Из двух взрослых людей в его жизни бабушка всегда была самой сильной. Она умела повернуть все к лучшему. Но в тот день в больнице бабуля выглядела измученной и истощенной. Перечислив все травмы, она сказала, что Марк все еще может быть тем, кем хочет. Но в отличие от того утра, тридцать лет назад, он больше не верил ей. Он никогда снова не будет играть в хоккей, и они оба знали, что это единственное, чего он хотел.

Марк споласкивал чашку, когда раздались громкие переливы дверного звонка. Хитмэн еще не вызвал водителя, и в голову пришла мысль только об одном человеке, который мог заявиться в такой ранний час.

Взяв трость, Марк вышел из кухни и прошел по коридору. Прежде чем добраться до входа в дом, он смог увидеть калейдоскоп красок через непрозрачное стекло. Хитмэн встал поустойчивей на ноги и открыл дверь здоровой рукой. На крыльце стояла сиделка с желто-красными волосами и в больших солнечных очках. Ее потрепанная «хонда» была припаркована на подъездной дорожке.

— Вы вернулись.

Челси широко улыбнулась:

— Доброе утро, мистер Бресслер.

Она выглядела так, будто была покрыта раскрашенными перьями. Как павлин. Павлин с большой грудью. Как можно было этого не заметить? Может, из-за боли, которую Марк чувствовал? Скорее всего, из-за ужасного оранжевого пиджака.

— Вам нравится моя рубашка?

Марк посмотрел ей в глаза:

— Вы надели ее, чтобы позлить меня.

Ее улыбка стала еще шире:

— Ну-у-у, с чего бы мне хотеть позлить вас?

Челси сдвинула очки на голову и посмотрела вверх на появившегося в дверях мужчину. Его влажные волосы были зачесаны назад и завивались над ушами и по вороту ослепительно-белой футболки. Бресслер хмуро взглянул на утреннюю посетительницу из-под темных бровей: раздражение, светившееся в карих глазах, не оставляло никаких сомнений в его чувствах. Он не побрился, и темная щетина покрывала щеки и сильный, четко очерченный подбородок. Марк выглядел большим, плохим и доминирующим. Весь такой темный и зловещий. И Челси могла бы даже немного испугаться, если бы у него не было самых длинных ресниц, которые она когда-либо видела у представителя сильного пола. Эти ресницы казались такими неуместными на точеном мужественном лице, что она улыбнулась и спросила:

— Вы собираетесь пригласить меня войти?

— А вы собираетесь уйти, если не приглашу?

— Нет.

В течение нескольких секунд он сурово смотрел на нее, прежде чем повернуться и зашагать вглубь дома. Как она заметила вчера, он двигался медленней, чем другие мужчины его возраста. Трость была продолжением левой руки. Чего Челси не заметила раньше, так это того, что он держал трость левой — неправильной — рукой: могла бы и вовсе не заметить такую мелочь, если бы не вся эта шумиха вокруг Грегори Хауса, державшего трость не в той руке в телевизионной медицинской драме «Доктор Хаус». Сценаристы допустили ошибку, но Челси полагала, что Бресслер держит трость не той рукой, потому что носит что-то вроде лангеты из алюминия и голубую повязку на липучке на правой руке.

— Вам нечего здесь делать сегодня, — бросил Марк через плечо. — Отправляйтесь домой.

— У меня есть ваше расписание, — она закрыла за собой входную дверь, и трехдюймовые каблуки босоножек застучали по мраморному полу, когда Челси направилась за Бресслером в большой кабинет, полный хоккейных трофеев. — Этим утром в десять тридцать у вас встреча с ортопедом и интервью со «Спортс Иллюстрейтед» в час в «Спитфайр».

Марк прислонил черную трость к краю массивного стола из красного дерева и повернулся лицом к нарушительнице своего покоя:

— Сегодня у меня нет интервью со «Спортс Иллюстрейтед».

Челси работала со множеством трудных работодателей. Ее обязанность состояла в том, чтобы доставлять их туда, где они должны были быть, даже когда они не хотели быть там.

— Его уже дважды переносили.

— Можно перенести и в третий раз.

— Почему?

Посмотрев ей в глаза, он сказал:

— Мне нужно постричься.

Или он не умел врать, или ему было все равно, что она поймает его на лжи.

Челси вытащила телефон из сумочки:

— У вас есть какие-то предпочтения?

— Для чего? Для стрижки? — он пожал плечами и опустился в большое кожаное кресло.

Челси набрала номер сестры и, когда Бо сняла трубку, сказала:

— Мне нужна хорошая парикмахерская или парикмахер.

— Боже, я не знаю, — ответила сестра. — Подожди. Спрошу Джулса. Он тут рядом.

Подойдя к окну и отодвинув тяжелую занавеску, Челси выглянула наружу. Ссора, произошедшая прошлой ночью, все еще беспокоила ее. Если единственный человек в мире, которого она любит и которому доверяет больше всех, считает, что она лузер… может, так оно и есть?

Бо вернулась к телефону и назвала номер салона в Белльтауне. Челси отключилась, затем набрала номер.

— Скрестите пальцы, — сказала она, поворачиваясь к Марку.

— Вы напрасно тратите время, — проворчал тот, открывая ящик стола. — Я не буду давать сегодня интервью.

Челси подняла палец, когда в салоне сняли трубку:

— Салон Джона Луиса. Это Айсис.

— Привет, Айсис. Меня зовут Челси Росс, и я работаю на Марка Бресслера. У него сегодня в час дня важное интервью и фотосессия для «Спортс Иллюстрейтед». Есть ли какой-то способ доставить его туда подстриженным и надушенным?

— Подстриженным и надушенным? Иисусе, — брюзга, сидевший за столом, продолжал ворчать.

— Посмотрю, что можно сделать, — уверила ее Айсис тоном, который обычно используют высокомерные администраторы в снобистских салонах.

— Мы будем очень благодарны, если…

Эта сучка перевела звонок в режим ожидания.

— Даже если меня постригут, я не буду давать это интервью.

Челси убрала трубку ото рта:

— И какое ваше следующее возражение?

— Я не одет для него, — сказал Марк, но она знала, что это тоже ложь. Челси понятия не имела, почему он не хочет давать интервью, но сомневалась, что это имеет хоть какое-то отношение к его внешнему виду. Который, даже ей пришлось признать, был совершенно потрясающим, несмотря на повседневную одежду и растрепанность, которые могли сойти с рук только по-настоящему хорошо выглядевшему мужчине. Очень плохо, что Бресслер был таким придурком.

— Ну, поскольку это лишь интервью, а не фотосессия, не думаю, что это имеет значение.

— Вы сказали фотосессия.

— Да, я могла немного и отклониться от истины.

— Вы солгали.

Айсис снова вернулась к телефону, и Челси поднесла трубку к уху:

— Да.

— У нас есть окно в два часа.

— Он нужен мне подстриженный, надушенный и готовый к выходу в двенадцать сорок пять.

— Что ж, не думаю, что мы можем вам помочь.

— Позвольте мне поговорить с вашим менеджером, поскольку я твердо уверена, что он или она будут счастливы помочь капитану хоккейной команды «Чинуки» хорошо выглядеть на страницах журнала, который читают миллионы по всему миру, — она посмотрела через комнату на большой постер Марка, одетого в полную форму и бьющего по шайбе. — Или я просто-напросто могу выбрать другой салон, если вы… — она убрала трубку от уха и уставилась на нее. — Сучка снова сделала это, — пробормотала Челси, подходя к постеру в рамке. На фотографии Марк выглядел почти так же, как сегодня. Может, немного более злым. А взгляд его карих глаз был немного более напряженным, когда Хитмэн смотрел из-под черного шлема. Челси изучила глаза Марка, затем взглянула через плечо, чтобы изучить его самого.

— Что вы делаете? — спросила она, увидев, что он берет телефон со стола.

— Звоню, чтобы мне прислали машину.

— Не стоит. Это моя работа доставлять вас на встречи. Я отвезу вас.

— На чем?

— На своей машине.

Он ткнул телефоном в сторону входной двери:

— На этом куске дерьма, который стоит на моей подъездной дорожке?

Челси снова подняла палец, когда Айсис вернулась к телефону: