Женька уже второй раз слышал от Лизы это имя, и оба раза других эмоций кроме желания врезать в морду, оно не вызывало.

— Ты же давно работаешь. Вроде, ко всему должна была привыкнуть.

— Женя, ты правда думаешь, что к убийству детей можно привыкнуть? — Лиза задала это вопрос пугающе серьезным тоном. — Ты делаешь укол, маленькое сердечко тук-тук-тук… и уже молчит. И оттого что этот укол сделала не я, легче почему-то не становится, — Лиза вновь вытерла влагу со щеки. — Ладно, закрываем эти бессмысленные дебаты. Я же говорила, не нужно было вообще разговор начинать. Он не для мужчин. Давай созвонимся через пару дней?

Нет, ну нормально? Его практически обозвали душегубом латентным, а теперь еще и за дверь выставляют!

Лиза глядела в закрытую за Женькой дверь. Нет, она не ожидала от него понимания. Он же мужчина. Мужики легко забирают жизни — зверей ли, врагов… И не мучаются лишними угрызениями совести. Но даже несмотря на то, что попытки утешить были неуклюжи, как подросток в первом медленном танце, Лизе стало легче. Во всяком случае, тоска бессилия сменилась здоровой злобой и желанием действовать.

Однако поход в туалет откатил ситуацию назад.

Она, конечно, девочка взрослая и в чудеса не верит. Но надеется.

Только раз денек не задался, то не задался во всём…

Так что, размышляла Лиза, распечатывая пачку прокладок, придется приложить все свои усилия, чтобы помириться со Змеем.

Мрачный Змей прожаривался в сауне. За стенкой шумная компания скромно справляла день рождения Тяжелкова. Скромно — это по деньгам, в смысле. Хотя все в мире относительно. Для Тяжелкова снять бизнес-«Олимп» было скромно. Однако мысли Женькины были далеки от бушевавшего веселья. Ему не давала покоя вчерашняя сцена с Лизкой. И гаденькое чувство собственного бессилия. Если у него и были какие-то мечты с участием Лизки, то никак не в роли ее Рыцаря на белом коне. Отнюдь! Но то, что он не сумел ее утешить, почему-то существенно напрягало. Он все-таки мужик. А нормальному мужику состояние бессилия в любой сфере жизни… не доставляет радости, так скажем.

И эти ее «abortu.net»-рассуждения… Женщинам свойственно одушевлять любимого плюшевого мишку и шизофренично разговаривать с цветами, это понятно. Но от циничной Ведьмы подобных экзерсисов он не ожидал. Положа руку на сердце, Женька вообще не задумывался о том, что происходит в животах беременных. Внешне они его не вдохновляли, что греха таить. Истеричные коровы. А дети для него начинали существовать только с возраста, когда с ними можно было разговаривать. До того момента он вообще бы не отнес эти вопящие существа к Homo sapiens. Поскольку какой же там sapiens? Там и erectus-то с большим трудом.

Однако с подачи Ведьмы он полез гуглить аборты. Чтобы доказать себе, что она — больная дура.

Идиот.

Теперь у него перед глазами стояла картинка эмбриона, пытающегося увернуться от ножа-крючка.

Змей тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения.

Стоп! Так неизвестно до чего досидеться можно в одиночестве. Пора присоединяться к коллективу.

С бл…ми он общается, видите ли!

Да уж лучше с бл…ми.

Безопаснее для психики.

Вернувшись из уединенного кабинета с очаровательной блондинкой, он наткнулся на насмешливый взгляд Тимура.

— Не боишься, что Лизка узнает?

— Интересно, как?

Тимур пожал плечами, мол, кто их, этих женщин, поймет?

— А ты что, решил совсем на узел завязать?

— К чему такие суровые меры? Беременность — не болезнь. И для мужчин совершенно не заразна, — хмыкнут Тим чему-то своему.

— И что, прямо совсем разнообразить не тянет?

— Жек, мамзели с Котькиным творческим подходом стоят столько, что даже для меня это накладное удовольствие. А быстрый перепихон… Я тебя в свою религию не зову, но категорически не понимаю, что ты в этом такого находишь?

— Это охота, брат. Выслеживаешь, сидишь в засаде, загоняешь, подсекаешь — и…

— …и все кончено. Жертва повержена, кровь пролита…

— А вот девственницы — это не мой профиль.

— Метафизическая кровь, Змей. И что дальше? Поломал игрушку, пошел искать следующую? nbsp; — «Слома-ал», «игру-ушку»… — передразнил Женька приятеля. — Я им приключение дарю. Освещаю их тусклые жизни яркими переживаниями. Потрясающим сексом. Благодарить не нужно. Просто я такой добрый волшебник.

— Хм… А они, которые «загнанные» и «подсеченные», тоже так думают? — с повышенной серьезностью и заботой о благе человечества во взоре полюбопытствовал Тимур.

— О, какие высокие ценности! Осмелюсь спросить — и давно ли?

Тим хохотнул:

— Кто старое помянет — тому глаз вон!

Змей показал интернациональный неприличный жест с использованием среднего пальца:

— Слабо тебе дотянуться до моего глаза. Размяк и раздобрел ты в своей семейной жизни. У тебя там яйца-то еще в наличии?

— Евгений Петрович, откуда такой нездоровый интерес к яйцам размякшего и раздобревшего приятеля? — Тим кокетливо поиграл бровью.

— Кто про что, а вшивый про баню, — отмахнулся Женька и двинулся в сторону раздевалки.

Развивая тему про баню, точнее сауну, Женька признался себе, что отвлечься с блондинкой не удалось.

Все зло — от баб.

Или их отсутствия.

— Всё, Маш, слазь. Так, визуально, вроде все чистенько. Мазочек взяла, в понедельник забеги по результатам. А вообще, мой тебе совет — бросай к чертовой бабушке.

— Елизавета Сергеевна, всего год остался. А потом брошу. Совсем-совсем. А сейчас мне никак нельзя. За универ мне кто платить будет? Жилье на что снимать? И жить как-то надо… Назад, к себе в деревню, я не вернусь. Наизнанку вывернусь, грудью лягу, а не вернусь.

— В втоем ремесле — это дело ну-ужное… Знаешь, денег всегда мало. Сейчас за учебу не хватает, потом не будет хватать на шубу-машину-квартиру.

— Не, я как закончу, на нормальную работу пойду. На завод, по специальности.

— Ага. Приходишь ты в отдел кадров, а там твой вчерашний клиент сидит. Вот и вся твоя работа. Захочешь замуж выйти, а мужу — так и так, невеста твоя на панели снималась.

Маша сморщила носик и скривила губки:

— Елизавета Сергеевна, сколько раз вам говорить, я не снимаюсь на панели, я оказываю эскорт-услуги.

— Та-та-та, — согласилась Морозка с баварским прононсом, — а проверяться ко мне раз в месяц ты ходишь, потому что боишься, что гонококки на тебя с руки сопровождаемого переползут. Или бледная трепонема прицепится. От совместного пользования театральным биноклем. Неужели тебе самой не противно со старыми, пьяными и страшными мужиками по гостиницам и саунам обтираться?

— Ну почему же сразу старыми и страшными? Вчера вот, например, нас в «Олимп» приглашали. Так знаете, там такой хорошенький начальник службы безопасности…

— Это такой азиат? — осторожно забросила удочку Лиза.

— Не, азиат — это у них директор. Он тоже ничего. Только больно правильный. К нему на кривой кобыле не подъедешь. А этот такой светленький. И молодой, и красивый, и обходительный… Вы себе даже не представляете…

— Да уж, где мне, — мрачно согласилась Лиза.

— А какой он щедрый в сексе… М-м-м-м, — мечтательно потянула блондинка, застегивая джинсы. — Его, кстати, Евгений зовут. Он так на меня смотрел вчера! И не женат, я узнавала. Как знать, может…

— Маша, — устала выдохнула Лиза, — ты опять «Красотки» насмотрелась?

— А что, такое бывает, я читала.

— В любовном романе?

— Знаете, вы мне просто завидуете.

— Конечно, завидую, Маша. Знаешь, у нас, у старых дев, такое случается, — подмигнула она пациентке.

— Да вовсе вы не старая, что вы на себя наговариваете, — возразила сердобольная блондинка.

Дожилась, подумала Морозка, глядя вслед девушке, уже проститутки жалеют.

Хорошо, что Машка не знает, как дела обстоят на самом деле. Еще бы и посмеялась…

Размечталась, ты, Лизка, поплыла, как мороженое на солнце.

Забыла, с кем и зачем имеешь дело.