Настя смотрела на него во все глаза.

— Но ведь ничего не было, — тихо повторила она, ненавидя себя за то, что приходится повторять оправдания раз за разом. — Я ничего не хотела. Я даже не хотела с ним общаться, я не хотела, чтобы он на меня смотрел! — в конце концов, закричала она. — Почему все меня виноватой сделали? Разве я его соблазняла? Или что?..

— Если бы ты не хотела, — веско заметил он, — у него бы даже шанса не было с тобой заговорить. Разве я не прав?

Она резким движением откинула с лица волосы.

— Нет, Саша, ты не прав. Потому что я не твоя вещь, и ты на мне клеймо не ставил. И я сама буду решать, с кем мне разговаривать, понял?

Его даже трясло от перенапряжения. Настя видела, как дёргается нерв у него под глазом. Аверин смотрел на неё бешено, и видно было, что ему есть, что ещё добавить, но из последних сил сдерживается. А она сделала глубокий вдох, надеясь, что это поможет справиться с подступающей истерикой.

— Дело ведь не в том, что я с кем-то поговорила, правда? Дело именно в Маркелове. Ты его терпеть не можешь, я это сразу поняла, ещё до вашей встречи. Он ведь москвич! Он другой, и тебя это злит. Но я не понимаю, почему ты мне не веришь? Ведёшь себя так, словно я с ним спала в твоё отсутствие.

— А ты спала?

Настя только рот открыла, но не для того, чтобы что-то сказать, просто вдруг воздух в лёгких закончился, и нужно вдохнуть поглубже и побольше. Наверное, после таких слов, после такого оскорбления и следует дать мужчине пощёчину. Но это настолько глупо. Какой смысл поднимать на него руку, прикасаться к нему, если он и без этого смотрит на тебя, как на грязь под ногами. И ему не важно — спала она с другим или нет, ему обидеть захотелось, чтобы окончательно её затоптать. Если бы её измена ему покоя не давала, если бы одно предположение душу задевало, он бы не спросил напрямую, не прозвучало бы в его голосе брезгливо-насмешливых интонаций. А тут только злость и нетерпение, они даже обиду почти вытеснили. Это уже сведение счётов, а не попытка что-то прояснить.

Настя ему больше ни слова не сказала, просто ушла. Не хлопнула дверью, не обозвала его напоследок идиотом или кем похуже, просто ушла. И домой бежала, кусая до боли трясущиеся губы и заливаясь слезами, совершенно не думая о том, что под кустом сирени целая компания сидит и её видит.

Вся жизнь рухнула. В один день. Всё, на что надеялась и рассчитывала, ничего не осталось. И дело ведь совсем не в Маркелове, как бы ей того не хотелось. Дело именно в них всех, что здесь живут постоянно. Оказалось, что вся их дружба, отношения, связи, всё настолько призрачно и шатко, что потребовалось всего одно злое слово, и ничего не осталось. А ведь Настя замуж собиралась, ещё неделю назад, и подумать не могла, что Сашка, её Сашка, может наговорить ей подобного, лишь с одной единственной целью — её унизить и обидеть посильнее. Чего она в нём не замечала все эти годы? Что он скрывал, или она просто глаза закрывала на какие-то его недостатки? А Ольга? С ней что? Они дружили пятнадцать лет, с детского сада, и всё сломалось также в один момент. Она приняла решение, что для неё важнее заполучить парня, и плевать на лучшую подругу? Так что ли?

— Я не понимаю, не понимаю, — говорила Настя матери. — У меня такое чувство, что нас снимают скрытой камерой, все играют свои роли, и только я не в курсе. У меня какая роль? Девочки для битья?

— Ольга завидует.

— Завидует? Чему завидовать? Мы с ней пятнадцать лет на одной лавке просидели, об одном и том же мечтали, одно и то же ненавидели. А потом её кто-то укусил.

— Люди разные, и каждый находит свои поводы для зависти. Этому как раз не следует удивляться.

— А мне что делать теперь? На Луну переехать?

— Всё уляжется, вот увидишь.

Настя всхлипнула, и слёзы ладонью вытерла.

— Да что уляжется-то, мам?

— Всё. — Галина Викторовна провела ладонью по её вздрагивающей от рыданий спине. — Работу тебе найдём, другую, и учиться на следующий год пойдёшь. Вот увидишь. А Саша… Такое бывает, Настюш. Очень редко кто первую любовь через всю жизнь проносит. Да и неизвестно, хорошо это или нет. Знаешь, ты радоваться должна, что сейчас со всем этим столкнулась. А если бы после свадьбы?

— Он просто сошёл с ума, — тихо, но уверенно проговорила Настя. — Не случается такого с людьми просто так.

— Вот именно. — Галина Викторовна добавила в голос твёрдости. — Просто так не случается, значит, это в нём есть. И если ему легче поверить, что ты… такая, то пусть он идёт куда подальше. — Она к дочери наклонилась и поцеловала ту в мокрую от слёз щёку. — А у тебя ещё всё будет. Он ещё первым локти начнёт кусать, вот увидишь.

В тот момент эти слова Настю мало успокоили. У неё не было сил взбодриться, начать строить планы возмездия или собираться кому-то что-то доказывать. Подушка вся промокла от слёз, в горле першило от непрекращающихся рыданий и, в конце концов, она забылась тяжёлым сном. Даже обещание мамы найти ей другую работу, более интересную и стоящую, никакого воодушевления не вызвали. Невозможно было смириться с потерей любимого человека и рухнувшими надеждами. Непонятно было, что делать со своей жизнью. Куда дальше идти, ради чего стараться. Ради себя не хотелось, Настя не считала это достаточной причиной, чтобы встать с дивана, привести себя в порядок, из дома наконец выйти и начать что-то делать, пытаться хоть как-то наладить свою жизнь. Работу курьером-то едва не потеряла, пропустив пару дней без уважительной на то причины. То есть причина была, и для неё весьма уважительная, но не будешь ведь рассказывать начальнице о проблемах в личной жизни? Ей справку подавай, что все эти дни ты была больна и не могла двинуть ни рукой, ни ногой. А Настя на самом деле не могла, у неё просто не было сил, все они вместе со слезами ушли. Подумывала о том, чтобы вообще на эту работу не возвращаться, чёрт бы с ней, не о ней, как говорится, мечтали, но потом решила, что это будет признание не просто собственной слабости, а бесхребетности. Ольга её своими сплетнями от друзей отвадила, на улицу выйти неприятно, так теперь и без работы, которая так нужна, остаться? Ну уж нет.

Конечно же, они встретились в офисе фирмы в первое же утро. Получали корреспонденцию и адреса, стояли в очереди через одного человека, и Сонцева упорно делала вид, что бывшую подругу не замечает. Стояла, облокотившись на высокую стойку, а Ольга время от времени кидала на неё задумчивые взгляды. Судя по томлению на её лице, Настя предположила, что та и сама уже не рада, что заварила такую кашу, на такие серьёзные последствия явно не рассчитывала, наверное, думала, что Сашка с Настей поругается, запретит той на Маркелова даже смотреть, и этим всё закончится, а теперь вот не знала, как всё исправить. А может, и не хотела исправлять. Насте казалось, что она Ольгу совсем не знает и никогда хорошо не знала. Не думала, что та вообще способна на подобные поступки, а вот поди ж ты… И прощать уж точно не собиралась. Возможно, это неправильно, и когда-нибудь она в таком решении раскается, но она отказывалась понимать произошедшее. А ладно бы, если Ольгу с Маркеловым на самом деле что-то связывало, а Настя влезла, но ведь на пустом же месте!..

И всё-таки Оля не утерпела. Когда к выходу шли, спросила:

— Как дела?

Настя головы не повернула, письма по отдельным карманам в сумке раскладывала, чтобы не путаться, плечами пожала.

— Всё нормально.

— Правда? Нормально? Тебя не было несколько дней. Я думала, ты уже не придёшь на работу.

— Да? Тебе бы этого хотелось?

— Ну… Ты же всегда считала эту работу ниже себя. Вот я и подумала…

— Ты слишком много думаешь. Чересчур.

Ольга взглянула с претензией.

— Я же не пытаюсь с тобой ругаться. Зачем ты начинаешь?

— И я не пытаюсь, — заверила её Настя. — Я сейчас за эту дверь выйду, поверну за угол, и не буду пытаться с тобой ругаться.

— Ну и дура, — совершенно по-детски фыркнула Ольга. И Настя решила от неё не отставать.