С конца XV столетия грозная твердыня стала еще и местом содержания арестантов. В ней томились в основном политические заключенные. Великий Вольтер дважды являлся узником Бастилии. Мерсье не раз упоминал ее в «Картинах Парижа»: «Кому известно, что делалось в Бастилии, что она заключает, что заключала в себе? Но как писать историю Людовика XIII, Людовика XIV, Людовика XV, не зная истории Бастилии?
Все самое интересное, самое любопытное, самое странное произошло в ее стенах. Таким образом, самая интересная часть нашей истории останется для нас навсегда скрытой: ничего не просачивается из этой бездны, как не просачивается из безмолвной могилы.
Генрих IV хранил в Бастилии королевскую казну. Людовик XV велел запрятать туда Энциклопедический словарь, который и гниет там по сие время. Герцог Гиз, властитель Парижа в 1588 году, был также хозяином Бастилии и Арсенала. Он назначил комендантом Бастилии Бюсси Леклера, парламентского стряпчего. Бюсси Леклер, окружив войсками парламент, отказавшийся разрешить французов от присяги в верности и послушании, арестовал всех председателей и советников в судейских мантиях и четырехугольных шапочках и посадил их в Бастилию на хлеб и воду.
О, толстые стены Бастилии, принявшие в течение трех последних царствований вздохи и стенания стольких жертв! Если бы вы могли говорить, как опровергли бы ваши страшные и правдивые повествования робкий и льстивый язык истории!
Рядом с Бастилией расположен Арсенал, в котором находятся пороховые склады, — соседство столь же страшное, как и сама тюрьма…
Когда кто-нибудь из заключенных умирает, его хоронят в три часа ночи в Сен-Поле. Вместо священников, гроб несут тюремщики, а при погребении присутствуют офицеры…».
«Как только в Париже заходит речь о Бастилии, тотчас же начинаются рассказы о Железной маске. Каждый рассказывает эту историю по-своему, и к фантастическому рассказу примешивает собственные, не менее фантастические соображения».
Легенда о несчастном принце, заточенном в Бастилию в XVII веке и получившем прозвище «Железная маска», волновала многих приехавших в Париж русских.
Романтические натуры из студентов и путешествующих аристократов подозревали, что столь знаменитая тюрьма обязательно как-то связана с Россией.
Подозрение не обмануло!.. Знай наших!..
И вот примерно в середине XVIII столетия среди русских в Париже поползли невероятные слухи о дочери сподвижника Петра I, светлейшего князя, генералиссимуса Александра Меншикова. Известно, что в 1727 году, проиграв в дворцовых интригах, он был арестован и вместе с семьей сослан вначале в Ранненбург, а затем — в Березово. Там Александр Данилович и умер, там же похоронена и его дочь Мария.
Но, согласно преданию, Меншиков в Ранненбурге отыскал бедную девушку, похожую на Марию, и совершил подмену. Пообещав большое вознаграждение, он уговорил простолюдинку, под видом его дочери, отправиться в Березово. Каким-то образом у Меншикова оказался паспорт на имя баронессы Шлегель. С этим документом и скрылась из Ранненбурга настоящая Мария. Она смогла добраться до Парижа и получить с тайных счетов своего отца немалые деньги. Но никто не догадывался во Франции, кем на самом деле являлась баронесса Шлегель.
А дальше, как и положено в легенде, — любовь. Избранником русской беглянки оказался французский аристократ — вольнодумец. За свои взгляды он угодил в Бастилию Попытки Марии добиться его освобождения ни к чему не привели. Прошения, просьбы влиятельных особ Франции, подкуп должностных лиц — все оказалось бесполезным. Власти сообщили баронессе Шлегель, что ее возлюбленный навсегда останется в Бастилии.
И Мария пошла на крайнюю меру: замыслила побег своего любимого. Она явилась к начальнику тюрьмы и попыталась подкупить его. Но тот был верен долгу.
Отчаявшись, Мария заявила офицеру, что отныне остается в Бастилии, пока не будет освобожден ее возлюбленный. Начальник тюрьмы приказал вывести баронессу за пределы крепости, но упрямая визитерша непостижимым образом исчезла. Ступила за порог кабинета и — пропала.
Охрана обыскала каждый закоулок Бастилии, однако загадочную посетительницу так и не обнаружила. Стражники утверждали: крепость она не покидала.
Обескураженный начальник тюрьмы постарался, чтобы руководство не узнало о случившемся. Но чем сказочней происшествие, — тем трудней его утаить.
И через несколько дней восторженные русские, показывая вновь прибывшим в Париж соотечественникам Бастилию, с упоением сообщали о трагедии Марии Меншиковой и о том, как «незримая, она каждую ночь обходит коридоры тюрьмы и является в камеру к возлюбленному».
Однако даже самые большие любители преданий и легенд, возвратившись в Россию, не вспоминали необычную обитательницу Бастилии — Марию Меншикову.
Даже во времена Екатерины II русские подданные опасались это делать. Мало ли какая еще самозванка объявится в Европе? Хоть и была бы дочь Александра Даниловича немощной старухой, доживи она до правления государыни Екатерины Алексеевны, а все равно повторять легенду боялись. Кто знает, как отнесется к этому императрица…
Незадолго до разрушения Бастилии парижане высказывали недоумение:
— И что это русские повадились к мрачным стенам?.. Что надеются там увидеть?..
После сообщения Людовику XVI о захвате народом Бастилии, король воскликнул:
— Но это же бунт!..
Придворный ответил:
— Нет, Ваше Величество, — это революция!..
Когда в июле 1789 года знаменитая тюрьма была взята восставшими, а впоследствии разрушена, парижане — любители мистики заявляли:
— Русские сглазили Бастилию…
Глава пятая
«Прости, Париж-батюшка!..»
Все языки обладают большими или меньшими недостатками: это неровная поверхность, из которой рука искусного художника умеет извлечь пользу.
Слово не есть наша произвольная выдумка: всякое слово, получившее место в лексиконе языка, есть событие в области мысли.
На рассвете сторожей Парижской Ратуши переполошил настойчивый стук в парадную дверь.
«Видимо, какой-нибудь взбалмошный начальник решил проверить нашу бдительность, — подумали служивые. — Однако не понятно, почему этот проверяющий не воспользовался колокольчиком у входа?..».
Каково же было удивление взбодрившихся сторожей, когда на пороге, вместо важного чиновника, они увидели странного субъекта.
Помятый, неприглядный, неизвестно какого роду-племени, визитер широко взмахнул руками, словно хотел обнять разом всех служивых Ратуши.
Но, очевидно, устыдившись своего порыва, он лихо сплюнул в сторону, отер губы рукавом и весело заорал:
— Что, проспали, черти картавые?!.. Ну-ка, хватайте поклажу и в мои покои несите! Да Федьку немедля будите!.. Скажите: Кузьмич пожаловал!.. То-то обрадуется, шельмец кудрявый!..
Но громогласные распоряжения раннего визитера не возымели действия. Увы, русский язык был неведом стражам столичной Ратуши. Поначалу они хотели скрутить возмутителя спокойствия, но ящики и мешки за его спиной остановили справедливое негодование.
Поклажу, видимо, только что выгрузили из повозки. Ее вид еще больше озадачил сторожей. Случалось, ночные кутилы пытались вломиться в Ратушу. Но тащить с собой ящики и мешки никому из них не приходило в голову.
Сторожа учтиво попытались выяснить: отчего так взволнован месье, что понадобилось ему в ранний час в солидном учреждении и зачем он приволок сюда столько вещей.