Такое поведение никого из зрителей не удивило, так как в зале было немало парочек, которые вели себя похоже.

У Яны поцелуй вызвал противоречивые чувства. С одной стороны, она все последние недели частенько думала о Вадиме и вспоминала проведенное вместе время, особенно в доме отдыха, перед самым расставанием. С другой стороны, думать о Вадиме, вспоминать и хотеть его, лежа рядом с Угуром, было почему-то приятнее, чем реально целоваться с ним. Его руки показались ей более жесткими, чем раньше; его губы были неприятно требовательны, чего не случалось раньше... Или она просто все забыла, убаюканная ласковым мужем, страстным, но сдержанным; желающим, но умеющим растянуть их общее удовольствие на всю ночь... Да, как ни странно, но сравнение было явно не в пользу Вадима. А дома ждал Угур, любящий и верящий, что тяжелый период их жизни заканчивается. Их тела - ее и Угура - были до последней извилинки знакомы друг другу и всегда, что бы ни было у них на душе, привычно дарили друг другу проверенное месяцами близости наслаждение.

Яна, уже без прежнего энтузиазма, скользила глазами по лошадям, наездницам и думала: "Может, я все придумала про нас с Вадимом? Может, и не было той сказки, которой я упивалась в своих воспоминаниях? Я ведь и раньше пыталась в постели с Угуром представить, что я в этот момент нахожусь с Вадимом, но то, что происходило в реальности, с мужем, всегда отвлекало и оказывалось интереснее и прекраснее... Кто же вообще для меня Вадим? Что я делаю сейчас с ним, здесь, если даже его поцелуй мне неприятен?"

- Вадим, ты меня любишь? - без всякой логики спросила она.

- Очень, - выдохнул Вадим. - У меня от тебя просто крышу сносит, - ответил он современной расхожей фразой.

А Яна вспомнила, что Угур называл ее своим Московским Солнышком, и от этого воспоминания на душе стало радостно и спокойно.

- Смотри, какие они красивые! - повторила она сказанное чуть раньше и под предлогом, что хочет досмотреть соревнование, отстранилась от Вадима.

А в манеже тем временем темно-шоколадный Изумруд с вплетенными в гриву и хвост гирляндами алых роз под зажигательную музыку Огненного самбо легко выбрасывал в танце стройные ноги в алых гольфах. Казалось, он летит над ареной, не касаясь песка, весело неся на себе стройную наездницу в алом. Зажигательная музыка нравилась шоколадному красавцу, дугой выгибающему прекрасную шею. Он поворачивался, технично пересекал манеж по диагонали, вращался на месте, горделиво кивал головой, на лбу которой, как награда, красовалась еще одна гирлянда алых роз...

...Яна и Вадим шли об руку к автобусной остановке рядом с манежем, обходя лужи от растаявшего снега, а в ушах их все еще звучала музыка самбо, рождающая желание жить, может быть, начать все с начала... Только означало это для каждого из них разные вещи. Вадим, понятно, хотел возобновить отношения, обманутый высказанным ранее желанием Яны начать новую жизнь, выйти замуж реально, а не фиктивно...

Чего хотела Яна, она и сама не знала. "Конечно, - рассуждала она мысленно, - мне нужен любящий муж и не бедный - надоело по квартирам мотаться. И с Угуром я решила расстаться, хотя как мужчина... Интересно, будут мужики лучше его или нет? Но богатой жизни он мне не обеспечит... А жаль... А Вадим? Все так же работает за не слишком большую зарплату, все так же живет с родителями... Время идет, а он, похоже, не меняется... И какой резкий стал, бррр... Да, мечтать о нем было приятнее, чем... чем... чем общаться, - деликатно обошла она слово "целоваться"...

Подъехал автобус, они сели, и Яна с досадой посмотрела, как Вадим покупает у водителя карточку. Автобус был пустым, чистым, но это был всего лишь АВТОБУС! "Он по-прежнему прижимист... или небогат?" - вдруг подумалось ей, и она недовольно передернула плечами.

- Тебе холодно? - заботливо спросил Вадим и снова попытался ее обнять.

Она решила потерпеть, проверяя еще раз свое отношение к нему.

- Да, что-то прохладно, - легко соврала она, и Вадим вновь почувствовал какой-то непонятный зуд где-то в районе желудка. "Врет, опять врет, - в отчаянии подумал он, точно зная, что такой зуд у него всегда появляется, когда кто-то лжет. - Что же с ней происходит? - огорченно подумал он. - Почему и зачем она мне постоянно лжет? И зачем вытащила в этот манеж, если не собиралась потом со мной быть вместе? Она сказала, что пока живет под одной крышей с бывшим... или еще не бывшим(?) мужем, она не может пригласить меня к себе... Только ли в этом дело?" Вопросы накапливались и зудели, как заживающая рана. И хотелось сорвать корку, разодрать рану, расчесать с болью, чтобы она перестала зудеть, жечь и мучить... Но сделать этот решительный шаг, выяснить все в разговоре с ней он не мог... или боялся? Да, к тому же, и она избегала прямых, откровенных разговоров.

- Ты дождешься, когда я окончательно освобожусь от брака и разведусь с мужем официально? - словно угадав его мысли, спросила Яна.

- Я буду ждать столько, сколько нужно, - расстроено ответил он, держа ее руку в своей, прощаясь у метро. - Хочешь, я провожу тебя до дома? - с надеждой спросил он.

- Нет, нет, - торопливо ответила она. - Пока рано.

- Можно позвонить тебе завтра? - еще цеплялся за последнюю возможность Вадим.

- Нееет, - неуверенно протянула Яна и пояснила: - Завтра мы с мужем ("Как легко и естественно она произнесла это слово "муж"!" - пронеслось у Вадима в голове) идем к Кристине. - И, перехватив его недоуменный взгляд, пояснила: - Кристина поможет нам быстро и без проблем развестись.

Вадим принял это объяснение... Ему очень хотелось принять его... и поверить ему, хотя в районе желудка опять что-то предательски зазудело...

Она поцеловала его на прощание в щеку и быстро вошла на станцию метро.

Расставшись с Яной, Вадим не знал, куда себя деть. На дачу ехать было поздно, да и не хотелось, и Вадим пошел домой. Хмурый, ветреный день тревожил душу, единственный поцелуй разбередил желание. Ускользающая Яна манила и дразнила своим непонятным, нелогичным поведением. "И чего она хотела? - думал Вадим. - После соревнований убежала, как ошпаренная, даже проводить себя не дала. Зачем вообще пригласила? Я думал, к ней пойдем... Сколько времени не виделись! Она убежала... Коза! - невольно разозлился Вадим. - Ладно, чего я злюсь-то? - пытался успокоить себя Вадим. - А чего не злиться, ведет себя, как пацанка, и из меня дурака делает... Что я ей, пацан неосмысленный?" - никак не мог остановиться Вадим.

Последняя сигарета погасла, и он зашел в магазин рядом с домом, чтобы купить пачку. Высокая, коротко стриженая блондинка на шпильках и вся в черной коже с ног до поднятого воротника курточки с заклепками, прижимая левым локтем к себе огромную черную, в таких же заклепках, сумку, рассчитывалась за длинный "французский" батон и пару упаковок мясной нарезки. Вадим встал позади девушки, которую узнал только по голосу, с удивлением оглядывая ее непривычный "прикид".

- Лера, - окликнул он ее, - Подожди меня, я сейчас сигарет куплю, - попросил он девушку и, рассчитавшись за пачку, быстро подошел к ней.

- Привет! - открыто как всегда улыбнулась Лера.

- Ты куда это в таком прикиде? - не удержался Вадим, - к рокерам?

- Уже от них. Друзья пригласили на репетицию рок группы, - как бы оправдывая свой наряд, ответила Лера.

- А тебе идет, - усмехнулся Вадим, представляя, как бы отреагировало начальство в банке, если бы Лера хоть раз появилась в таком виде на работе.

Амбициозная, но доброжелательная Лера легко делала карьеру, умудрившись ни довольно короткой строгой юбкой, ни полупрозрачными блузками ни разу не разозлить ни одну девушку в банке. Да и начальникам-мужчинам Лера ни разу не дала повод распустить руки. И все же она быстро продвигалась по карьерной лестнице, в считанные месяцы обойдя более основательных и исполнительных сотрудников. Странно, еще когда она работала простым кассиром, ее очереди продвигались быстрее, чем у других, а претензий практически никогда не было. Даже пенсионеры, которые любили подолгу застаиваться у окошка кассира, на редкость быстро отходили, причем почти все абсолютно удовлетворенные, даже если и шли изначально в банк, чтобы пообщаться, поспорить, поотстаивать свою пенсионную справедливость. От Леры они отходили умиротворенные и примиренные со всеми несправедливостями жизни, по крайней мере, на ближайшие пару часов. Ее ослепительная доброжелательная улыбка; глаза, внимательно смотрящие прямо в замутненные "окна души" стариков; ее ласковый голос, четко объясняющий все непонятности и решительно, но мягко сокращающий время стояния у окошка, делали ее лучшим сотрудником, умеющим быстро и четко договориться с самым несговорчивым клиентом. Так же быстро и славно она договаривалась с коллегами и руководством, отчего без проблем делала карьеру.