Вернувшись в город, первым, кого увидела, был Аверин. Настя стояла у машины, у открытого багажника, дожидалась отца, сумки тяжёлые ближе придвинула, чтобы отцу удобнее доставать было, и испуганно обернулась, когда услышала голос:

— Давай помогу.

На Сашку посмотрела с недоверием.

— С чего бы это?

— Да просто так, — вроде бы разозлился он. Плечом её оттеснил, вытащил из багажника сумку с огурцами. Взял охапку укропа, но её Настя у него отобрала, стояла и смотрела, как Аверин к её подъезду направляется. Если честно, не знала, как реагировать. Что ему сказать, когда вернётся?

— Бес прошёл? — поинтересовалась она несколько язвительно, когда Сашка несколько раз повторил свой путь от машины до квартиры и обратно. Наконец отец багажник закрыл, сел в машину и поехал в гараж, а Настя с Сашей остались стоять перед подъездом, с недоверием приглядываясь друг к другу.

— Я не бесился.

— Правда? — Она даже рассмеялась, услышав подобное заявление.

— Насть, давай не будем ругаться, — попросил он.

— А что мы с тобой делать будем?

— Поговорим.

Она смотрела на него без всякого воодушевления.

— Ты на выходные приехал?

— На неделю. То есть, я приехал во вторник, завтра уезжаю. Не думал, что ты в деревню уедешь, думал, что за неделю нам с тобой удастся… всё решить.

Что именно он предполагал решать, Настя не поняла. Смотрела на Сашку и всё ждала, когда же она обрадуется тому, что он решил за ум взяться и выслушать её спокойно.

— Один приехал?

Он досадливо поморщился.

— Насть, это… такая глупость была. Думал, что если ты её увидишь…

— Кого именно? Твою работу? То, что тебя там держит?

Его взгляд стал осуждающим.

— Ты зря так думаешь. Я никогда… — Его клятвенное признание прервала Галина Викторовна, в окно выглянула и бодро поинтересовалась:

— Саша, ты с нами ужинать будешь?

Настя поняла так, что мама решила выступить в роли парламентёра, захотела усадить их за общий стол и окончательно примирить, раз глупые дети никак договориться не могут. Настя даже всерьёз задумалась, не принять ли предложенную помощь, глазами с Сашкой встретилась, и тогда уже головой покачала.

— Нет, мама, не будет.

— Ну что ж. — Галина Викторовна скрылась за занавеской.

Аверин невесело хмыкнул. К Насте приглядывался.

— Я хочу с тобой поговорить, — негромко проговорил он, в его голосе Настя расслышала умоляющие нотки. Это её удивило. Кажется, Саша на самом деле раскаивается.

— Я не понимаю, — начала она, — ты столько времени в мою сторону даже не смотрел…

— Я смотрел. Как я мог не смотреть? Просто… он ведь прохода тебе не давал, а ты… Ты его не отталкивала!

— Я не отталкивала? Да что ты знаешь об этом?

— Насть, вы целовались в клубе! — возмущённо выдохнул он ей в лицо. — Ты, с ним!..

— Это что, было на второй день его приезда? Мы даже не общались с ним толком! Даже когда ты со мной общаться не хотел, я с ним не разговаривала! И в клуб я тогда пришла!..

— Назло мне, — закончил за неё Аверин и несмело улыбнулся. Ему, по всей видимости, полегчало, а вот Настя вдруг испугалась. Саша хочет услышать подтверждение тому, что всё случившееся — недоразумение, а ей есть, что ему сказать? А главное, хочет ли она его успокаивать?

Сашка за руку её взял.

— Я, наверное, виноват.

— Наверное.

— Настюш, ну не язви, — попросил он и руку её сжал. Хотел ближе подойти, но Настя сделала шаг назад. Аверин покаянно опустил голову, принимая её решение.

— Я приеду через неделю, очень постараюсь, и мы с тобой поговорим. Да? Всё выясним. Настя, я тебя люблю. Я скучаю безумно. Ты же моя девочка…

Совсем недавно она таяла от этих слов. И вспомнив об этом, решила не противиться, когда Саша её всё-таки обнял, правда, сама осталась безучастной. Аверин, наверное, решил, что так она своё упрямство и обиду демонстрирует, спорить не стал, только ещё раз напомнил, что они серьёзно поговорят, когда он приедет в следующий раз.

Тем же вечером Настя краем уха услышала разговор родителей на кухне. Отец курил, сидя у открытого окна, мама мыла посуду после ужина, и негромко рассуждала.

— Может, и к лучшему. Наконец, прекратятся ссоры, слёзы. Юр, он тебе что-нибудь сказал?

— А что, должен был сказать? Поздоровался и пошёл сумки таскать.

Галина Викторовна головой качнула.

— Вот вы, мужики. Сначала напакостите, а потом сумки таскаете, как ни в чём не бывало.

— Ещё неизвестно, простит ли ему Настя эту фря, что он привёз.

Галина Викторовной лишь рукой махнула.

— Она тогда всю ночь с ним во дворе гуляла, значит, выяснили.

— Галь, я вот не помню, чтобы мы такими были. Или были? Ссоры, обиды…

Дослушивать Настя не стала. Ушла в свою комнату и замерла у окна, раздумывая. Для родителей, видимо, всё ясно: они с Сашкой помирились или вот-вот помирятся. А для неё самой?

На неделе Сашка звонил ей из Москвы, как обычно, и Настя сама не заметила, как снова стала вечерами ждать его звонков. Разговоры их, конечно, теперь отличались от прежних, никаких нежностей и особых, важных слов, но разговаривали о работе, о том, что дома происходит, Настя рассказала, что мама собирается её в риэлтерскую контору на место секретаря пристроить, и Саша этому искренне порадовался. Настя и сама этому радовалась, дождаться не могла, когда на новую работу выйдет. Офис солидной риэлтерской конторы представлялся ей чем-то сказочным, после скитаний по улицам с сумкой через плечо. Она даже опять планы строить начала, осторожно, стараясь продумывать каждое слово, даже мысленно. И боялась пока их кому-либо озвучивать, Сашке, например, или даже родителям. Это было больше похоже на мечту, для самой себя. Представляла, как придёт в первый день на работу, в белой блузке, со строгой причёской, будет собой гордиться, и очень-очень стараться.

Однажды во дворе с Ольгой встретилась. Они давно не виделись, как раз после того вечера в клубе. Тогда они не раз сталкивались взглядами, и Насте становилось не по себе от злости и возмущения подруги её действиями, а сейчас, спустя пару недель, никак не могла вспомнить те ощущения. Будто не две недели, а два года прошло. Ей уже было не до Ольги, за это время она столько всего пережила, что, кажется, даже повзрослела. И теперь лишь кинула на подругу (бывшую! Постоянно об этом забывает) заинтересованный взгляд, гадала, что у той на уме, и как она пережила отъезд Маркелова. А Ольга вместо этого поинтересовалась:

— На работу не вернёшься?

— Нет. Я собираюсь на другую устраиваться.

— Кем? — заинтересовалась Оля.

Настя решила не таиться, повода не видела.

— Секретарём.

— Родители помогли?

— Да, мама. У неё там знакомая работает.

— Повезло.

На это Настя никак не отреагировала. Всё ждала, о чём Ольга ещё её спросит. Почему-то была уверена, что без упоминании имени Сергея не обойдётся. Но вместо этого услышала вопрос об Аверине.

— Вы помирились?

— Нет.

— Как это? Вас же видели… вместе.

Настя едва заметно усмехнулась.

— Тебе хочется, чтобы мы помирились?

Ольга вцепилась в ремень своей сумки.

— Так и будешь со мной всю оставшуюся жизнь сквозь зубы разговаривать?

— Может быть. Я теперь не знаю, чего от тебя ждать.

Ольга надула губы.

— Но он же уехал. Ни тебе, ни мне не достался. Чего ругаться-то?

Солнцева сбилась с шага и остановилась. Ольге пришлось на неё обернуться.

— А он мне был не нужен, Оль. Ты из-за своей идиотской ревности жизнь мне испортила. А теперь пытаешься сделать вид, что всё идёт, как надо? Я подыграть тебе должна? А у меня вот не получается.

— Не нужен? — Она неприятно усмехнулась. — Да, я видела, как он был тебе не нужен. И не только я, все видели. И Сашка тоже. И даже после этого он пытается с тобой помириться. А ты гордую из себя строишь? Ну, строй. Останешься у разбитого корыта.

— Не твоё дело, кого я из себя строю! И ты понятия не имеешь, что я пережила за прошлый месяц. Когда от меня все отвернулись. А всё потому, что ты кому-то что-то наболтала!