Король написал папе несколько почтительнейших посланий, в которых уверял его в своей невиновности (не отрекаясь от сказанных сгоряча слов), затем торжественно поклялся в том же перед всем светом и ухитрился-таки выйти сухим из воды. Что же до четырех преступных рыцарей, то они уже не осмелились явиться ко двору и бежали в Йоркшир, где влачили жалкое существование изгоев, потому что папа предал их анафеме. В конце концов они отправились с покаянием в Иерусалим, там умерли и были похоронены.
Вскоре после убийства Бекета королю представился случай утвердить свою власть в Ирландии и тем самым окончательно задобрить папу. Дело в том, что ирландцы были обращены в христианство неким Патрицием (или святым Патриком) в те незапамятные времена, когда ни о каких папах и слыхом не слыхали. Поэтому они считали, что папа сам по себе, а Ирлавдия сама по себе, и отказывались платить ему Петрову лепту (по пенсу с дома), о которой я уже упоминал. Произошло же вот что.
Ирландцы в ту пору были страсть какими варварами. Они постоянно ссорились и воевали, резали друг другу глотки, отхватывали друг другу носы, жгли друг у друга дома, увозили друг у друга жен — в общем, насильничали напропалую. Страна была разделена на пять королевств — Десмонд, Томонд, Коннахт, Ольстер и Лейнстер. В каждом царствовал свой король, но один из них считался главным. Так вот, король Лейнстера Дермод Макмуррох (дикое имя, имеющее несколько диких написаний) похитил жену своего друга и спрятал на острове среди болота. Ужасно возмутившись (хотя в Ирландии это было дело обычное), друг пожаловался главному королю и с ним вместе выгнал Дермода Макмурроха из его владений. Дермод явился в Англию просить о заступничестве. Он пообещал пойти к Генриху в вассалы, если тот поможет ему вернуть его королевство. Генрих согласился, но вместо войска дал Дермоду так называемые жалованные грамоты, которыми позволял всем английским подданным, буде они того пожелают, поступать к нему на службу и сражаться под его знаменем.
Жил тогда в Бристоле некий граф Ричард де Клэр по прозванью Туголук, человек не очень высокой нравственности, бедный, отчаявшийся и готовый на все, лишь бы поправить свое состояние. А в Южном Уэльсе жили еще два разорившихся рыцаря ему под стать — Роберт Фиц-Стефан и Морис Фиц-Джеральд. Эти три удальца, каждый с кучкой приверженцев, пошли отвоевывать Дермодово королевство. Договорились так: в случае удачи Туголук женится на дочери Дермода Еве и будет провозглашен его наследником.
Английские воины настолько превосходили ирландцев боевой выучкой, что несмотря на свою малочисленность одерживали победу за победой. В одной битве, в самом начале войны, они отрезали триста голов и положили к ногам Макмурроха. Он в радости перебирал их руками, а найдя голову человека, которого особенно ненавидел, схватил ее за волосы и уши и откусил нос и губы. По этому вы можете судить, что за господин был тогдашний ирландский король. С пленными в ту войну обращались чудовищно. Победители забавлялись, ломая им руки и ноги или сбрасывая их с утесов в море. В разгар жестокой бойни, учиненной по взятии Уотерфорда, когда на улицах громоздились трупы, а по сточным канавам бежали реки крови, Туголук взял в жены Еву. Жуткая то была свадьба в компании мертвецов, хотя совершенно в духе невестиного папаши.
Oтбив Уотерфорд, Дублин и много других городов, Дермод прииказал долго жить, и Туголук стал королем Лейнстера. Этим Генрих и воспользовался. Он сам явился в Дублин как сюзерен Туголука и лишил его королевского сана, но наделил огромными поместьями. Тогда ко двору Генриха в Дублине стеклись почти все ирландские короли и вожди, чтобы присягнуть ему в верноподданстве. Таким образом, он возвратился домой, прибавив к своим титулам славный титул властелина Ирландии и вернув себе благорасположение папы. Примирение было полным — папа оказался так сговорчив, как королю, мне думается, и не мечталось.
В этот период его царствования, когда заботы представлялись такими ничтожными, а перспективы такими радужными, начались те семейные неурядицы, которые отравили королю жизнь, сломили его дух, расстроили его здоровье и растерзали его сердце.
У него было четверо сыновей: Генрих, которому тогда минуло восемнадцать, — тот самый Генрих, чье тайное венчание на царство так уязвило Томаса Бекета; шестнадцатилетний Ричард; пятнадцатилетний Готфрид; и маленький Иоанн, отцовский любимец, прозванный при дворе Безземельным, потому что для него не было наследственного участка, пока не появилась возможность отдать ему Ирландию. Все эти худо воспитанные мальчики повели себя как худые сыновья и худые братья. Принц Генрих, подстрекаемый французским королем и своей злодейкой матерью, королевой Элеонорой, первым пошел против родителя.
Сначала принц потребовал, чтобы его молодая жена Маргарита, дочь французского короля, была, как и он, коронована. Ее августейший свекор дал на то свое согласие, и коронация состоялась. Едва закончилась церемония, как принц потребовал, чтобы отец еще при жизни уступил ему часть своих владений. Король его и слушать не захотел.
Затаив в своем недобром сердце смертельную обиду, принц Генрих бежал ночью из отчего дома ко двору французского короля. Через день-два к нему присоединились его братья Ричард и Готфрид. Их мать попыталась последовать за ними, переодевшись в мужское платье, но была схвачена стражниками короля и заключена в тюрьму, где по заслугам просидела шестнадцать лет. Однако всякий день кто-нибудь из захапущих английских дворян, недовольных тем, что король защищает свой народ от их алчности и притеснений, переходил на сторону принцев. Всякий день король узнавал какую-нибудь неприятную новость: вот принцы собирают против него войско; вот принц Генрих появляется в короне перед собственными послами при французском дворе и нарекается младшим королем Англии; вот все принцы дают клятву не примиряться с ним, родным отцом, без позволения и одобрения французских вельмож. Но эти жестокие удары не вышибли короля Генриха из седла. Он призвал всех венценосных отцов, имеющих сыновей, прийти ему на помощь, ибо его печаль была и их печалью. Не пожалев личных сокровищ, он нанял двадцать тысяч воинов и бросил их на подлого французского короля, возмущавшего против него его собственную кровь. Натиск был столь мощным, что очень скоро Людовик предложил сойтись для переговоров о мире.
Встреча состоялась под старым раскидистым вязом среди зеленой равнины Франции. Окончилась она ничем. Война возобновилась. Принц Ричард начал свое военное поприще, поведя войско против отца, но был обращен в бегство, и многие тысячи его ратников горько пожалели бы о том, что ввязались в эту преступную авантюру, если бы король не получил известия о вторжении в Англию шотландцев и не отплыл домой, невзирая на страшный шторм. Взаправду ли Генрих терзался мыслью, что все эти беды ниспосланы ему в наказание за умерщвление Бекета, или просто хотел поднять себя в глазах папы, который причислил Бекета к лику святых, а заодно и в глазах своих подданных, веривших, что даже истлевшие кости Бекета могут творить чудеса, — бог его знает. Очевидно одно: высадившись на английском побережье, король поскакал прямо в Кентербери. Когда же вдали замаячил собор, он спрыгнул с лошади, разулся и босой, с окровавленными ногами, доковылял до могилы Бекета. Там, в присутствии многочисленной толпы, он распростерся на земле, оглашая воздух стенаниями. Потом вошел в здание капитула и, обнажив плечи и спину, подставил их для бичевания восьмидесяти священникам, которые, подходя один за одним, хлестали его узловатыми веревками (смею думать, не слишком больно). Случилось так, что в тот самый день, когда король разыгрывал перед народом этот чудной спектакль, шотландцы были наголову разбиты. Обрадованное духовенство не преминуло приписать победу примерному покаянию государя. Удивительная штука: как только Бекет отбыл в мир иной, поповская братия воспылала к нему необычайной любовью — хотя искренне его ненавидела, пока он был жив.
Пользуясь тем, что вышеописанные неотложные дела задержали короля дома, граф Фландрский, стоявший во главе гнусного заговора принцев-ослушников и их иноземных друзей, осадил Руан, столицу Нормандии. Однако король, невероятно стремительный во всех своих действиях, оказался у стен Руана раньше, чем кто-либо счел возможным его отъезд из Англии. Тут он так разделал названного графа Фландрского, что заговорщики запросили мира. Негодные сыновья его Генрих и Готфрвд покорились родительской власти. Ричард сопротивлялся еще шесть недель, но, теснимый из крепости в крепость, тоже склонил голову перед отцом, и тот его простил.