4. Путтипут

У каждого гуманоида есть любимый город. Путтипут очень любил Сочисиму.

Став величайшим из гуманоидов планеты, он каждую неделю, в ночь с четверга на пятницу, покидал столицу и отправлялся на длинный уик-энд в одну из своих резиденций на Крайнем Юге - горную или морскую.

Сейчас он смотрел сквозь оконное стекло кабинета своей столичной резиденции на Гемоглобиновую площадь, на трофейные купола храма Покрова на Рву, и ему казалось, что в свете вечерних фонарей он различает снежинки, плавно опускающиеся на Лобное место - Голгофу. Его тонкие губы скривились: "Весна..."

Он вырос в северном, промозгло-туманном бандитском Ленинбурге, с детства мечтая о ярко-синем небе над цветущим ярко-зелёным солнечным краем. В юности он мечтал о бирюзовом шёлковом море, ярко-белой яхте с милым экипажем в составе блондиночки, брюнеточки и рыженькой в ослепительно-белых узеньких бикини на загорелых дельфиньих телах...

"Что за жизнь в городе, где снег может пойти раньше 5 октября и затянуться до после 10 мая?! - морщась, подумал он. И улыбнулся: - Сегодня четверг, и спать лягу я уже не здесь, а в Сочисиме. Осталось провести заседание Совета Госбезопасности и улететь". И он почти неслышно напел:

В бананово-лимонном Сингапуре,

Когда поет и плачет океан

И гонит в ослепительной лазури...

- Вадим Вадимович! - раздался в динамике манкий голосок новой секретарши Леночки. - К вам генерал Наскрёбышев, с докладом.

Путтипут нажал зелёную клавишу разблокировки дверного замка, массивная дубовая дверь немного приоткрылась, и в неё сначала просунулась тёмно-синяя кожаная папка с золотым тиснением, а следом скользнул невысокий гуманоидик - начальник переименованного КГБ.

- Разрешите, товарищ Верховный?

Путтипут жестом указал на Т-образно приставленный столик.

5. Давай-ка, женимся!

Циля Лейбовна Нерельман, пенсионерка, давно овдовела, и жила ради своего великовозрастного неженатого сына Григория Иаковича, с детства немного склонного к аутизму. Сын, приходя с работы, редко произносил "да" или "нет", с годами заменил все слова на кивок головы, а потом и вовсе только на грустный взгляд из-под мохнатых чёрных ресниц. Домашних животных Циля Лейбовна, из боязни глистов, не заводила, поэтому скрашивала своё фактическое одиночество заочно-односторонним участием в телевизионном шоу "Давай-ка, женимся", то есть, в 18:45 включала ящик и общалась со всеми действующими там лицами.

Тётя Циля - так Лейбовна называла сама себя - смотрела это шоу, втайне лелея мечту, что в один прекрасный день одна из забракованных телевизионными женихами невест окажется вдруг "а идеше", помашет тёте Циле ручкой, шагнёт сквозь эфир прямо на тёти Цилину кухню и, розовея от застенчивости, птичкой пропоёт:

Азохен вей,

шалом алейхем, Крейчман!

На самом деле тётя Циля, больше чем о невестке, мечтала о внуках, которым, однако, кроме как из невестки, взяться было неоткуда. Делить же любимого сына с какой-нибудь стервозой тёте Циле крайне не хотелось, поэтому, каждую ночь, перед отходом ко сну, она молила Иегову ниспослать ей невестку - кудрявую, с веснушками на носу и, непременно, телесистую - чтобы Гришеньке мягко было. Но, главное, нестервозную.

Когда Гриша выучился на физмате и стал получать зарплату, тётя Циля предприняла ряд попыток познакомить сына с девушками, которые были "шейн ви голд", "цимес мит компот", и вообще "цукер зис". До сих пор в "а идише харц" Цили Лейбовны музыкой звучали их имена: Хава Оффенгенден, Авива Уринзон, Сигаль Цвергбаум. В последующие лет десять она безрезультатно знакомила сына с тётками Рахелью Кац и Фридой Обершмуклер, а двадцать лет спустя - с прихожанками синагоги - Ривой Фурц и Фирой Аксельруд.

Сейчас, ожидая сына к ужину, тётя Циля готовила пракес - голубцы в томатном соусе, и поглядывала на часы: время прогноза погоды, 18:40, и скоро, уже совсем скоро на экране возникнет весёлая студия, куда четыре дня в неделю приходит новый "кот в мешке", чтобы выбрать себе "кошку в мешке",- или наоборот.

Время 18:45 - реклама, и пока можно ещё помечтать о Гришенькиной хасэнэ - свадьбе. Да, помечтать о гостях за столами, ломящимися от гефилте фиш - фаршированной рыбы, гефилте гелзеле - фаршированной куриной шейки, хумуса - массы из бобов нута, фалафеля - жареных тефтелек всё из тех же бобов нута, хацелима - пюре из баклажанов с чесноком, а ещё - кугеля с яблоками, яичной лапшой, творогом и изюмом.

- Не забыла ли я чего? - спросила вслух Циля Лейбовна.

- ЗАБЫЛА ТАКИ ФОГШМАК ИЗ ГЖАВОЙ УЖЕ СЕЛЁДКИ! - напомнил ей сам Иегова, принявший, на этот раз, образ горящей газовой плиты.

Время 18:50, УРА, на фоне пугающего зубастого отверстия в центре миленького такого аленького цветочка звучит любимая музыкальная заставка, И-И-И, НА-КО-НЕЕЕЦ - ВОТ ОНААА - ясноокая теледива - хозяйка шоу.

- Это шоу "Давай-ка, женимся!", и я, его ведущая, Кларисса Гузеевна. Сегодня у нас жених Антон, а бороться за него пришли три невесты...

Только этого момента, как боксёрского гонга, тётя Циля и ждала, чтобы броситься в драку, царапать, кусать и рвать пакли: почему эти дуры - ухоженные и нарядные невесты - кучей пришли бороться за какого-то Антона, а не за её Гришу?! И кто такой этот пузатый Антон против её Гриши?!

Тётя Циля принялась ехидно тыкать пальцем в экран:

- Ви посмотгите, какой Антон наел мамон - на нём уже лапсегдак не застёгивается!

А по ту сторону экрана соведущая шоу и, по совместительству, заслуженная сваха Мимоза Сябитовна взглядом-рентгеном, поверх массивных очков, раздевает товарищей жениха Антона, и выспрашивает:

- А это ктоо с ваами?

- Это мой сын. А это мой друг, - отвечает жених Антон.

- А аани женааты? Неет?!

- Тебе, Мимоза, уже землёй пора мазаться, а ты всё - парней щипать за попки! - ехидничает Кларисса Гузеевна.

- Ну лаадно, - поджимает губы Мимоза Сябитовна и обращается к жениху: - Вот, у вас в анкете нааписано, что вы испаалнительный директор фиирмы...

- Да, - перебивая её, шутит Кларисса Гузеевна, - Антон уже ухватил судьбу за все места, и у него уже куплено место в раю!

- А вот яа знааю, - не унимается Мимоза Сябитовна, - что фирмы раазные бываают: аадни нефтью тааргуют, а другие - пончиками. У вас каакая?

Антон неестественно улыбается и краснеет:

- Шарики... на корпоративы...

- Каакие шаарики?!

Дамы-ведущие, выпучив глаза, переглядываются.

- Надувные... - ещё гуще краснея, бормочет Антон.

Тётю Цилю это взрывает, она отрывается от кастрюли с кипящим пракесом и клеймит Антона:

- "Пгезегвативы на когпогативы"! Хо! Хогоший таки гешефт!

А Мимоза Сябитовна изрекает излюбленную заготовку:

- Ничто так не укрепляет веру в ближнего, как предоплата!

И поясняет зрителям:

- А чёа? Моё богатство - шуршанчики!

И дотошно выпытывает:

- Так, сколько вы на этих резиновых изделиях... в смысле - на корпораативах зараабатываете? На три ключа - ат кваартиры, ат маашины и ат собственного офиса - зарааботали?

Пока телевизионный жених Антон что-то мемекает про своё имущество, тётя Циля, топая ногами и жестикулируя, улюлюкает, как футбольный фанат:

- Таки меня вокгуг пальца, газве можно обвести?! Ма ани фраер?!

Чтобы выговорить последнее слово, тётя Циля отдала все силы борьбе против сразу двух враждебных "эР".

- Таки ты - чистый фраер! Поц! Шлемазл! А вот мой Гйиша - таки гений! Мой Гйиша отказался от пгисуждённой ему Нобелевской таки пгемии по математике!

Это было истинной правдой, которую тётя Циля пару лет тому назад едва сумела пережить: её сын, которому рукоплескала вся научная общественность Соединённых Штатов Андромеды и Гейропы, отказался от сумасшедших таки денег - премии в миллион гейро! Стены в подъезде, где жила тётя Циля с сыном, были после этого искарябаны требованиями председателей мыслимых и немыслимых благотворительных фондов: "Гриша, дай миллион!" А фонд поддержки традиций ислама даже написал краской цвета зелёного знамени: "Атдай, слущий, милиён, па-харощиму!"