По свидетельству современников, такого количества подношений в виде ювелирных драгоценных украшений не знала еще ни одна женщина в истории Франции. Маркизе де Помпадур многие завидовали и не любили.

Ненависть, как известно, не способствует объективной оценке личности. В некоторых исторических исследованиях ее представляют неграмотной, сумасбродной. Насчет сумасбродства фаворитки Людовика XV есть множество документальных свидетельств. А вот насчет неграмотности…

Перед своей кончиной Помпадур заявила близким:

— Желаете знать, что было самым ценным в моей жизни? Ступайте и смотрите!.. — Она указала рукой на открытую дверь, ведущую из спальни в будуар.

Там оказались нарочито разбросанные на полу драгоценные ювелирные изделия.

На столе приближенные Помпадур увидели раскрытую шкатулку.

— В ней, наверное, самое ценное для могущественной фаворитки, — решили они.

К их изумлению, в шкатулке хранились лирические стихи Пьера-Клода де Лашоссе и Антиоха Кантемира, подаренные авторами много лет назад еще мало кому известной мадемаузель Пуассон.

В марте 1744 года Кантемир уже не покидал дом, но продолжал работать. Письменный стол был завален и деловыми бумагами, и новыми и старыми стихами.

Он по многу раз перечитывал написанное в разные годы в Париже, но, увы, еще не опубликованное на родине.

Что устарело или требует поправок? Исправлять в своих творениях он уже ничего не станет. Кантемир оставался непоколебимым в своих принципах: правдивость литературного изображения, подчинение страстей и чувств рассудку и гражданскому долгу. А еще — верность сатире.

Не зря в 1777 году Гавриил Романович Державин отметил, что Кантемир повлиял на формирование реалистической и сатирической стороны его поэзии. А под портретом Антиоха Дмитриевича он написал:

Даже в Париже Кантемир вспоминал о бедственном положении русских крепостных:

В первой половине XVIII века никто из русских дворян не позволял себе подобную критику. Не случайно большинство произведений Кантемира разрешили публиковать в России лишь в 1762 году, через восемнадцать лет после его смерти, а переиздали — только в середине XIX столетия. Но до этого они печатались в Лондоне и в Париже.

О том, что сатира ему ближе и важнее, чем лирика, Антиох Дмитриевич писал:

Стихи о предпочтении лирике сатиры, переведенные на французский, Кантемир читал своим парижским друзьям — Октавиану Гуаско, Шарлю Монтескье, Пьеру-Луи Мопертюи.

Поэт объяснял, почему не может посвящать строки несуществующей Ирисе.

Немало произведений, написанных Кантемиром в Париже, собирал и хранил Октавиан Гуаско. Правда, неизвестно, удалось ли ему полностью сберечь это собрание друга. Часть рукописей Кантемира из архива Гуаско в XIX веке оказалась в библиотеках Германии.

Утеряна рукопись перевода Антиоха Дмитриевича «Персидских писем» Шарля Монтескье, пропали часть переписки Вольтера с Кантемиром и записки — рекомендации Антиоха Дмитриевича по поводу известной во Франции трагедии Пьера Морана «Ментиков».

Исследователи считают, что парижский период жизни был самым плодотворным для Кантемира. Именно в Париже им создано большинство сатир, песен, поэм, басен, эпиграмм, теоретических трактатов, переводов французских авторов, здесь он работал над составлением русско-французского словаря.

Французы тоже интересовались творчеством Антиоха Дмитриевича. Так, в 1746 году (через два года после смерти поэта) аббат Венути перевел с русского и издал «Сатиры князя Кантемира».

Однажды, в конце марта 1744 года, к Антиоху Дмитриевичу заехал знаменитый драматург Пьер-Клод Нивель де Лашоссе.

Много лет спустя критики с нескрываемой иронией назовут его «основоположником французской слезливой комедии». Что ж, может, они и правы…

Де Лашоссе знал, что его русский друг умирает.

— Чем я могу помочь вам? — спросил он Кантемира.

— Перенесите меня в Россию, — с улыбкой ответил князь. — Много раз я пытался вернуться в Россию, но не получал на это разрешения…

Пьер-Клод улыбнулся в ответ:

— Мой друг, в далекую Россию перенести вас не смогу, а вот прогулка по Парижу, в карете, — в моих силах.

Он взглянул в окно и восторженно добавил:

— Ах, какая славная весна в этом году!

— Последняя в моей жизни… — пробормотал по-русски Антиох Дмитриевич.

— Что вы сказали? — не понял гость.

Кантемир снова улыбнулся:

— Да так… Пустяки… Я согласен прогуляться с вами по Парижу.

Он кликнул лакея и приказал:

— Одеваться!..

— Куда ж в таком состоянии?!.. Лекарь запретил вам подниматься!.. — попытался остановить хозяина Павлуша.

— Совершить прощальную прогулку по славному городу мне никто не запретит, — тихо, но твердо ответил Кантемир.

Де Лашоссе догадался, что означают слова друга, произнесенные им по-русски, нахмурился и поспешно отвернулся к окну.

На этот раз Антиох Дмитриевич не побоялся принять лекарство: «Ну и пусть пробудит оно «спящего тарантула»… Впрочем, он уже проснулся… Главное — на время погасить боль. Она не должна помешать прощанию с Парижем…».

Карета медленно катила по знакомым местам города. Набережная Сены, Лувр, Тюильри, улица Дофина, Ратуша, Дом Инвалидов…