- Ах, как нехорошо получилось! - с досадой произнесла она вслух.

Вздохнув, она вошла в комнату, поборолась минут десять с "Унесенными ветром", потом решила, что со временем спокойно почитает книгу в переводе, вынула из чемодана томик О'Генри на русском языке и стала перечитывать любимые рассказы, добрые и немного грустные.

К обеду Таня спустилась немного раньше, чтобы все же поговорить с Олегом и извиниться перед ним, но Олега не было, а появился он тогда, когда из Сочи привезли всю группу туристов, которые даже не стали подниматься к себе, а пошли прямо на обед. Олег вошел вместе с остальными. Туристы шумно обсуждали увиденные достопримечательности, хвастались покупками, которые успели сделать во время часовой остановки у рынка. Олег активно расспрашивал о покупках, ценах... Потом сообщил группе, что в три часа дня желающие могут поехать на футбольный матч, который состоится сегодня на стадионе в Адлере, куда его пригласил врач сборной. Как ни странно, но многие туристы, в том числе и женщины, охотно согласились присоединиться. Явный интерес к матчу проявила и Светлана, что откровенно удивило и Таню, и Олега. Оказалось, Света часто смотрит футбол и неплохо разбирается в игре. Олег тут же взял на себя обязательство организовать автобус и сообщил цены на билеты.

На Таню Олег взглянул мельком, только для того, чтобы сухо поинтересоваться, поедет ли она со всеми. От поездки Таня отказалась, покачав отрицательно головой. Потом, видя, что Олег упорно на нее не смотрит, взяла салфетку и шариковой, которой они заказывали себе еду на следующий день, крупно написала: "Олег, милый! Пожалуйста, прости меня! - и добавила заглавными буквами ниже - ПРОСТИ!!!" Записку повернула так, чтобы Олегу было удобно читать и, потянувшись через стол, положила ее поближе к его тарелке. Олег быстро прочитал записку, смял салфетку, положил ее в карман пиджака и несколько секунд сосредоточенно продолжал есть. Таня смотрела на него не отрываясь. Он резко взял чистую салфетку, размашисто написал на ней наискосок, словно наложил резолюцию: "Прощаю. В первый и последний раз". Записку, так же потянувшись через стол, положил рядом с Таниной тарелкой, по другую сторону от Светланы. Таня прочла, аккуратно сложила ее пополам и положила под ключ от номера, лежавший рядом с приборами. Потом подняла глаза на Олега и благодарно еле заметно кивнула головой. Однако больше за обедом они не общались.

В этот день Таня нарочно задержалась с обедом, дожидаясь, когда шумная компания туристов покинет ресторан. Олег ушел со всеми, а Таня долго копалась с десертом, растягивая удовольствие от запеченных в тесте яблок.

Света, заметив "переписку", поняла, что между любовниками что-то произошло, но лезть с расспросами не стала. Оставив подругу за столом, Света встала и ушла со всеми.

После обеда Таня подошла в рисепшн, чтобы узнать, где находится парикмахерская, и сразу направилась туда, намерившись до отъезда Светланы в номер не возвращаться. Любой женщине есть чем заняться в парикмахерской, так что время до отъезда пролетело незаметно. Вернувшись в номер, Таня настежь открыла дверь на балкон, укрылась потеплее пледом и с удовольствием погрузилась в мир героев О'Генри.

За ужином было шумно: вспоминали острые моменты игры, удачные комбинации и забитые голы. Но фурор произвела не столько команда футболистов, сколько поведение Светланы. Все наперебой подшучивали над Светланой, вспоминая, как лихо она свистела, громко топала ногами, била газетой по голове и плечам болельщика команды соперников, которому не посчастливилось сидеть прямо перед ее коленями, как истошно она орала на весь стадион "Гоооол!!!", когда команда пришедшего ей на помощь врача забила, наконец, свой единственный гол. Выкрикивания типа "Судью с поля!" тоже мимо нее не прошли.

А Света, вволю накричавшись и выплеснув накопившуюся за последние дни негативную энергию там, где это было допустимо и где так же сбрасывали напряжение сотни других людей, умиротворенная и счастливо опустошенная, задремав, прислонилась к плечу Олега. Сквозь дремоту она чувствовала сильное мужское плечо, руку, бережно поддерживающую ее с другой стороны, и ей было спокойно и легко, хотелось ехать так далеко-далеко и долго-долго, пока в ней накопится сила, чтобы "стойким оловянным солдатиком" жить дальше, неся на себе бремя ответственности за себя и близких.

Олег же думал в это время о любимой дочурке Татке-Татошке, по которой уже успел соскучиться. Вспоминал, как забиралась она к нему вечером на колени и, щекоча неповторимо пахнувшими волосами, шептала на ухо свои девичьи секреты. О том, что самым сокровенным Татошка делится именно с ним, а не с мамой, он знал давно, и это наполняло его радостной гордостью. Он далек был от мысли давать дочке советы. Это все он приберегал на потом, когда она вырастет и ей понадобится настоящий мужской совет, мужская точка зрения. А пока ее щебетание возвращало его душе светлую жизненную силу, которую он с любовью к ее матери вложил в крохотное семя, проросшее таким замечательным ростком.

За ужином Таня поглядывала на Олега, который принял эти взгляды за желание очередного "улета". Он снова улыбался ей, а в конце ужина перехватил ее взгляд, чтобы многозначительно кивнуть, приглашая к себе. Таню взгляд откровенно удивил. Такого быстрого "возвращения" она никак не ожидала. Впрочем, встретиться с ним она была не прочь.

После ужина девушки поднялись к себе в номер, Света достала юбку и принялась ее довязывать, а Таня, присев на краешек своей кровати, сказала:

- Света, ты не обидишься, если я уйди на вечер к Олегу?

Не глядя на подругу, Света ответила:

- Иди, конечно. Я не обижусь.

Таня молчала, и Света перевела вопрошающий взгляд с вязания на Таню:

- С ночевкой?

- Возможно. Пока не знаю, - спокойно сказала Таня.

- Иди, Тата. Конечно, иди. Я сегодня устала, мне надо выспаться. В 23.00, если ты не вернешься, я закрою дверь и оставлю ключ в замке.

- Хорошо, - просто ответила Таня.

...Олег, как обычно курил на балконе, закутавшись в плед, а Таня, ощущая во всем теле приятную легкость и расслабленность, не спеша размышляла. "Странно, - думала она, - почему именно он? Почему именно с ним судьба дала ей испытать истинное блаженство и полную гармонию в сексе?" Внешне он по-прежнему не производил на нее никакого впечатления. С ним было хорошо, уютно, надежно, чересчур спокойно. Так чувствует себя человек, который после дальних бурных странствий возвращается домой, в милые старые стены, то, что в английском языке звучит как "Home, sweet home!"

Как это непохоже на те бурные страсти, которые кипели в ее душе, когда ее бросало в дрожь при виде высокого, стройного красавчика, манерой поведения, одеждой и сумасшедшим сексуальным взглядом похожего на молодого Ивара Калныньша. Чернявый красавец, в котором текла кровь южан и немцев, был просто секс символом или, как сейчас бы сказали, настоящим "мачо" в своем черном сверху донизу или белом снизу доверху наряде. Он редко носил официальные костюмы, чаще джинсы и рубашку, которая была расстегнута на одну пуговицу ниже, чем допускали "совковые" нормы. Однажды Таня, увидев его загоревшего, блистательного после отпуска, появившегося в конце коридора их организации, где она расставляла периодику, от обалдения опустила руки и выронила стопку журналов, чем произвела такой грохот, что из соседних кабинетов стали высовываться любопытные. Как же он был хорош, когда Таня впервые увидела его у своих ног! (Предлог "у" здесь правильнее было бы заменить на предлоги "в" или "между" - пардон! - из песни слова не выкинешь.) Такой красавчик, и ее! - завидовала себе самой Таня. Смешно, но они редко договаривались о "секс минутке" (которая, честно говоря, затягивалась часа на три) заранее. Просто, очевидно, совпадали их биологические ритмы, так как Таня в эти дни неожиданно для себя надевала ярко-желтое, "цыплячее" платье, а Мишель, как его на французский манер называли сохнущие по нему молодые и не очень молодые сотрудницы Таниной организации, интуитивно надевал черные в обтяжку джинсы и черную рубашку, открывавшую маленький кусочек его безумно соблазнительного тела. В такой день они замечали друг друга издалека и, найдя удобный момент, Мишель незаметно передавал Тане "записочку счастья", в которой указывалось, в какое время он подъедет к ней домой. Таня умудрялась всегда находить такой веский аргумент для начальства, почему ей непременно надо уйти в этот день и час, что встречи никогда не откладывались. А там... мама дорогая! Что это была за песня с многочисленными припевами!... Не случайно, Мишель, уходя, улыбался: "Thank you for the musiс!" - напевал он порозовевшей от удовольствия и смущения Тане на мотив из одноименной песни модной тогда группы ABBA.