. Обещаю…

Январь.

— Ш-ш-ш. Ни звука. Поняла меня?

Она кивнула, её глаза покорно опустились, затем она опустилась перед ним на колени.

— Хорошая девочка, — Габриэль потянулся и провел руками по телу Сары, по её коротким волосам и этого легкого прикосновения было достаточно, чтобы по её телу пробежали судороги желания. Он улыбнулся и приподнял её за подбородок, чтобы посмотреть в её бездонные карие глаза, и тут же утонул в так любимом им нежном тепле. — Ты будешь делать все, что я тебе прикажу. Ясно?

Одна изящная бровь поднялась в мягком вызове, прежде чем нахальная улыбка заиграла на её полных, манящих губах. Он зарычал и постучал пальцем по своему бедру, удовлетворенный тем, как слегка расширились её глаза. Улыбка же изменилась, стала загадочной и женственной. Его это заинтриговало. Вообще-то все в ней интриговало его.

— Руки за спину.

Медленно, очень медленно она подчинилась. Ресницы трепетали, дыхание участилось. Они делали это раньше. Она знала, чего именно он хочет. Расстегнув ширинку брюк, он помог своему члену выскользнуть из униформы, медленно поглаживая его. Стон почти сорвался с его губ, когда она облизала губы в предвкушении, они увлажнились и поблескивали в полутьме. Он провел кончиком члена по её губам, оставив на них капельки своего желания, которые теперь блестели как глянец.

— Приоткрой их.

Она приоткрыла губы, её язык, как бы знакомясь, робко лизнул кончик члена. Не выдержав, он положил руку ей за голову и прижал к себе крепко, как если бы кормил её своим членом. Он начал трахать её губы, полностью потеряв над собой контроль, и стонал, ощущая только мокрое тепло, обволакивающее его естество.

— Да, детка, да. Именно так, — она немного подавилась, и он чуть отстранился, несмотря на это, он был горд тем, как она держится.

Он был близко, очень близко, но он не хотел кончать ей в рот. Нет, не этой ночью. Сегодня он хотел, чтобы сладкое, горячее лоно обволакивало его, вызывая оргазм за оргазмом.

Он осторожно отстранился от её губ, нежно погладив её волосы, когда она надулась на него.

— Вставай, — она встала, глаза почти закрыты, руки все еще за спиной. — Ложись на кровать.

Она взглянула на него, пораженная. Он приподнял подбородок, указывая им в сторону большой черной кровати. Не понимая, как она могла забыть о ней — кровать доминировала в этой комнате.

Она не легла на кровать, а встала на ней на четвереньки, открывая ему тем самым великолепный вид на её прекрасную попку. Он остановил её, придержав за бедра, и начал щипать за белоснежные полушария, любуясь дрожью прошедшей сквозь неё. Он шлепнул её по попке, непристойно улыбаясь, довольный тем, как выступает розовая отметина, оставленная его рукой.