Вот так, на сорок девятом году, в ту самую пору жизни, что и Страффорд, покинул этот мир Карл Первый. И, хотя мне его очень жаль, я не могу согласиться с утверждением, будто умер он «мучеником за народ», — ведь это он со своими понятиями о королевской власти замучил народ. Честно говоря, я подозреваю, что король совсем не разбирался в мучениках, иначе он не сказал бы об этом негодяе Бекингеме, что тот умер «мучеником за государя».

В памятный день казни короля Карла Первого палата общин еще до захода солнца постановила считать изменой любую попытку провозгласить королем Англии принца Уэльского или кого-нибудь еще. Вскоре за тем палата лордов была объявлена ненужной, опасной и потому подлежащей упразднению. Далее последовало распоряжение снести статую покойного короля возле Королевской биржи в Сити, а также и все остальные в прочих общественных местах. Поймав нескольких знаменитых беглецов-роялистов и обезглавив герцога Гамильтона, лорда Холланда и лорда Кейпла на Пэлэс-Ярде (все они приняли смерть как храбрецы), палата назначила Государственный совет для управления страной. Совет состоял из сорока одного человека, и пятеро среди них были пэрами. Председателем назначили Брэдшоу. В палату общин снова приняли противников казни короля, и численность ее выросла приблизительно до ста пятидесяти человек.

Однако палата по-прежнему вынуждена была иметь дело с сорокатысячной армией, а поладить с ней оказалось весьма тяжело. Еще до смерти короля армия назначила нескольких офицеров для ведения переговоров с парламентом, но теперь эту обязанность взяли на себя рядовые солдаты. Полки, получившие приказ выступить в Ирландию, взбунтовались, один конный отряд в Лондоне захватил свой собственный флаг и отказался повиноваться. Зачинщика мятежа расстреляли, но это не помогло: народ поддержал его товарищей, и многолюдная траурная процессия под звуки труб проводила покойного до могилы, участники ее несли в руках охапки обагренных кровью веток розмарина. Одолеть такие трудности было под силу одному Оливеру, и он вскоре с ними справился: ворвавшись в полночь в городок Бэрфорд неподалеку от Солсбери, где скрывались бунтовшики, он взял четыре сотни из них в плен и немало расстрелял по приговору военного трибунала. Вскоре солдаты, как и все остальные, поняли, что с Оливером шутки плохи. И мятеж утих.

Парламент Шотландии еще не был знаком с Оливером и, узнав о казни короля, решил провозгласить принца Уэльского королем Карлом Вторым, если тот признает Торжественную лигу и Ковенант. Карл в это время находился за границей, как и Монтроз, с чьей помощью он по примеру отца надеялся обвести вокруг пальца шотландских уполномоченных. Однако надежды его вскоре лопнули: Монтроз и несколько сотен изгнанников, скрывавшихся в Германии, высадились в Шотландии и увидели, что народ, вместо того чтобы присоединиться к ним, кидается врассыпную. Монтроза схватили и доставили в Эдинбург. Там с ним обошлись оскорбительно до крайности и отвезли в тюрьму на телеге, впереди которой в шеренге по двое вели его офицеров. Парламент постановил вздернуть Монтроза на виселицу высотой тридцать футов, затем выставить его насаженную на копье голову на обозрение в Эдинбурге, а руки и ноги соответственно развести по другим местам, согласно древнему обычаю варваров. Монтроз сказал, что всегда был предан королю, но сожалеет, что у него маловато конечностей, иначе весь христианский мир узнал бы об этом. На эшафот он поднялся в ярком великолепном костюме и храбро завершил свой жизненный путь на тридцать девятом году от роду. Едва Монтроз перестал дышать, и Карл, предав его память, стал отрицать, что это он призвал его. О, как поддался он в ту минуту семейной слабости!

Парламент назначил Оливера командующим армией в Ирландии, и там он жестоко отомстил за кровавый бунт и произвел неслыханное опустошение, а уж при осаде Дрогеды никому не было пощады: около тысячи ее жителей спрятались в большой церкви, и солдаты Оливера, прозванные «железнобокими», перебили всех до единого. Среди убитых оказалось много монахов и священников, и Оливер написал в донесении, которое он отправил домой, что «размозжил им головы», как и всем остальным.

Тем временем Карл все-таки обосновался в Шотландии, где по милости создателей Торжественной лиги и Ковенанта жизнь его была на редкость безрадостной: длинные проповеди и тоскливые воскресенья вконец отравили ее. Парламент отозвал грозного Оливера домой, чтобы он размозжил теперь головы шотландцам, приютившим принца. Оливер оставил своего зятя Айртона командующим ставкой в Ирландии (где тот потом и умер), и Айртон с такой охотой последовал примеру тестя, что поставил эту страну на колени и она сдалась на милость парламента. Парламент в конце концов издал «Акт об устроении Ирландии», согласно которому все простые люди получали прощение, а те, кто побогаче, лишались этой привилегии заодно с участниками мятежа, которые убивали протестантов и отказывались сложить оружие. Многих ирландцев выдворили за пределы страны, отправив на службу в армии католиков, а значительную часть земли объявили конфискованной в счет причиненного ущерба и передали людям, ссудившим деньги парламенту в начале войны. Это были крутые меры, но если бы Оливер Кромвель сам довел дело до конца, оставшись в Ирландии, он бы пошел дальше.

Монтроза отвезли в тюрьму на телеге, впереди которой вели его офицеров

Но парламент, как я уже говорил, хотел отправить Оливера в Шотландию, поэтому он вернулся домой, его назначили назначили командующим вооруженными силами Английской республики, и через три дня во главе шестнадцатитысячной армии он отправился сражаться с шотландцами. Однако шотландцы, которые с некоторых пор стали проявлять большую осторожность, рассудили, что их воины не умеют драться, как «железнобокие», и им не победить в открытой схватке. Они сказали: «Если мы затаимся в траншеях, здесь в Эдинбурге, и все фермеры покинут деревни и придут в город, голод железной рукой схватит за глотку этих «железнобоких», и им придется убраться восвояси». План этот, несомненно, был самым разумным, но шотландским священникам непременно надо было сунуть нос в любые дела, пускай они в них и не смыслили, и в своих бесконечных проповедях они призывали солдат сражаться, и те забрали в голову, что должны выйти на бой. И вот настал тот Богом проклятый день, когда шотландцы покинули свои надежные укрепления. Оливер мгновенно напал на них, три тысячи шотландцев полегло, а десять сдалось в плен.

Карл, благодарный шотландскому парламенту, желая сохранить его дружбу, подписал предъявленную ему декларацию, оскорбительную памяти его отца и матери, но удобную него, якобы истово верующего принца, которого Торжественная лига и Ковенант дороже жизни. Все это было сплошное притворство, и вскоре Карл умчался прочь верхом на коне, намеренный примкнуть к одной компании своих друзей-горцев, постоянно и очень назойливо размахивавших кинжалами и мечами. Карла перехватили и заставили вернуться, но эта его попытка, получившая название «Начало», все-таки не пропала даром: проповеди немного укоротились.

Первого января 1651 года шотландский народ короновал Карла в Скуне. Он сразу возложил на себя командование армией, состоявшей из двадцати тысяч солдат, и двинулся в Стерлинг. Должен заметить, Карл переоценил свои возможности: грозного Оливера в это время совсем замучила лихорадка, но он мигом вскочил с постели, взялся за работу с невиданным напором, нагнал роялистскую армию и отрезал ей все подступы к Шотландии. У роялистов остался один выход — идти в Англию, и они продвинулись до Вустера, где мэр и кое-кто из дворян без долгих раздумий провозгласили принца королем Карлом Вторым. Изданная им прокламация особого успеха не имела, число роялистов выросло незначительно, но в тот же день двоих его сторонников обезглавили на Тауэр-Хилле. Оливер тоже приблизился к Вустеру, только вдвое быстрее, и там он сам и его «железнобокие» дали шотландцам жару, разбили их наголову и уничтожили роялистскую армию, хотя на это и ушло целых пять часов, потому что шотландские солдаты проявили большую стойкость.