Принц покуривал резную трубку из тыквы горлянки, тихо смакуя ядовитый дым кубинской марихуаны. С одной стороны, чашка трубки была похожа на сжатую наполовину лапу дракона, а с другой стороны, её словно лизали красные языки пламени. Глава Дома хмурился.

   Раздался стук, и через секунду в зал вошёл громадный статный чёрт, облачённый в недорогую, но удобную, жаропрочную ливрею с большим черно-красным пауком на груди – Черной вдовой, символом Дома Алчности.

   – Великий, к тебе гость. Это граф, один из твоих слуг, – бес подобострастно поклонился, и было видно, что в глазах его стоял страх. Он боялся своего хозяина.

   Самаэль направил на него свой холодный безразличный взгляд и выпустил изо рта несколько клубков горького дыма, а те, неожиданно превратившись в молочно белых прозрачных пауков, немедленно направились к потолку, пытаясь обогнать друг друга. Взмахом руки, он разрешил гостю войти.

   На пороге комнаты стоял наш старый знакомый – Курдум, поедататель мозгов, высокий и тощий проклятый с щупальцами вместо передних конечностей, которые сейчас, кстати, безудержно гневно шевелились. Сделав пару шагов вперёд, гость склонился в низком поклоне.

   – Чего тебе? Что такого важного ты хочешь сообщить, что посмел потревожить непосредственно меня, минуя своих герцога и маркиза?

   – Прошу простить, о Великий, у меня появилась проблема...

   – А что за дело мне до твоих проблем? – нахмурился еще сильнее принц. Это не сулило Курдуму ничего хорошего. Конечно, господин не убьёт его, покуда существует запрет убивать аггелов. Как гласит пророчество, это, однажды, поставит на колени всю Землю Проклятых. Но поедатель мозгов знал – есть участи гораздо страшнее смерти.

   – Я решил... осмелился подумать, что моя проблема... может заинтересовать господина, если господин... соблаговолит выслушать, – придворная речь очень плохо давалась Курдуму, да и страх давал о себе знать. В конечном счёте, он еле-еле шевелил синими рваными губами, с трудом выдавая некое подобие культурных фраз. Поедатель мозгов был аггелом, то есть он не родился в водах Колыбели Душ в самой глубине Преисподней, а был одним из первых Павших. Однако он знал, что этот факт ничем не защитит его пред лицом принца Дома.

   Самаэль был немного заинтересован. Редко здесь под Землёй, на глубине смертных грехов, происходило что-то необычное. Какое-нибудь незначительное происшествие вполне могло развлечь принца. Ведь со времён нападения на Светлый Престол, ничего больше не радовало Чёрного всадника. Близился его час, когда, согласно Великой книге Апокалипсиса, будут сняты печати, голодом и нищетой уничтожит он четверть земли с тремя своими братьями.

   Самаэль напрягся, вспомнив об этом, помассировал сморщившиеся брови медленным движением напряженных пальцев.

   – Говори, – устало бросил он, небрежно махнув рукой в сторону демона, проблемы которого не стоили и выеденного яйца горгульи, по сравнению с его проблемами.

   Курдум вновь поклонился, чувствуя, что возможно у него появился таки шанс благополучно закончить своё дело.

   – Мой господин, два дня назад я работал в одном из своих домов на землях принца Астарота. Это удобней, когда... пытаешься сыграть на унынии жертвы. И вот, когда я как раз...

   – К делу, граф, – спокойно сказал Чёрный всадник, но рубины черепов костяного кресла опасно блеснули.

   – Был украден отпрыск моего рода, о, Сильный, детёныш, принадлежащий к твоему...

   – И это всё?! – принц был готов взорваться от разочарования. Неужели этот никчемный демон так ничем и не порадует его изболевшуюся душу?

   – Если ты упустил своего детёныша, и теперь он находится в чьей-нибудь ненасытной утробе, то виноват в этом только ты и никто больше! – рявкнул Хозяин, и в такт звукам его голоса вновь вспыхнули кровавые глазницы черепов белого костяного кресла.

   Курдум в который раз поклонился, проявив чудеса гибкости, теперь до самого мраморного пола, который блестел так хорошо, что аггел видел в нём отражение своего противного синегубого лица. Было необходимо, чтобы принц проявил терпение. Разговаривать с Сильными было всегда тяжело.

   – Я знаю, Хозяин. Но я думал, что Вас может заинтересовать тот, кто похитил его, – не поднимая головы от пола, спокойно сказал Курдум.

   Самаэль внимательно смотрел на собеседника. Его тощее худое тело, испещрённое множеством шрамов, говорило о том, что этот бес всегда отвечает за свои слова. И потому в черной душе Аггела Смерти начало зарождаться любопытство. Левая бровь его тихо поползла вверх, давая понять поедателю мозгов, что он может продолжать. Он поднёс к тонким губам резной мундштук и затянулся в ожидании.

   – Я склонен думать, что по Земле Проклятых бродит живой человек.

   Глава Четвёртого Дома поперхнулся дымом.

   – Да ты в своём уме, слизняк? – от удивления у Самаэля слов не хватало, конопляные пары щекотали ноздри, а лёгкие неконтролируемо раздирал угарный газ.

   Хотя пятикамерное сердце и забилось учащенней, но ни один мускул не дрогнул на лице графа Курдума. Всё таки он был не из трусливых. Его шестой демонический уровень из девяти возможных, говорил о том, что до Высшей сферы, к которой принадлежали маркизы, герцоги и принцы, ему не хватало всего одной ступени. Он знал, что отец Алчности недолго злится, Гнев, слава князю Тьмы, не его порок. А когда он поймёт, что это правда...

   – Я попробовал её кровь, мой господин, – с поклоном ответил щупальцерукий.

   Молчание растекалось по комнате, словно дым из трубки принца.

   На гладкой, словно титановое лезвие стене тикали большие часы в форме огненных глаз демона.

   – Это меняет дело, – резко успокоившись, ответил он. Встав с кресла, Самаэль нетерпеливо зашагал по залу.

   – Человек на моей земле, это что-то новенькое, – усмехнулся Хозяин. Этот несносный синегубый демон всё-таки смог его расшевелить, – А ты не мог ошибиться? – резко остановившись, спросил он.

   – Нет, мой господин. Вкус человеческой крови знаком мне с младенчества.

   Учитывая, что перед принцем стоял поедатель мозгов, в это вполне можно было поверить. В тысячах пьяных драк и сотнях бытовых убийств из-за плеча палача выглядывали синие щупальца. Очень умело он умеет внедриться в человеческий мозг, провоцируя своего клиента на такие ужасы, которые самостоятельно тот, возможно, и не придумал бы никогда. Хотя, надо отметить, что многим его помощь в этом вовсе и не требуется.

   – Об этом знает кто-нибудь еще?

   – На сколько я могу судить, нет, мой господин. Она появилась здесь совсем недавно. Но её кровь не такая, как у других людей.

   – Что ты имеешь ввиду? Хотя нет. Я сам посмотрю.

   Принц быстро подошёл к графу и, не обращая внимания на его не успевшую скривиться физиономию, схватил поедателя за голову, немного наклонил её и острыми пальцами правой руки вырвал Курдуму левый глаз. Демон завыл, схватившись за рану, из которой уже текла синяя кровь, а, между тем, у Самаэля на лбу открылось отверстие, напоминающее кожистые веки без ресниц с черным провалом вовнутрь. Он вставил туда белое в прожилках яблоко, и закрыл уже три своих глаза. Он видел, как Курдум ступил на территорию Первого Тёмного Дома, зашёл в его маленькую берлогу в скале, видел, как он использовал туман Уныния, витающий над землями Астарота, видел, как он смутил и расстроил мысли глупой девочки, погрузив через волшебное зеркало свои синие щупальца внутрь её маленькой головы, видел живого человека с крысой на плече на пороге его дома... Не более трёх секунд он стоял так, пока вновь его глаза не открылись.

   Самаэль заходил по комнате, лихорадочно потирая руки. Человек, женщина в Чертогах Проклятых. И знает об этом только он один. Этим непременно нужно было воспользоваться до того, как пророчество уже нельзя будет повернуть вспять.

   “И всё-таки какая чушь” – принц в очередной раз сплюнул на пол, забыв о собеседнике, который в этот момент корчился от боли, но не смел двинуться с места, или выказать своё неудовольствие хоть малейшим шорохом. Из его глазницы капала синяя проклятая кровь, стекая по молчаливому уродливому лицу, не смеющему издать ни звука.