Между тем, Кларисса Гузеевна задала астрологине последний вопрос по сценарию:

- Так, что же звёзды советуют жениху?

Тётя Циля цапнула сына за руку и воскликнула, опровергая недавние собственные наблюдения:

- Нет! Её кгасота вовсе не холодная! Гйиша, посмотги! Астгологиня пгосто вылитая Софи Логен!

Резиновые Зины, скрученные в бараний рог, лопнули, и Нерельману вспомнился друг Бобрик, который в выпускном классе задавал всем пацанам сакраментальный вопрос: "Чё, как? Соси Лорэн, или Облом Обломыч?!"

Григорий Иакович усмехнулся. Тётя Циля, всмотрелась в лицо сына и ахнула:

- А ты, Гйиша - вылитый Магчелло Мастгояни! Токо если тебя побгить! А то, с богодой... вылитый Кагабас Багабас!

Пока астрологиня давала жениху его звёздный расклад с каждой из невест, тётя Циля не унималась:

- Гйиша, вы с этой новенькой таки будете пгекгасная пага! ДА ПОДНИМИ УЖЕ ТЫ ГОЛОВУ!!!

Григорий Иакович поднял глаза, и этот миг стал в его жизни величайшим: началось затмение - он влюбился. Астрологиня в телевизоре говорила менее полминуты, а он глядел на неё, ничего не слыша, не дыша. От необычайной силы чувства он задохнулся и, будто, ощутил в горле горячую влагу. Астральное сердце Григория Иаковича стало стремительно расти в объёме, увеличиваться, подобно воздушному шару, наполняемому жаром через горелку.

Какая утончённая изысканная красота! Он любовался, любовался ей. Стихи! Захотелось читать стихи:

Так Пушкин влюблялся, должно быть,

так Гейне, наверно, любил...

Что она говорила, он не слышал. Он наслаждался её красотой, и красотой её голоса. "Она прекрасна! Какой благородный взгляд! Благородный изгиб шеи! Благородная улыбка! Как она говорит! Как держит себя! Она так молода... и она - воплощение благородства! Подлинная принцесса крови! Вот, совершенство! Господи, Ты явил сейчас тончайшее из Твоих нынешних творений! СЛАВА ТЕБЕ!"

Астральное сердце Григория Иаковича расширилось уже за пределы кухни, и стало больше многоэтажного дома, выше облаков, дальше орбиты Луны, затем - орбиты Плутона, и превысило размеры солнечной системы.

Григорий Иакович улыбался. "Она так серьёзно говорит... и порождает улыбку! Жаль, я не стал художником или скульптором! Произведение я назвал бы "Рождающая улыбку".

В аидише копф - голове Григория Иаковича неожиданно зазвучал огненный испанский мотив, и Нерельман ощутил себя рыцарем - идальго, но отнюдь не печального, а наоборот - брутального образа. Прекрасный лик его благородной Дамы Сердца отныне был на знамёнах его души. Не было теперь прежнего Григория Иаковича - душа его изменилась, и жизнь изменилась. Он не хотел лететь ни в какую командировку, ни в какую Сочисиму. Он видел себя взапрыгнувшим в седло боевого коня, галопом несущегося по ночным улицам промозглой столицы. Он видел себя влетающим в здание телецентра, сквозь разнесённый копытами вдребезги пролом в стеклянной витрине, преодолевающим вскачь лестничные марши, и, наконец, врывающимся в студию изумлённой Клариссы Гузеевны, где забилась под стол мокрая от испуга Мимоза Сябитовна. И стихи! Стихи!

Преграды влюбленному нету:

смущенье и робость - вранье!

На всех перекрестках планеты

напишет он имя ее...

И самому захотелось писать стихи... но тут зазвонил телефон. Циля Лейбовна взяла трубку. На лице её отразилась тревога:

- Гйиша, это шофёг! Он таки ждёт внизу! За тобой уже с габоты пгислали авто, а ты мне молчишь?!

"Да, - вздохнул Григорий Иакович, - завтра демонстрация сверхвозможностей квадронного моллайдера Первому лицу со свитой. Особый отдел переименованного КГБ, законспирированный в Фонде имени Скулкиной под профсоюз лифтёров, контролирует сейчас каждый мой шаг, до сантиметра. Вот, прислали машину..."

Времени писать стихи не осталось. И телекамеры, увы, больше не показывали высшее из ныне живущих творений Создателя. В шоу "Давай-ка женимся" приблизился момент истины.

- Антон, вы уже выбрали, к кому пойдёте? - спросила Кларисса Гузеевна.

Телевизионный жених зажмурился и выдохнул:

- А новая астролог... замужем?

Телекамеры вернулись! Прекрасная астгологиня встрепенулась:

- Да, уже пятнадцать лет замужем. Мой муж - моя судьба.

- А чё-о-ж ты каальцо не носишь, женихов нам смущааешь! - упрекнула Мимоза Сябитовна.

Астральное аидише харц - сердце Нерельмана, растянувшееся, было, до бесконечности, лопнуло. Сердца не стало - на его месте образовалась полная боли и космического страдания Чёрная дыра, начавшая искривлять в спираль времена и пространства.

А на экране ящика готовилась кульминация - сейчас на сцене студии откроются "Врата рая", и жених выйдет за руку с одной из трёх невест. Телезрители, как всегда, затаив дыхание, пребывали в неведении, и одна только тётя Циля точно знала заранее, которую из претенденток выберут:

- Девушка-математик, девушка-философ, девушка-дипломат... Всё чепуха! Всегда выбегут ту, у котогой попа шиге!

И вот, финал: "Врата рая" открываются, и-и-и... жених Антон стоит один - растерянный и потерянный: его сегодняшняя избранница - одна из трёх телевизионных невест - выйти с ним отказалась.

Сияющая хозяйка шоу взбегает по ступенькам на сцену:

- Сегодня у нас нет пары. Зато, как всегда, есть две новости. Первая: все девушки хотят секса. И вторая: не все, Антон, девушки хотят секса именно с вами.

Тётя Циля издаёт победный клич:

- У-ЛЮ-ЛЮ! Пгиходят петухи, пгиходят кугы и, от "большого" таки ума, пегед миллиагдом глаз сами себя ощипывают, а в конце пегедачи стоят, ощипанные, как уже идиёты!

Хозяйка шоу стала прощаться:

- С вами была я, Кларисса Гузеевна, и программа "Давай-ка, женимся". Удачи!

- ПОДОЖДИТЕ!!! - закричал жених Антон. - Я хотел признаться: Я НЕ АНТОН!

- А кто? - едва не зевнув, устало спросила Кларисса Гузеевна. И вполголоса напомнила тележениху: - Мы в прямом эфире!

- Я хочу признаться, что я... Что вы...

Расслышать, что сказал жених Антон дальше, ни Циля Лейбовна, ни Григорий Иакович не смогли, потому что за окном их кухни послышались громкие крики и шум толпы со стороны подъезда их дома:

- ГЕНИЙ УДОБРЕНИЙ! ЗАБЕРИ НОБЕЛЕВСКИЕ БАБКИ!

Это были пикетчики-манифестанты, возмущённые отказом Григория Иаковича от премии. Такое происходило под окнами каждый день. Вот и сейчас они размахивали плакатами:

ЗАБЕРИ ПРЕМИЮ

И РАЗДАЙ НАМ!

На других плакатах было в том же духе: дай, отдай, одень, обуй, накорми, или просто:

ТЕБЕ НЕ НАДО,

А НАМ ПОЙДЁТ

Метрах в двадцати от них, тихо сжигая казённый бензин, урчала на холостом ходу полицейская машина с надписью "ППС", из которой за демонстрантами вполглаза наблюдала сонная парочка свинорылых, как близнецы, стражей порядка. Манифестанты же знали, чего требовали: ради Нерельмана шведское королевство, в исключительном поряке, изменило завещание Альфреда Нобеля, чтобы единственный раз в истории присудить Нобелевскую премию математику! А Григорий Иакович возьми, да откажись её принимать. Его просили прокомментировать отказ, а он скромно, но категорично, тоном легендарного лётчика Маресьева отвечал: "Я же дурдонский гуманоид!"

Нерельман покинул кухню с образом прекрасной возлюбленной перед своим мысленным взором. "Она никогда обо мне не узнает! - поклялся он в своей душе. И добавил: - У меня теперь есть Дама Сердца!" Словно желая опоздать на самолёт, он спокойно прошёл в комнату, где не было слышно выкриков и речёвок пикетчиков, поставил на аудиопроигрыватель 9-ю симфонию Бетховена, нашёл "Оду к радости", включил и слушал, закрыв глаза. Едва музыка стихла, Григорий Иакович заулыбался, коснулся лбом портрета любимого композитора, взял сумку на ремне и вышел в коридор.