Автобус. В проходе стоит старик. Он говорит сидящему перед ним молодому человеку:

— Ну?

— Что ну?

— Уступите мне место! Не видите разве, что я стар?!

— Вижу.

— Ну?

Молодой человек окидывает старика подозрительным взглядом и спрашивает:

— Почему я должен уступать вам место?

— То есть как? Я стар! Старость надо уважать!

— Старость… Уважать… — задумчиво повторяет молодой человек. — Уважать старость… Бред. Набор слов какой-то. За что уважать старость? Что хорошего нам сделала старость? Может, скажете еще — уважать болезни?

— Как вам не стыдно? — возмущается старик. — Молодой, крепкий, сильный… Вы должны уступать место пожилому и слабому.

— Только за то, что вы пожилой? — уточняет молодой человек.

— Конечно!

— Этого не достаточно. А вдруг вы плохой? А я вам место уступлю…

Старик ошеломленно смотрит на молодого человека.

— Что вы делали во время войны? — неожиданно резко спрашивает молодой человек.

— Я? — старик растерян. — Воевал!

— На чьей стороне?

Пассажиры вокруг принимаются возмущаться:

— Как вам не стыдно, юноша! Как вы смеете устраивать допрос пожилому человеку?

— А вдруг он был полицай! — возражает молодой человек. — Вдруг сжигал деревни! Думаете, за такие преступления человек не заслужил в старости немного постоять? Гитлеру сейчас могло бы быть 116 лет! Может, и ему я должен был бы уступить место, потому что он старенький?

— Ах ты мерзавец! — вскрикивает старик. — Я тебе покажу Гитлера!

— Ага, вы мне угрожаете! Откуда я знаю, может, вы убийца!

— Я не убийца!

— Били ли вы жену? Предавали ли друга? Продавали ли Родину? Писали ли анонимки? А? Говорите, писали? Вы, значит, анонимки, а я вам место?! Только потому, что вы ухитрились состариться?! Ну уж нет! Докажите, что вы достойный человек, тогда я уступлю!

Вы выхаживали галчонка? Сдавали кровь? Закрывали собой амбразуру? Написали роман? Спасли утопающего? Построили дом? Посадили дерево? Вырастили сына? Сеяли разумное, доброе, вечное? Сеяли хоть что-нибудь?

Кто ваш любимый киногерой? Вам больше нравится Шарапов или Фокс? Сталин или Сахаров? Как вы относитесь к войне в Ираке? Предпочитаете Катю Лель или Моцарта?

Что вы молчите?! А?! Отвечайте! Докажите, что достойны того, чтобы вам уступали место! А то трясёте своими сединами как орденами! А это просто природа! Понимаете! Ваша старость — не заслуга!

В этот момент в автобус поднимается мальчик. Все стихают и ошеломленно на него смотрят. Мальчик красиво и нарядно одет. Он причесан. Он улыбается. Под мышкой у него учебники. В одной руке скрипка. В другой — шахматы. На футболке значок со словами: «Я сдаю кровь каждую неделю. А ты?» На руке повязка тимуровца. На другой — эмблема Общества защиты природы. Через грудь футболку пересекает надпись: «Шапокляк не права!»

— Здравствуйте, дорогие пассажиры! — задорным голосом произносит мальчик.

Медленно пассажиры поднимаются со своих мест. Со всех сторон доносятся голоса:

— Садись, мальчик. Садись.

Молодой человек тоже встает. Он говорит старику, указывая на мальчика:

— Вот. Учитесь. А то — старость… Тьфу. — Он поворачивается к мальчику:

— Садись, дорогой.

— Спасибо, — отвечает мальчик. — Я постою. Мал я еще садиться.

Мальчик кладет на пол учебники и шахматы. Заносит над скрипкой смычок.

— Если бы я мог, я бы уступил место всем вам, — говорит он и начинает играть.

Автобус наполняет грустная нежная музыка. Все улыбаются и плачут. А мальчик играет. А все плачут. А он играет. А все улыбаются. Автобус отрывается от земли и исчезает в облаках. Из облаков идет дождь.

Автобусная остановка находилась в безлюдном, плохо освещенном месте. На остановке этаким Робинзоном стоял сутулый человечек с интеллигентным лицом. Умные глаза спрятались за очками с толстыми линзами. Человечек устремил задумчивый взгляд в ночное небо и что-то беззвучно шептал. Он был так увлечен этим занятием, что не заметил, как к остановке причалил еще один потенциальный пассажир. Новоприбывший своей наглой физиономией и глуповатым взглядом являл собой полную противоположность очкарику и был вполне достоин называться жлобом.

— Эй, профессор!

Очкарик от неожиданности подпрыгнул и, увидев жлоба, внутренне сжался, предчувствуя неприятности.

— Сигаретки не найдется? — многозначительно осведомился жлоб.

— Не курю… — подписал себе приговор очкарик. — Извините… — добавил он с робкой надеждой на помилование.

— Та-а-ак, — сказал жлоб, автоматически сжимая кулаки. Очкарик зажмурился.

Но жлобу внезапно стало скучно. Он вдруг почувствовал, что привычная забава ему надоела.

— Ладно, живи, — милостиво позволил он.

Очкарик удивленно открыл глаза, еще не веря, что опасность миновала.

— Миновала-миновала, — заверил его жлоб.

Не тратя больше времени на сомнения, очкарик вновь уставился в небо. Жлоб перехватил его взгляд и проявил любопытство:

— Чё это ты там высматриваешь?

— Я смотрю на звезду… — ответил очкарик.

— На какую звезду? — не понял жлоб.

— Вон на ту, — очкарик вытянул в небо указательный палец.

— А на фига?

— Я смотрю на нее и думаю о бренности всего сущего.

Жлоб нахмурился и дал понять, что обиделся:

— А в лоб?

— Ее ведь уже нет, — пояснил очкарик.

— Кого?

— Звезды… Ее нет. Уже несколько миллионов лет.

Жлоб посмотрел на небо, потом снова перевел взгляд на очкарика.

— Так вот же она! — заметил он.

— Это потому что ее свет продолжает до нас доходить. А сама звезда взорвалась, еще когда на Земле не было людей.

Жлоб отшатнулся, во взгляде его читался испуг.

— Чего ты врешь! Быть такого не может!

— Может, — жестко возразил очкарик. — Свет от этой звезды идет до нас миллионы лет. За это время она взорвалась.

— Миллионы? — ошеломленно прошептал жлоб. Он впервые произносил это слово в космическом контексте, и это его пугало.

— Да, миллионы, — злорадно подтвердил очкарик.

Раздался звук приближающихся шагов, и из темноты появился еще один очкарик.

— Ведь вселенная бесконечна, — произнес он и встал рядом с первым очкариком.

Жлоб затравленно попятился.

— Нет! — вскричал он.

— Да, — раздался новый голос, и на остановку ступил еще один очкарик. Теперь очкариков стало трое.

— Бесконечна, — хором изрекли они.

Жлоб, дрожа всем телом, закрыл лицо руками.

— Пожалуйста, не надо! — взмолился он. — Мне страшно!

Но очкарики будто не слышали. Они медленно двинулись в сторону бедняги.

— А еще есть такие звезды… — на ходу сказал первый.

— На которых могут поместиться… — продолжил второй.

— Земля, Солнце и вся Солнечная система! — добил третий.

Жлоб со стоном упал на колени.

— Не на-а-адо… — почти пропищал он.

— А галактики — движутся, — пригрозил первый очкарик.

— И сталкиваются, — усугубил второй.

— Когда наша галактика столкнется с другой, они обе взорвутся, — подытожил третий.

— Мы в этом мире — меньше, чем песчинки, — хором пропели очкарики, вплотную приблизившись к жертве. Несчастный заплакал.

Очкарики переглянулись.

— Бабки есть? — спросил первый очкарик.

— Есть-есть! — с готовностью ответил жлоб.

— Давай сюда! — велел второй очкарик.

Жлоб принялся суетливо рыться в карманах, отдавая мучителям деньги.

— Это все, больше нету. Клянусь!

Третий очкарик смачно сплюнул.

— Давай вали отсюда, — сказал он.

— Валить? — растерялся жлоб.

Очкарик резко взмахнул ладонью перед его носом.

— Тебе чё, мало? Добавить? Про черные дыры слышал?!

— Нет-нет, не надо! Я уже ухожу!