Но и ему не довелось пожить спокойно. Королю исполнилось двадцать три года, и придворным не терпелось его женить. Герцог Глостерский хотел женить короля на дочери графа д’Арманьяка. Но предпочтение кардинала и графа Суффолкского было отдано Маргарите, дочери короля Сицилии, женщине решительной и честолюбивой, которая, как им казалось, сможет помыкать королем. Чтобы подружиться с этой дамой, граф Суффолк отправился на переговоры и не только согласился принять ее в качестве невесты короля без всякого приданого, но и пожертвовал двумя важнейшими английскими владениями во Франции. Таким образом, брак был решен на условиях весьма выгодных невесты, Суффолк привез ее в Англию, и в Вестминстере сыграли свадьбу. Какая именно причина заставила эту королеву и ее друзей несколько лет спустя обвинить герцога Глостера в измене, сказать невозможно. Но они сделки вид, что королю угрожает опасность, и заключили герцога в тюрьму. Через две недели Глостер (как было объявлено) был найден мертвым в своей постели, тело его показали народу, а большая часть владений Глостера перешла к лорду Суффолку. Вы, вероятно, уже успели заметить, как подозрительно быстро в ту пору умирали государственные преступники, даже если их сразу не казнили.

Возможно, тут не обошлось без участия Бофора, но это не пошло ему на пользу: через шесть недель он тоже отошел в мир иной, совсем заев себя из-за того, что ему уже восемьдесят, а он все еще не папа.

К той поре Англия окончательно лишилась всех своих французских владений. Люди винили в этом графа Суффолка, ставшего уже тогда герцогом, — ведь это он невыгодно женил короля, возможно, подкупленный Францией. Суффолка обвинили во многих преступлениях, а главное — в измене. Еще его заподозрили в сговоре с французским королем и в том, что он будто бы прочил в короли своего сына. Палата общин так ополчилась на него, что королю (по просьбе друзей Суффолка) пришлось вмешаться и распустить парламент, а Суффолка, ради его же спасения, отправить на пять лет в изгнание. Герцоту с трудом удалось скрыться от лондонской толпы, числом две тысячи человек, поджидавшей его на Сент-Джайлс-Филдз. Но он все же добрался в свое имение в Суффолке и отплыл на лодке из Ипсвича. Переправившись через пролив, он отправил своих людей в Кале выяснить, можно ли ему сойти там на берег. Но ему не давали покинуть лодку, пока в гавани не появился корабль, носивший имя Николаса Тауэрского, на борту которого находилось сто пятьдесят человек. «Как говорится, добро пожаловать, изменник!» — с ухмылкой приветствовал его капитан. Суффолка подняли на борт и держали пленником двое суток, пока вдали не показался небольшой ялик. Когда ялик приблизился, в нем оказалась плаха, заржавевший меч и палач в черной маске. Герцога спустили в ялик, и от шестого удара ржавого меча голова его слетела с плеч. Тогда ялик поплыл к Дувру, где выброшенное на берег тело лежало до тех пор, пока герцогиня не забрала его. Кто из людей, облеченных властью, совершил это убийство, так и не выяснилось. Наказания не понес никто.

Как раз тогда в Кенте появился ирландец, назвавшийся Мортимером, хотя настоящее его имя было Джек Кэд. Джек, подобно Уоту Тайлеру, хотя он был совсем на него не похож, призвал кентский люд покончить с произволом, вершимым английскими правителями. Бунтовщиков набралось двадцать тысяч. Став лагерем в Блэкхите, они под руководством Джека сочинили два воззвания: «Жалобы граждан Кента» и «Требования председателя Большой Ассамблеи в Кенте». Затем повстанцы, отойдя к Севеноуксу, разбили преследовавшую их королевскую армию и прикончили ее генерала. Джек, переодевшись в его доспехи, повел своих молодцев на Лондон.

С триумфом войдя в город по мосту со стороны Саутуорка, он строжайше приказал солдатам не заниматься грабежом. Похвастав перед горожанами своей силой, Кэд и его войско вернулись в Саутуорк, где расположились на ночь. Назавтра они явились опять, захватив за это время в плен лорда Сэя, вельможу, пользовавшегося весьма дурной репутацией. Обратившись к лорду-мэру и судьям, Джек спросил: «Не будет ли вам угодно созвать трибунал в Гилдхолле и допросить для меня этого господина?»

Суд поспешно собрался, Сэя признали виновным, и Джек со своими людьми казнили его на Корнхилле. Они также отрубили голову его зятю, а затем чинно вернулись в Саутуорк.

Горожане равнодушно наблюдем за расправой над нелюбимым ими лордом, но не захотели допустить грабеж в своих собственных домах. А случилось так, что раз после обеда Джек, вероятно позволивший себе немного лишнего, стал шарить там, где стал на постой, а его парни, разумеется, тоже были не дураки и взяли с него пример. Тогда лондонцы, посоветовавшись с лордом Скейлзом, у которого в Тауэре была тысяча солдат, встали на защиту Лондонского моста и не пустили на него Джека с его людьми. Выиграв время, несколько важных особ решили, пользуясь испытанным способом, посеять раздор в армии Джека и надавали от имени государства кучу совершенно невыполнимых обещаний. И солдаты на это купились: одни стали говорить, что им стоит согласиться на предложенные условия, другие — что нет, так как их заманивают в ловушку, третьи сразу отправились по домам, четвертые остались на месте, но все засомневались и перессорились между собой.

Джек и сам не знал, драться или принять предложение, но в конце концов понял, что ему нечего ждать от его людей, — ведь среди них непременно найдется тот, кто выдаст его в обмен на обещанную награду в тысячу марок. И вот, после того как они ругались всю дорогу от Саутуорка до Блэкхита и от Блэкхита до Рочестера, он вскочил на доброго коня и ускакал в Сассекс. Но некий Александр Иден, бросившись следом за Джеком на лихом скакуне, догнал его, вступил с ним в драку и убил. Голову Джека выставили на всеобщее обозрение на Лондонском мосту, повернув ее лицом к Блэкхиту, где он поднчл свой флаг, а Александру Идену досталась тысяча марок.

Кое-кто полагает, что Джека и его людей подстрекал герцог Йоркский, — лишившись из-за происков королевы высокого поста, он был послан наместником в Ирландию. Герцог заявлял (хоть и не во всеуслышание), что он, один из представителей семьи графа Марча, отстраненного Генрихом от престола, имеет большие права на английскую корону. Однако притязания его шли вразрез с установленным порядком: он был потомком графа по женской линии, а Генрих, чья семья находилось у власти уже шестой десяток лет, занимал трон по воле народа и парламента. Генрих Пятый оставил по себе хорошую память, дорогую для всех англичан, и все хлопоты герцога Йоркского пропали бы даром, не окажись здравствующий король глупцом и неумехой. Но две вышеназванные причины открыли герцогу возможности, о которых он и помыслить не мог.

Слышал герцог что-то о Джеке Кэде или нет, но, прибыв из Ирландии как раз, когда голова Джека украшала Лондонский мост, он узнал, что королева натравливает на него герцога Сомерсета, его врага. Взяв с собой четыре тысячи солдат, герцог Йоркский отправился в Вестминстер, упал перед королем на колени, поведал ему о плачевном состоянии страны и попросил созвать парламент. Король согласился. Парламент собрался, герцог Йорк стал бросать обвинения герцогу Сомерсету, а герцог Сомерсет — герцогу Йорку, причем ссора их выплеснулась и за стены парламента, а сторонники обоих герцогов преисполнились злобы и ненависти друг к другу. В конце концов, герцог Йоркский возглавил большое войско и с оружием в руках потребовал изменений в правительстве. Будучи выдворен из Лондона, он встал лагерем в Дартфорде, а королевская армия расположилась в Блэкхите. В зависимости от того, какая из сторон брала верх, под стражу заключали то герцога Йорка, то герцога Сомерсета. Свара поутихла, когда герцог Йорк снова поклялся в верности королю и удалился с миром в один из своих замков.

Спустя полгода королева родила сына, которому народ совсем не обрадовался, не поверив, что это ребенок короля. Герцог Йоркский повел себя как человек порядочный: не стал обращать себе на пользу людское недовольство, а действовал во имя общего блага. Его ввели в совет, и поскольку король был так плох, что неприлично было показывать его людям, назначили лордом-протектором, с тем чтобы он оставался на этом посту до тех пор, пока король не выздоровеет или принц не повзрослеет. Одновременно герцога Сомерсета препроводили в Тауэр. Таким образом, герцог Йорк возвысился, а герцог Сомерсет пал. Однако к концу года к королю вернулась память, и он немного оправился от болезни, чем королева не преминула тут же воспользоваться, отправила в отставку протектора, а фаворита освободила. Итак, теперь возвысился герцог Сомерсет, а пал герцог Йорк.