Курско-Киевская железная дорога была выстроена в течение двух лет и открыта для движения 17 декабря 1868 года. Льготные условия концессии дали возможность учредителям-подрядчикам получить за счет казны около 6 миллионов рублей. Было образовано акционерное общество по эксплуатации железной дороги, которое фактически было фиктивным. Хотя 3/4 акций общества принадлежали правительству, а четвертую их часть оставили за собой учредители, правительство пользовалось лишь 1/4 частью голосов в общем собрании. Таким образом, управление дорогой, выстроенной исключительно на казенные средства, на деле находилось в распоряжении учредителей, то есть фон Дервиза, фон Мекка и князя Долгорукого. При этом, и это стоит отметить особо, управление дорогой осуществлялось безукоризненно, и сложившийся порядок не вредил делу. Более того, дорога приносила значительный доход.
Получая выгодные контракты и умело организуя дело, фон Дервиз и фон Мекк постепенно скопили огромный капитал, который они держали в акциях построенных ими дорог. Закрепить и расширить успех можно было лишь посредством прямого выхода на членов императорской семьи, что в чопорном официальном Петербурге выходцам из незнатных прибалтийских фамилий осуществить было непросто, практически невозможно. Поэтому вполне логично, что вскоре было принято решение: «прорываться в свет» через менее снобистское курортное общество Ниццы.
В 1865–1870 годы фон Дервиз и фон Мекк, а также железнодорожные директора, принадлежащие к конкурирующим придворным группам, стали самыми активными членами курортного общества на Ривьере. Словно стремясь превзойти друг друга в расточительности, они строили самые вместительные и дорогие виллы, устраивали неимоверно пышные балы, нанимали целые европейские оркестры, жертвовали колоссальные суммы на благотворительность и благоустройство Ниццы или демонстративно спускали их на рулетке.
Многие современники считали, что «железнодорожники» попросту ошалели от неожиданно свалившегося в их руки богатства, однако это было верно лишь отчасти. «Русское безумие» также служило рекламой железнодорожных магнатов, охотившихся за вниманием титулованных особ. Посредством этой своеобразной технологии воздействия на общественное сознание нувориши стремились показать, что они в состоянии «отблагодарить» за покровительство.
Как мы уже знаем, в 1867 году фон Дервиз построил шикарную виллу «Шато де Вальроз», в которой ныне располагается университет Ниццы, и перевез на Лазурный Берег из России настоящую крестьянскую избу, которая привлекла к себе живой интерес цесаревича Николая. В историю города вошли и его загульные «русские карнавалы», как впоследствии дягилевские «русские театральные сезоны» в Монте-Карло.
Сломила Павла Григорьевича фон Дервиза смерть единственной и горячо любимой дочери Варвары. Приехав встречать цинковый гроб с ее телом, он умер от инсульта прямо на вокзале. Произошло это 2 июня 1881 года, когда ему было всего пятьдесят три года.
Отца и дочь похоронили в семейной усыпальнице при храме, построенном на территории Владимирской больницы.
Огромное состояние Павла Григорьевича унаследовали его жена Вера Николаевна фон Дервиз и два сына, старшему из которых Сергею Павловичу исполнилось двадцать четыре года, а младшему Павлу — одиннадцать лет. Наследники продолжили традиции семьи, широко занимаясь благотворительной деятельностью.
Судьба их незавидна. После смерти матери Сергей Павлович в 1908 году распродал свою недвижимость и переехал с женой и дочерью во Францию. Дело досталось младшему из фон Дервизов — Павлу Павловичу.
Сергей Павлович (Серж фон Дервиз) был превосходным пианистом (он окончил Московскую консерваторию), давал благотворительные концерты. К несчастью, туберкулез отнял у него дочь, которой было всего семнадцать лет. Сергей Павлович с женой держались, как могли, но так и не смогли пережить это горе. Он умер в Каннах в 1918 году, ничего не оставив жене, кроме неоплаченных счетов; она по своей воле последовала за ним.
Склеп юной Марины фон Дервиз на кладбище Гран-Жа в Каннах выстроен в традиции ростовских храмов. Он стал фамильным.
Павел Павлович фон Дервиз, гвардии ротмистр в отставке, был пронским уездным предводителем дворянства и мировым судьей Пронского уезда. После революции он вынужден был скрывать свое дворянское происхождение. Его семья перебиралась с места на место и обосновалась в деревне Максатиха Тверской области. Там Павел Павлович работал простым учителем и умер в 1943 году в возрасте семидесяти трех лет.
Карл Федорович фон Мекк также скончался от тяжелого сердечного приступа. Произошло это 26 января 1876 года.
После смерти мужа бразды правления взяла в свои руки Надежда Филаретовна фон Мекк, вступившая по завещанию в права наследования, и надо сказать, что в трудных и неблагоприятных для владельцев частных железных дорог условиях, наступивших в 80-х годах, ей удалось благодаря своей твердости и энергии сохранить семейное дело от разорения.
При этом эта удивительная женщина много внимания уделяла музыке. В ее доме учителем детей служил юный Клод Дебюсси. Существенную поддержку оказывала не стесненная в средствах Надежда Филаретовна и П. И. Чайковскому. Его музыку она ставила на одну ступень с классическими произведениями давно признанных авторитетов. Через скрипача Иосифа Котека, ученика и друга Чайковского, она узнала о материальных затруднениях молодого композитора и стала каждый год посылать ему шесть тысяч рублей. Это позволяло Чайковскому жить и творить, не заботясь о хлебе насущном. Благодаря ей он мог путешествовать по Европе, а их переписка, не прекращавшаяся почти четырнадцать лет (Петр Ильич всячески избегал встреч), стала беспрецедентным памятником бескорыстной женской любви.
Все эти письма сохранились и были потом опубликованы. В одном из них, в июле 1889 года, Надежда Филаретовна признавалась:
«Я наслаждаюсь звуками… Ваших сочинений, которые приводят в такой восторг, что я перестаю сознавать все окружающее и уношусь в какой-то другой мир».
Уехав в 1887 году во Францию, вдова фон Мекк писала П. И. Чайковскому:
«Милый, дорогой друг мой! Приехавши в Канны, я имела удовольствие получить Ваше письмо, адресованное в Висбаден, и спешу отвечать Вам, дорогой мой, что мне доставляет величайшее удовольствие то, что Модест Ильич находится также с Вами у меня в доме. Добро пожаловать, мои дорогие гости… Как бы я желала, чтобы Ваше время в моем доме прошло приятно, хорошо, чтобы Вы не имели ни малейших неприятностей извне. Очень, очень мне будет интересно знать, как пройдет представление «Черевичек», то есть, вернее сказать, Ваше дирижирование оркестром. Мне Вас очень, очень жаль, дорогой мой, я понимаю, какое терзание Вы должны перейти; пошли Вам бог силы и здоровья. А после того на отдых приезжайте на юг, милый друг мой. Как здесь хорошо, как хорошо, боже мой, какие чудные уголки есть на земном шаре! Я наслаждаюсь невыразимо: эта теплота, эта зелень, розы приводят меня в упоение. Мы еще пока в Каннах, а в Ницце приискиваем дачу, но прошу Вас, дорогой мой, адресовать письма в Ниццу, poste restante, мне оттуда пересылают всю корреспонденцию».
Это письмо достаточно типично. В нем, как и во многих других, Надежда Филаретовна выражает готовность помогать не только Петру Ильичу, но и его брату. Надо сказать, что молодой Чайковский охотно принимал помощь от любившей его женщины. Благодаря ей, например, он впервые побывал в Париже, а потом написал:
«Здесь хорошо во всякое время года. Нельзя описать, до чего этот Париж удобен и приятен для жизни и как приятно можно здесь проводить время человеку, имеющему намерение веселиться. Уже самое гулянье по улице и глазенье на магазины в высшей степени занимательно. А кроме того, театры, загородные прогулки, музеи — все это наполняет время так, что и не замечаешь, как оно летит».