— Зовите меня Сенека.

— Вы как раз вовремя, Сенека. — Мэтт показал на запад, где разгорался эффектный закат. — Облаков набежало достаточно, чтобы стало интересно. Самые драматические закаты бывают не в самые ясные дни.

«И в самом деле», — подумала Сенека.

— Вы обещали зрелище, и, похоже, сдержите слово.

— Еще раз спасибо, что приехали. Я горю желанием услышать, что случилось в Мехико. Пока я знаю только то, что прочитал в Интернете, и еще немного вы рассказали по телефону.

Подошел официант, чтобы взять заказ на напитки.

— Две «Маргариты» со льдом, — сказал Мэтт, взглянув на Сенеку. — С солью?

— Обязательно. — Она села, чувствуя, как от успокоительного соседства океана, от яркого заката внутреннее напряжение ослабевает. Приятно уехать из города. Набрав в грудь воздуха, она начала рассказывать о мексиканских событиях, включая описание гробницы. — Доктор Берналь был моим женихом, — добавила она под конец.

Мэтт вздрогнул.

— О, господи. Примите мои соболезнования. Это нигде не упоминалось. Я бы не вел себя так бесцеремонно. Мне следовало быть деликатнее, когда вы сперва отклонили мое приглашение. Боже, что вы, наверное, обо мне подумали…

— Я понимаю, ведь вы не знали.

— Извините.

— Все в порядке. В самом деле в порядке.

Мэтт продолжал качать головой, сокрушаясь по поводу своего неведения.

Чтобы помочь ему, Сенека сменила тему:

— Давайте я расскажу, что думал Дэн. Он был очень заинтригован тем фактом, что останков Монтесумы там не было, хотя могила не казалась разграбленной, поскольку весь погребальный антураж остался на месте. Керамика, золото, драгоценные камни, даже что-то похожее на маленький реликварий — Дэн предположил, что это подарок от испанцев. Погребальный покров, в который, должно было быть завернуто тело Монтесумы перед кремацией, скомканный, валялся на полу. И Даниеля озадачило, почему нет погребального сосуда.

— Неудивительно, что он пришел в недоумение.

— Для него основными вопросами было: почему из могилы не украдены артефакты, если она вскрыта уже давно, почему там остался погребальный покров Монтесумы и где его останки.

— Те же моменты привлекли и мое внимание. И точно так же меня насторожило, что из могилы Елизаветы Батори не было украдено ничего ценного. Как и ваш жених, я не понимаю, почему в гробнице Монтесумы остались все ценности. Это показалось мне интересным совпадением — Батори и Монтесума, я имею в виду.

— Я почитала о Батори, и, да, вы правы, она просто уникальна. Чистое зло.

— Такой она и была. Я вам говорил, местные крестьяне так ненавидели ее, что не хотели хоронить на своем кладбище. Они перевезли ее на родину. Я поехал туда и обнаружил, что ее могила недавно вскрыта. Понимаете, не ограблена, по крайней мере, в традиционном смысле. Хотя ее и презирали, Старая Лиз была все же из королевского рода, и ее похоронили в фамильных драгоценностях — ожерелье, брошь, кольца.

Официант принес напитки.

— Вы готовы сделать заказ? — он посмотрел на Сенеку.

— Ой, вот ведь… Я даже не взглянула на меню.

— Если вы любите рыбу, — подсказал Мэтт, — я рекомендую заказать целого желтохвостого люциана. Я его здесь пробовал, и он был великолепен.

— Тогда люциана, — сказала она и закрыла меню.

— Хороший выбор. А вам, сэр?

— Антрекот с кровью.

— Антрекот? Когда тут столько прекрасных даров моря?

— Их я тоже ем. Но иногда очень хочется мяса.

— Разве вы не сказали по телефону, что пытались убежать от стейка?

— Я всегда от чего-нибудь убегаю. Или от кого-нибудь.

Она заметила, что у него заразительная улыбка. Как у Даниеля.

— Обычно, это группа религиозных экстремистов, считающих мои книги ересью или кощунством.

— Правда? Вы хотите сказать, у вас есть враги?

— Некоторые воспринимают мои писания слишком серьезно. Поэтому я предпочитаю жить в таком захолустье. Нужно приложить немало усилий, чтобы найти меня здесь.

Ей нравилось, что Мэтт не слишком о себе воображает. Он не старался ее впечатлить. Он казался симпатичным и земным.

— Вы говорили, что Элизабет Батори похоронили с ее драгоценностями? — она видела, что Мэтт заметил ее обручальное кольцо. Сенека прикоснулась к бриллианту. — Я пока не могу снять его. Но это у меня в списке неотложных дел. Я не хочу к нему чересчур привязываться.

Мэтт понимающе кивнул и помолчал. Потом продолжил:

— По-моему, расхитители гробниц воруют из могил ценности, а не старые ветхие кости. А склеп Елизаветы вскрыли и забрали останки, оставив ценности на месте. На мой взгляд, в этом нет смысла. Потом, откуда ни возьмись, история о гробнице Монтесумы. Конечно, в первых сводках новостей не говорилось о том, что все погребальные сокровища нетронуты, а останков Монтесумы нет. Средства массовой информации сосредоточились на взрыве бомбы и террористах, которые, возможно, связаны с наркобандами или политическими фанатиками. Но я подумал, что на самом деле за этим скрывается нечто большее, чем говорят в новостях. Просто догадка, но я не мог не задуматься — а вдруг здесь есть связь?

— Может быть. Но что общего у Монтесумы и Элизабет Батори? Какая ниточка их может связывать? В конце концов, их разделяют континенты и годы. Сколько — сто или около того?

— Об этом я тоже думал, но есть одна общая черта. Подумайте сами.

Сенека посмотрела на сияющий над Флоридским заливом закат, потом опять на Мэтта.

— Единственное, чего не хватает в их могилах, это их останков.

1962, Рино, Невада

— Тут байку рассказывают, что у тебя есть комната, полная испанских сокровищ, и она в подвале этого отеля. — Девочка по вызову оседлала Гровса. Раскачиваясь, она все глубже затягивала его в себя и продолжала между стонами: — Покажи мне сокровища, миленький!

— А что я, по-твоему, в тебя засунул? Настоящее сокровище, длинное, твердое. — Гровс сжал ее бедра и смотрел, как подпрыгивают ее груди. Их тела блестели от пота. Она нагнулась, и ее длинные волосы защекотали его грудь.

Девчонка была несравненной, Гровс не знал никого лучше. Когда его люди прислали ее наверх из казино, они стали трахаться, и это уже третий раз за ночь. Кажется, она понятия не имела, что он — сам миллиардер Уильям Гровс, для нее он был просто загадочным богачом из пентхауса.

Гровс поставил себе задачей иметь каждую ночь новую женщину. Это была одна из сотен задач, которые он поставил себе от крайней скуки. Пока он не пропустил ни одной ночи. Но скука никуда не делась.

С тех пор как восемьдесят шесть лет назад он нашел сокровище, он сделал больше денег, чем составлял валовой национальный продукт большинства государств. В его владении было больше корпораций, чем он мог отслеживать или хотя бы помнить. Если верить его бухгалтерам, на него работало больше полумиллиона человек по всему миру. Он инсценировал свою смерть в 1919 году, потом смерть своего сына в 1937-м и внука в 1960-м. Для остального мира он был Уильямом Гровсом IV, правнуком Билли Гровса, ковбоя. Мир бизнеса и средства массовой информации считали его эксцентричным миллиардером-отшельником, таким же, какими были его отец, дед и прадед.

Он руководил Консорциумом Гровса из-за непроницаемой завесы конфиденциальности с помощью батальона поверенных и экспертов по безопасности. Никто не знал и никто бы не поверил, что он и есть тот самый ковбой, который наткнулся на клад апачей в 1876 году, был убит стрелой, похоронен землетрясением и восстал из могилы.

Гровс жил инкогнито в пентхаусе самого шикарного курортного отеля-казино в Рино — в одном из дюжины своих поместий, особняков, замков и отелей, разбросанных по всему миру. Устав переезжать из одного в другой, он сделал пентхаус в Рино постоянной резиденцией и жил там уже больше пяти лет. День за днем он наблюдал оттуда за окружающим миром, как будто за чужой планетой, и никогда не рисковал шагнуть туда. Он давно забыл значение слова «свобода».