Правителя Уэльса звали Ллевелином. Он выступил вместе с баронами против старого глупого короля, но потом присягнул ему в вассальной верности. Когда король Эдуард унаследовал трон, от Ллевелина потребовали новой присяги, которую он отказался дать. Король, короновавшись и водворившись в собственных владениях, трижды призывал Ллевелина явиться и поклониться ему как сюзерену. И триады Ллевелин отвечал, что не расположен это делать. Он готовился к свадьбе с Элеонорой де Монфор, девицей из благородного семейства, упоминавшегося в связи с предыдущим царствованием. Однако случилось так, что юная невеста, плывшая из Франции со своим младшим братом Эмериком, была захвачена одним английским кораблем и задержана по приказанию короля. Вспыхнула война. Эдуард со своим флотом приплыл к берегам Уэльса и взял Ллевелина в клещи, так что ему ничего не оставалось, как укрыться в неприютном горном массиве Сноудон, куда не могло подвозиться продовольствие. Вскорости голод заставил его прийти с повинной, заключить мирный договор и принять на себя оплату всех военных расходов. Однако король смягчил суровые условия договора и согласился на брак Ллевелина с Элеонорой де Монфор, думая, что теперь-то Уэльс окончательно смирен.

Но хотя валлийцы были по натуре добрыми, миролюбивыми, приветливыми людьми, и с радостью принимали чужестранцев в своих лепящихся на склонах гор хижинах, и радушно потчевали их всем, что отыскивалось в доме съестного, и играли них на своих арфах, и пели им свои народные баллады, они становились неукротимы, когда в них взыгрывала кровь. Англичане же после вышеописанных событий начали смотреть на них свысока, словно хозяева на прислугу, чем уязвляли валлийскую гордость. К тому же в Уэльсе верили в злополучного древнего Мерлина, чьи злополучные древние пророчества обязательно приходили кому-нибудь на память, когда они могли натворить бед. И вот как раз в это время один престарелый слепец с арфой и длинной седой бородой — человек превосходный, но давно выбивший из ума — разразился заявлением, что по предсказанию Мерлина принц Уэльский будет коронован в Лондоне тотчас после того, как английские деньги округлятся. А король Эдуард только что запретил разрезать английский пенни на половины и четверти (для получения полупенсов и фартингов) и фактически ввел круглую монету. Валлийцы, разумеется, решили, что Мерлин говорил об этом, и восстали.

Король Эдуард подкупил принца Давида, Ллевелинова брата, осыпав его милостями, но тот, возможно усовестившись, взбунтовался первым. В бурную ночь он напал на замок Гаварден, отданный во владение английскому вельможе, перебил весь гарнизон, а вельможу увел пленником в Сноудон. Узнав об этом, валлийцы поднялись, как один. Король Эдуард со своим войском совершил марш-бросок от Вустера к проливу Менаи и переправился через него — недалеко от того места, где теперь перекинут чудесный трубчатый железный мост — по плавучему мосту, позволявшему идти в ряд сорока ратникам. Оказавшись на острове Англси, он выслал вперед лазутчиков для выглядывания неприятеля. Внезапное появление валлийцев вызвало в рядах англичан панику, и они кинулись назад к мосту. Тем временем прилив поднял и разметал плоты. Теснимые валлийцами, Эдуардовы воины сыпались в море и там тонули в своих тяжеленных доспехах тысячами. После этой победы Ллевелин, с помощью суровой валлийской зимы, выиграл еще одно сражение. Тогда король приказал части своей армии зайти в Уэльс с юга и зажать его в тиски. Ллевелин храбро повернулся лицом к новому врагу и был подло убит ударом в спину — безоружный и беззащитный. Ему отрубили голову и отправили ее в Лондон, где насадили на кол и выставили над Тауэром, окружив венком то ли из плюща, то ли из ивы, то ли из серебра — говорят по-разному, — чтобы придать ей вид чудовищной монеты в насмешку над пророчеством.

Однако Давид продержался еще шесть месяцев, хотя за ним гонялся король и охотились его собственные земляки. Кто-то из них в конце концов выдал его вместе с женой и детьми. Давида приговорили к повешению, потрошению и четвертованию. И с той поры такая экзекуция стала в Англии обычным наказанием за измену — наказанием ничем не оправданным, так как возмутительному, гнусному и жестокому надругательству подвергается мертвое тело, и к тому же совершенно бессмысленным, так как действительный вред (причем непоправимый) оно наносит только стране, которая допускает, по любым соображениям, столь чудовищное варварство.

Уэльс был покорен. Когда королева произвела на свет сына в валлийском замке Карнарвон, король показал его народу как новорожденного валлийца и нарек принцем Уэльским. С тех пор этот титул всегда принадлежит прямому наследнику английского престола, ибо маленький принц вскоре сделался таковым по смерти своего старшего брата. Король дал валлийцам и кое-что посущественнее, усовершенствовав их законы и поощряя их торговлю. Волнения, вызываемые в основном жадностью и гордыней английских лордов, получивших в дар валлийские земли и замки, еще некоторое время продолжались, но в конце концов были подавлены, и страна больше никогда не восставала. Существует легенда, будто Эдуард велел перебить всех бардов и менестрелей, чтобы они своими песнями не подстрекали людей к мятежу. Может статься, некоторые из них и пали вместе с бунтовщиками, сражавшимися против короля, но мне кажется, что это поголовное избиение есть не что иное, как выдумка самих бардов, которые много позднее сочинили такую балладу и пели ее у валлийских очагов, пока в нее не уверовали.

Война с Францией в царствование Эдуарда Первого началась следующим образом. Матросов двух кораблей, нормандского и английского, угораздило одновременно отправиться на шлюпках за свежей пресной водой и столкнуться у одного источника. Парни грубые и задиристые, они затеяли перебранку, а потом полезли в драку — англичане с кулаками, нормандцы с ножами, — и в этой сшибке был убит нормандец. Нормандские матросы, вместо того чтобы мстить английским драчунам (которые, я подозреваю, превосходили их силой), вернулись к себе на борт страшно озлобленные, абордировали первое встретившееся им английское судно, схватили оказавшегося там безобидного купца и жестоко повесили на снасти своего собственного корабля, прицепив к ногам собаку. Это до того взъярило английских моряков, что они точно с привязи сорвались. Где бы и когда бы английские мореходы ни встречались с нормандскими мореходами, они кидались друг на друга, ровно взбесившиеся псы. Ирландские и голландские мореходы поддерживали английских, французские и генуэзские помогали нормандским, и так почти вся моряцкая братия своей неистовостью и свирепостью уподобилась расходившемуся морю.

Слава короля Эдуарда была настолько громкой, что его выбрали посредником в споре Франции с другим государством, и он три года прожил на материке. Поначалу ни Эдуард, ни французский король Филипп (добрый Людовик уже упокоился в могиле) не вмешивались в матросские свары, но когда флот из восьмидесяти английских кораблей атаковал и наголову разбил нормандский флот из двухсот кораблей в беспощадном абордажном бою, столь серьезное дело не могло остаться без внимания. Король Франции обязал Эдуарда, как герцога Гюйеннского, явиться в Париж и ответить за ущерб, нанесенный его подданными. Сперва Эдуард послал вместо себя епископа Лондонского, а потом своего брата Эдмунда, женатого на матери французской королевы. Боюсь, что Эдмунд был простаком и поддался на уговоры своих очаровательных родственниц, французских придворных дам. Во всяком случае, он согласился на сорок дней отдать братнее герцогство французскому королю — только вида, уверял Филипп, восстановления чести. Когда же по истечении названного срока французский король и не подумал возвратить Гюйенн, Эдмунд пришел в такое изумление, что, мне кажется, это приблизило его смертный час, который вскоре и пробил.

Эдуард был не тем королем, который уступил бы свое иноземное герцогство, ежели существовала возможность отвоевать его силой и доблестью. Он собрал большую армию, провозгласил себя свободным от всех вассальных обязательств, налагавшихся на него титулом герцога Гюйеннского, и переплыл море, чтобы вторгнуться во Францию. Однако, прежде чем состоялось хоть одно значительное сражение, было заключено перемирие на два года, и в течение этого времени папа добился примирения. Вдовый король Эдуард (потерявший свою любящую и добродетельную жену Элеонору) женился на сестре французского короля Маргарите, а дочь того же короля Изабелла досталась в невесты принцу Уэльскому.