Места были разделены на секции, напоминающие небольшие гостиные, и в первой такой секции стояли четыре роскошных кресла из кожи цвета слоновой кости, размерами больше чем в первом классе. В них уже расположился улыбающийся Райли (который встал, чтобы со мной поздороваться), так же как и два других члена команды Ремингтона — его персональный тренер Люп (лысый мужчина лет сорока похожий на папочку Варбакса из фильма «Энни») и личный повар — диетолог Диана (которой оказалась женщина, доставившая мне билеты).

— Приятно с вами познакомиться, мисс Дюма, — сказал тренер Люп, и хотя он выглядел угрюмо, я решила, что это его естественное выражение лица.

— Взаимно, сэр, — ответила я, пожав ему руку.

— Ну, вот еще. Зови меня Тренер. Меня так все называют.

— И снова здравствуйте, — Диана мягко пожимает мне руку. — Я Диана Вернер, персональный повар, слэш диетолог, слэш посыльная, доставляющая билеты.

Я засмеялась.

— Приятно познакомиться, Диана.

Рядом с ними на самом деле открытая и искренняя атмосфера, и меня охватывает волнение при мысли о становлении частью команды. На самом деле, что сделает меня невероятно счастливой и довольной как профессионала, это то, что теперь Ремингтон Тейт будет летать как лента на ринге, но при этом с силой дюжины быков. Мне очень нравится осознавать, что я теперь работаю с другими специалистами над общей целью.

— Брук. — Пит позвал меня в заднюю часть самолета. И внизу длинного прохода, покрытого коврами, минуя другую секцию из четырех сидений и проходя мимо плазменного экрана и огромного бара с деревянными панелями, находилась кожаная скамья, похожая на диван. Посредине нее в наушниках сидел темноволосый Ремингтон Тейт. Сто восемьдесят с лишним сантиметров чистого тестостерона.

При первом же взгляде на него в дневном свете в моей крови пронеслось неожиданное тепло. На нем была обтягивающая мускулы черная футболка и низко сидящие потертые джинсы. Но, не смотря на травмы на теле, он раскинулся на кожаной скамейке с изяществом модели с обложки журнала.

Мое сердце сделало бешеный толчок, потому что он выглядел также невероятно сексуально, как и всегда, и мне действительно захотелось не замечать этого. Но я думаю, что просто невозможно скрыть такую явную сексуальность.

— Он хочет, чтобы вы были здесь, — сказал мне Пит. И я не смогла не заметить его почти извиняющегося тона.

Сглотнув, я прошла вниз по проходу, и когда он поднял глаза, наши взгляды встретились. Мне казалось, его глаза зажглись, но я не смогла ничего прочитать по его выражению лица, когда он пристально смотрел на моё приближение.

Его взгляд заставляет меня так нервничать, что внутри я опять задрожала.

Он самый сильный человек, которого я когда-либо видела в своей жизни, и я знаю, что иметь здоровых детей — это естественное желание для моих ген и ДНК, а с этим и отчаянное желание спарится с тем, кого я посчитаю главным самцом моего вида. Я никогда в жизни не встречала мужчину, который бы так пробуждал во мне сумасшедшие инстинкты спаривания, как он. От его близости у меня все горит. Это нереально. Эта реакция. Это притяжение. Если бы мне объясняла Мелани, я бы никогда не поверила этому и не чувствовала бы это, как будто у меня под кожей все кипит.

Как мне от этого избавиться?

Когда я остановилась перед ним на расстоянии вытянутой руки, он стянул наушники, и уголки его губ дрогнули, будто он мысленно ухмылялся над чем-то. Рок заиграл в тишине, и он резко выключил плеер. Он указал направо от себя, и я села, отчаянно пытаясь блокировать производимое им на меня влияние.

Шок и удивление, будто столкнулся в обычной жизни с кинозвездой, и его харизма сбивала с ног. У него была аура чистой грубой мощи, каждый сантиметр его плоского и мускулистого тела производил впечатление сильного взрослого мужчины, но очаровательное игривое выражение лица делало его молодым и игривым.

До меня вдруг дошло, что мы были моложе всех в этом самолете, а сидя рядом с ним, я вообще превращалась в подростка. Он ухмыльнулся и вальяжно откинулся назад, я никогда в жизни не встречала более уверенного в себе человека, от его взгляда ничего не могло укрыться.

— Ты уже познакомилась с остальной командой? — спросил он.

Я улыбнулась.

— Да.

На его щеках появились ямочки, и он уставился на меня оценивающе. Солнечный свет падал на его лицо как раз под таким углом, что засветились крапинки в глазах, густые черные ресницы обрамляли бездонные голубые колодца, в которые меня так и засасывало.

Все это сработает, только если я начну вести себя профессионально, так что я пристегнула ремень безопасности и приступила к делу.

— Ты нанял меня из-за конкретной спортивной травмы или скорее ради профилактики? — спросила я.

— Профилактики.

От его грубого голоса у меня по рукам побежали мурашки, а по тому, как он развернул свое большое тело ко мне, я поняла, что он не считает необходимым пристегивать ремень безопасности в собственном самолете.

Кивнув я позволила своему взгляду пройтись по его мощной груди и рукам, но потом поняла, что слишком нагло пялюсь.

— Как твои плечи? Локти? Ты бы хотел, чтобы я поработала над чем-то перед Атлантой? Пит предупредил меня, что полет займет пару часов.

Не отвечая, он просто протянул мне свою огромную руку со свежими шрамами на костяшках. Я уставилась на нее, пока до меня не дошел смысл жеста, и тогда я обхватила его руку двумя ладонями. Дрожь волнения и настороженности перешла от него ко мне. Его глаза потемнели, когда я начала потирать его ладонь большими пальцами в поисках узелков и уплотнений. Контакт кожи к коже оказался поразительно мощным, и я поспешила заполнить тишину, которая мертвым грузом повисла в воздухе.

— Я не привыкла к таким большим рукам. Руки моих студентов обычно легче массажировать.

Что-то его ямочек не видно. Может он не услышал меня. Кажется, будто очень увлечен, рассматривая мои пальцы.

— У тебя хорошо, получается, — ответил он низким голосом.

Меня зачаровал рельеф его ладоней, каждая из дюжины его мозолей.

— Сколько часов в день ты тренируешься? — я спросила и едва осознала, что мы уже в воздухе, так мягко взлетел самолет.

— Обычно по восемь часов. Четыре и четыре, — он продолжал смотреть на мои пальцы через прикрытые веки.

— Я бы хотела заняться твоей растяжкой после тренировки. Обычно это твои ребята делают? — спросила я.

Он кивает, но все еще не смотрит на меня. И вдруг он резко поднимает глаза.

— А что насчет тебя? Кто хлопочет над твоей травмой? — он указывает на перевязку на моем колене, которую стало видно из-под юбки, когда я села.

— Уже никто. Я покончила с реабилитацией. — При мысли о том, что этот мужчина видел то постыдное видео, меня начинает тошнить.

— Ты тоже меня гуглил? Или тебе сказал кто-то из твоих ребят?

Он высвобождает свою руку из моих ладоней и указывает вниз.

— Давай посмотрим, что там.

— Не на что смотреть.

Но он продолжает таращиться на мою ногу через эти свои черные ресницы, и я приподнимаю ногу на пару сантиметров, чтобы показать ему перевязку на колене. Он обхватывает мою ногу одной рукой, а другой расстегивает липучки и осматривает мою кожу, поглаживая большим пальцем шрам на коленной чашечке.

В том, как он касается меня, есть что-то… что-то совершенно иное.

Его рука на моем колене, и я могу чувствовать его мозоли на своей коже. Я. Не. Могу. Дышать. Он все всматривается, а я кусаю нижнюю губу и выдыхаю немногочисленный воздух, оставшийся в легких.

— Все еще болит?

Я киваю, но все еще могу думать лишь о его большой руке. Касающейся моего колена.

— Я бегала без наколенника, но теперь понимаю, что не стоило. Не думаю, что когда-нибудь смогу полностью восстановиться.

— Как давно это случилось?

— Шесть лет назад. — Я помедлила, а затем добавила, — И два года… когда это случилось во второй раз.

— О, двойная травма. Все еще тяжело?