- И после этого ты... - Таня замялась, подбирая подходящее слово, - такой… активный? - недоумевала она.

- Это я с тобой такой активный, - улыбнулся Олег. - Вообще-то я приехал отдыхать, а не... активничать, - подхватил он Танино словечко.

- А как же вино, конфеты, кассетник? Ты хочешь сказать, что ты не собирался встречаться с женщиной?

- Нет, почему... Раза два было бы в самый раз, - скорчив серьезную мину и улыбаясь одними глазами, ответил Олег. - Нет, правда, разочек я был не против. А вино и конфеты - на подарки. Кассетник - для себя, я взял только любимые записи.

- Разочек? Ничего себе, разочек! Но мы не вылезаем из постели!

- Ах, тебе не нравится?! - состроил он "страшную" рожу, от которой Таня залилась смехом.

- Танюша, какой у тебя красивый смех, словно серебряные колокольчики звенят! - пересел он с дивана к ней на кровать. - И вся ты такая живая, горячая, настоящая! - начал он целовать ее лицо, волосы, нос.

Таня пыталась вырваться, но Олег прижал ее, укутанную двумя одеялами, не давая вытащить рук из-под одеяла. Он шутливо рычал, щекотал ее, тычась носом в шею, потом поймал ртом ее рот, и вновь обоих пронзило острое до боли желание.

Пытаясь справиться с собой и с ним, опасаясь за его здоровье после только что услышанного, Таня отстранилась, приложила ладони к его лицу, легко поцеловала в губы, потом в щеку, успокаивая его и себя и, вздохнув, спросила:

- Олег, ты назвал меня горячей, настоящей, а Свету страстной, но холодной. Я не понимаю, как это можно быть страстной, но холодной.

- Танюша, ты горячая и настоящая, потому что ты любишь. Не меня конкретно, - сделал он предупреждающий знак, чтобы она его не прерывала. - Не меня, - повторил он убедительно, - а любишь вообще. Ты любишь этот мир, людей, себя, любишь любовь... Ты сама и есть эта любовь. У тебя внутри огонек любви, он горит и притягивает к себе всех - хороших и плохих, умных и глупых, мужчин и женщин. Всем рядом с тобой тепло, хорошо и счастливо. Ты такая уютная, что от тебя не хочется уходить, не хочется возвращаться в тот холодный и жесткий мир, в котором живет 95% всех людей. Ты - чудо, ты даришь покой и счастье, и мне ты подарила огромное счастье, ты даже не понимаешь, какое огромное!

- Олег, ты преувеличиваешь! Я не добрая, я бываю злой, циничной. Я не бегу, как Света делать людям добро. Я не стану помогать всем подряд, особенно если меня об этом не просят! Я написала когда-то в детстве в дневнике: "Счастье людям, пусть одному из людей!" Сейчас вот принесла счастье тебе, но я не такая, как ты обо мне говоришь! Вот Света да, она сама помогает всем подряд, даже если ее об этом не просят. Она и меня опекает на работе, помогает в профессии, закрывает рот сплетникам...

- Оставь свою Свету в покое! - раздраженно прервал Танину тираду Олег. - Света без просьбы делает добро окружающим только для того, чтобы чувствовать себя им всем нужной, и тебе, в том числе. Думаешь, ты бы без ее опеки не справилась? И в любви она холодная, как мрамор! В любви она торгашка. Она, конечно, не берет за свое тело денег, но все же она продает даже не свою любовь, а свои сексуальные услуги за такие же услуги, причем, старается вложить 50% (а даже если и 100%), а получить не менее 100 или уж, в крайнем случае, свои 50 и ни одним процентом меньше! Она и на мужчин смотрит не таким открытым, естественным взглядом, как ты, а прицениваясь, сколько она может от него получить!

- Олег, что ты такое говоришь! - почти прокричала Таня. - Она в жизни не брала с мужиков денег и карьеру не делала через постель!

- Денег она, может быть,- я это допускаю, хотя не верю, - не брала и карьеру не делала, но никогда в жизни она не опуститься до простого мужика, вроде водилы или слесаря. Они - ниже ее королевского достоинства! Она спит только с достойными мужиками, да еще с такими, которые на ее откровенные ласки готовы отвечать адекватно, если не с прибылью, чтобы, вспоминая эту "уступку телу", до которой унизилось "ее величество", она могла утешиться тем, что и он пал так же низко, как она, а потому будет держать язык за зубами и никогда не выдаст ее "позора". У нее и поговорки, небось, что-то вроде "падать, так с высокого коня", "полюбить, так королеву".

Таня ошеломленно слушала жгучую, едкую речь Олега и невольно вспоминала, как Света часто повторяла ей: "Не разменивайся по мелочам! Падать, так с высокого коня!" Что значит размениваться в любви, Таня не понимала. В ее "коллекции" были мужчины различных профессий, но из опыта Таня знала, что простой водитель мог быть в сто раз внимательнее и заботливее и в жизни, и в постели, чем министерский сотрудник. Хотя и это не важно, какая разница, они все, в первую очередь, ЛЮДИ, и у каждого свои страхи, комплексы и своя стать...

- Вот почему она холодная - потому что никого не любит, не умеет любить! Она и себя не любит, свое красивое тело, в котором видит только соблазн своему разуму, только дьявольский подвох, который алчно требует своего и заставляет, сорвавшись в очередной раз, жалеть об этой "дани животному естеству", мучает стыдом и раскаянием. Она, как лиса из сказки, винит в своих неприятностях хвост, который цепляется за кусты и кочки, и готова этот "плохой" хвост высунуть из норки, отдав на съедение собакам. Только у твоей, как ты считаешь, подруги, нет такого хвоста, которому можно было бы отомстить за все неудобства, потому она разрушает свое тело и душу. Наверняка, у нее куча болячек, которыми она наказывает свое "провоцирующее" сексуальный соблазн тело.

Таня подумала, что "болячек" у Светы действительно много, но то, что говорил Олег, было жестоко.

- Олег, но ведь ты бы переспал с ней, если б вместо нее не пришла я!

- Наверное. Скорей, из банального мужского любопытства, вроде "что у нее там за секреты припасены?"

- Такие, как у всех, - удивилась Таня. - Что ТАМ может быть необычного?

- Я имею в виду не тело, а приемчики. Такие дамочки весьма изобретательны в постели. Они не могут получить наслаждение от простого секса. Они, уж если дорвались, то сжигают и себя, и партнера, "чтобы не было мучительно больно за впустую потраченное время"... Они на секс смотрят как на вложение капиталов и считают, сколько дивидендов могут на этом получить...

Тане стало жутко, она передернула плечами и подумала, что ТАКОЙ Олег ей не нравится.

Олег, почувствовав, что настроение Тани изменилось, резко себя осадил, взял сигарету, закурил и, вдохнув дым, как успокоительное, примирительно сказал:

- Танечка, Танюша, прости. Я не должен был все это тебе говорить. Ты не готова к таким вещам и к таким отношениям. Я зря нарушил твой душевный покой. Танюша, прости.

Он разволновался, лицо его покраснело, и Таня испугалась, что ему сейчас станет плохо. Она постаралась не думать обо всем, что ей наговорил Олег; для себя решила, что он ошибается, потому что нельзя же за пару дней так хорошо узнать человека. Потом она подумала, что Олег познакомится со Светой поближе и поймет, что она совсем не такая, и ему будет стыдно за все, что он тут наговорил. Потому Таня быстро успокоилась, встала из постели, обняла Олега, поцеловала в щеку и сказала:

- Это все пустяки. Ты не нервничай. Бог с ней, Светой. Мы вот на обед опять опаздываем.

С этими словами она начала одеваться, а Олег, загасив сигарету, вышел в душевую.

На обед они опять опоздали. Похоже, это стало их привилегией. Зал был почти пустой, только официант невозмутимо до хрустального блеска натирал стаканы. Таня и Олег быстро пообедали, чтобы не задерживать официанта, и, договорившись после обеда пойти в закрытый бассейн, разошлись по своим номерам.

Войдя, Таня удивилась тишине, мрачно висевшей в номере. На кровати лежала Светлана. Казалось, она вернулась с обеда, легла отдохнуть прямо так, в одежде, и, не успев накрыться пледом, уснула. Таня вышла в коридор к стенному шкафу, где висели вещи и лежали чемоданы девушек, тихо, стараясь не разбудить подругу, достала купальник, резиновую шапочку и "вьетнамки", сняла с вешалки плотное трикотажное платье классического фасона с отрезной юбкой "по косой", с поясочком, в среднюю косую клетку кирпично-коричневого цвета и, войдя в комнату, положила все это на кровать. Купальник, выскользнув из рук, зашуршал жестким целлофаном, но подруга не пошевелилась. Таню это насторожило. Зная, что подруга немедленно сделала бы "неловкой растеряхе" замечание, Таня удивилась Светиному молчанию. В этот момент подруга пошевелилась и застонала. С трудом открыв глаза, она попросила Таню дать ей стакан воды, чтобы она смогла накапать себе сердечных капель. Но, побледнев от резкой боли, она едва не выпустила из рук флакончик и, передав его подоспевшей подруге, бессильно откинулась на подушку. Светлые, жесткие, пшеничного цвета волосы, всегда уложенные в аккуратную стрижку, потемнели от пота, выступившего на лбу и под волосами. Лицо было бледным с зеленым оттенком, руки безвольно лежали вдоль тела. Таня потрогала подруге лоб, оказавшийся холодным от липкого пота, нашла слабо пульсирующую точку на запястье и попыталась посчитать слабый, нитевидный пульс. Сосчитать удары в минуту она не смогла, так как пульс то появлялся, то пропадал. Таня поняла, что с подругой все очень не в порядке. В это время в номер заглянул Олег и позвал Таню. Она обрадовалась его появлению, сказала, что у Светы, возможно, сердечный приступ и необходимо срочно найти врача. Олег на секунду задумался, потом, отдав Тане пакет с полотенцем и тапочками для бассейна, быстро пошел по коридору к лифтам. Таня вернулась в комнату, принесла к кровати подруги стул и села, взяв Свету за руку.