— Не имею представления, — говорю я. — Но она странная, вы не думаете?

— Ты уверена, что тебе не показалось, что она отперла его? — спрашивает Элла. — Может быть…

— Она отперла его.

— Это так странно, — говорит Элла. — Я имею в виду, что у нее уже есть здесь офис, и наверняка еще один в больнице.

— Зачем ей понадобился еще один? — спрашивает Бетси, заканчивая мысль Эллы.

Мы молчим. Не сосчитать, сколько раз я могла бы сказать «я не знаю». Позволяю им прийти в себя, прежде чем рассказать еще об одном. Я рассказываю им о Твиннере и о том, как я позволила Шону использовать мое фото, чтобы найти моего близнеца.

— Лиззи! — кричит Элла. — Это было ужасно глупо!

— Возможно, — говорю я. — А возможно и нет. Но суть не в этом, а в том, что нашлось соответствие. Она выглядит так же, как мы; старше, но в остальном так же. — Мы уставились друг на друга. Наконец Бетси начинает говорить.

— Ты думаешь, это она, да? — спрашивает она взволнованно. Бетси всегда больше всех восхищалась девушкой, которую мы звали Бэт. — Ты думаешь, что она Оригинал.

— Возможно, нет, — говорю я. Я сомневаюсь. — Но что, если это и вправду она?

— Невозможно, — говорит Элла. — Это значит, что мама лгала, а это нелогично. Зачем ей так много рассказывать нам о том, как нас создавали, но лгать о том, что Оригинал мертва?

— Может, она не хотела, чтобы мы могли найти ее, — предполагает Бетси. Ее темные глаза сверкают, как будто ей поручили миссию. — Может, есть что-то связанное с ней, и мама не хочет, чтобы мы знали об этом.

— Может, ты сумасшедшая? — говорит Элла, наклоняясь, чтобы захватить горсть чипсов.

— А может, мама тоже ничего не знает, — говорю я. — Может, заказчики лгали ученым о смерти Оригинала. Может, они просто хотели иметь дубликат для…

— Оу, — говорит Бетси. — Ребенок-дубликат? Как запасная покрышка?

— В мире есть ненормальные, — говорю я, пожимая плечами. — Никогда не знаешь, что случится. Но, честно, ставлю все деньги на то, что мама единственная, кто лгал нам.

— Ты просто сердишься на нее из-за Шона, — говорит Бетси. — Ты не думаешь так по-настоящему.

— Разве? — говорю я с сарказмом. — Она скрывает от нас офис; что еще она прячет? Можно смело предположить, что она также врала нам об Оригинале. О том, что ребенок не умер, и по какой-то причине она не хочет, чтобы мы знали об этом. — Я делаю паузу, и мысль настигает меня. — Она могла бы прятать Бэт в том странном офисе.

— Ну ты даешь, — говорит Бет с круглыми глазами. — Мы ведь говорим о маме.

— Если ты так убеждена, проследи за ней опять, — предлагает Элла в перерывах между хрустом, как будто преследование мамы — самое обычное дело на планете. Я смешно смотрю на нее.

— Серьезно. В смысле, может, ты ошибаешься — возможно, все просто. Может быть, она присматривала за офисом коллеги, пока он путешествовал, или еще что. Просто проследи за ней опять и будешь точно знать.

В середине ночи, когда я все еще не сплю, воображая наше воссоединение с давно потерянным ДНК-донором в стиле ток-шоу, все еще представляя, что могло происходить в мамином секретном офисе, натягиваю толстовку и на цыпочках выхожу из своей комнаты в коридор.

Прислушиваюсь к тишине комнат, все ли спят; ничего не услышав, я тихо спускаюсь. В какой-то момент я думаю последовать совету Эллы: возвратиться к офису мамы и приложить больше усилий, чтобы попасть внутрь.

Но все словно в фильме ужасов и меня бросает в озноб в моем теплом доме. Вместо этого я предпочитаю обыскать офис мамы дома.

Ничего не изменилось, когда я последний раз была здесь — даже запасных денег все еще меньше сорока долларов. Я открываю нижний ящик и вижу кипы писем из Вайоминга.

То же самое любопытство побеждает, когда я была здесь в прошлый раз. Беру одну из кип и перекладываю банковский счет из аккуратно порванного открытого конверта.

Перед тем как мы переехали, мама много разговаривала по телефону с парнем, которого мы шутливо назвали Волшебником. Она не рассказывала нам о нем ничего, кроме того, что он ее друг и помогает ей иногда.

Это случилось, когда он посоветовал ей перевести деньги через корпорацию в другом штате, которая называлась Trifecta Inc., и находилась она в Вайоминге.

У нас было двойное прикрытие — фальшивая корпорация и новые личности. Две новые личности, конечно же: одна — для нее и вторая — для нас троих.

Мама сказала, что ей хорошо заплатили за клонирование, поэтому она могла нас обеспечивать. Но она всегда утверждала, что ей нужна работа для прикрытия.

Однако когда я просматриваю банковский счет за последний месяц, что-то странное попадается мне на глаза: первого числа на хранение в банк были положены двадцать тысяч долларов.

Я открываю другой счет, и у меня отвисает челюсть: еще двадцать тысяч долларов были положены в банк первого числа в позапрошлом месяце.

Я нахожу еще один счет и еще двадцать тысяч. Там больше двадцати счетов, обнаруживающих депозиты с той же самой сумой.

Я чувствую себя взволнованно, как будто поймала маму в чем-то; убираю все на место и бегу наверх. Включаю компьютер и ввожу в интернет поиск среднюю зарплату доктора экстренной медицинской помощи.

Когда результат высвечивается на экране, я разочарована. Они могут заработать около 250,000 долларов в год: даже я с проблемами в математике знаю, что это больше чем двадцать тысяч в месяц.

Я посмеиваюсь над собой, перед тем как выключить компьютер и забраться назад в постель.

Даже если остается тот факт, что я видела, как мама отпирает офис, возможно, Элла права — это определенно что-то хорошее. Может, она и вправду поливает чьи-то цветы.

Чувствуя себя глупо, я отгоняю мысли о маме и думаю о Шоне, пока не засыпаю.

Творческая мастерская — это периодическая работа, и в середине занятия Шон спрашивает у меня, не хочу ли я поболтать после школы, как делают большинство ребят. Большинство ребят не спешат домой, чтобы вечером клон мог выйти из дома.

— Я… не могу, — говорю я. Шон тяжело смотрит на меня, как будто не может понять.

— Ладно, — отвечает он, прежде чем обратить внимание на свой письменный проект. — Я думал, ты хочешь поговорить.

Атмосфера между нами меняется. Я хочу что-нибудь сказать, объяснить. Я хочу сказать, что нет ничего лучше, чем провести день с ним. Но я не могу, поэтому просто смотрю в свою работу.

— Я действительно вне игры, — говорит он тихо. Я смотрю вверх, чтобы увидеть его затылок, но его челюсть немного повернута вправо, чтобы я могла слышать его.